Читать интересную книгу Роза - Мартин Смит

— Какие ужасные лапы! — содрогнулась Лидия.

— Раз уж ты решил вернуться, Роуленд, — сказал Хэнни, — преподобный Чабб хотел бы, чтобы ты встретился кое с кем из рабочих. По-моему, неплохая идея.

— Блэар говорил, что все прочие части гориллы у тебя в другом ящике. Это правда? — спросила Шарлотта.

— Блэар вряд ли способен понять, чем занимается настоящий исследователь-первопроходец, — заметила леди Роуленд, обращаясь к сыну. — Не хочу обидеть Блэара, но ведь он был в Африке наемным работником твоего отца. Работал за деньги. Верно, Блэар?

— Я до сих пор его наемный работник и до сих пор работаю за деньги, — ответил Блэар.

— И при этом такое удивительно близкое знакомство со всеми нами, — съехидничал Роуленд.

— Как ты думаешь, работорговле скоро придет конец? — спросила Лидия брата.

— Только когда Британия возьмет под свою защиту всех свободных людей, — ответил Роуленд.

— Британия переправила восемь миллионов рабов в Вест-Индию и в Америку, — заметил Блэар. — Пройдите по Ливерпулю и посмотрите, над сколькими дверями висят резные африканские маски. Англия просто уходит из этого бизнеса, только и всего.

— Что может быть лучшим примером разницы между идеалистом и человеком, работающим за деньги, а? — обратилась леди Роуленд к Шарлотте.

— Что у вас с головой? — спросил Роуленд Блэара.

Блэар понимал, что из всех присутствующих только Роуленд обладал способностью учуять, где может пахнуть жареным.

— По-видимому, наткнулся на что-нибудь в темноте, — предположила Шарлотта.

— Кстати, — спросил Роуленд, — Мэйпоул уже умер?

— Еще не умер, но почти похоронен, — слова Хэнни явно предназначались Шарлотте. — И пока он существует, Блэар будет продолжать свою работу. — Епископ кивком головы указал егерям на корзины. — Боже, у меня снова проснулся аппетит.

Едва только раскрыли корзины, как спаниели стащили мясо и принялись носиться вокруг сидевших на ковре, увертываясь от пытавшихся поймать их егерей. С помощью Блэара Леверетту удалось загнать их вверх по склону и, когда один из поводков запутался меж камней, ухватиться за него и изловить собаку.

— Леверетт, что, черт возьми, происходит?

После случая на канале управляющий имением держал себя самоуверенно, почти нагло. От того, каким тоном задал свой вопрос Блэар, лицо у него вытянулось:

— Что вы имеете в виду?

— Предполагалось, что моя задача — найти Мэйпоула. А теперь получается, что я должен буду трубить до тех пор, пока либо не найду Мэйпоула, либо Шарлотта не потеряет к нему интерес.

— Пока она не разорвет помолвку с Мэйпоулом. Именно этого добивается епископ. — Леверетт стоял, наклонив голову, и сосредоточенно распутывал поводок, хотя тот вовсе не был запутан. — После этого, я полагаю, вы сможете заняться своими делами.

— А почему она этого не делает? Мэйпоул исчез, его нет уже несколько месяцев. Простите, Леверетт, но я знаю, что никакой большой любви здесь не было, по крайней мере с ее стороны. Насколько я могу судить, у нее вместо сердца камень. Почему бы ей не объявить о помолвке с кем-нибудь еще?

— Епископ хочет, чтобы она вышла замуж за Роуленда, — быстро прошептал в ответ Леверетт.

— За своего кузена?

— В этом нет ничего особенного.

— За Роуленда?

— Епископ ухватился за эту идею, как только исчез Джон. Шарлотта сопротивляется. Джон и Роуленд все-таки не одно и то же.

— Да, они похожи как христианин-мученик на бешеного пса.

— Помните сто тридцать девятый псалом? «Я был сотворен в тайне и чудным образом спущен трудиться в самые глубины земные» [49]. Джон считал, что это относится прежде всего к шахтерам и шахтеркам. Лорд Роуленд не разделяет его симпатий.

— Сто тридцать девятый?

— Да, это был его любимый псалом. Джон каждую службу с него начинал.

Возвращаясь со спаниелем вдоль стены, Блэар смотрел на сидящих вместе двоих Хэнни, во всем черном, и Роулендов, в цветастых одеяниях; теперь все они показались ему единым целым. «Словно решенная головоломка, — подумал он, хотя пока еще и не знал, в чем именно заключается эта головоломка. — Цельные и красивые Хэнни, в торжественных одеяниях из шерсти и шелка цвета слоновой кости, и женская часть Роулендов, в похожих на лепестки складках крепдешина, сидящие, словно на маленькой полянке, на персидском ковре, разложенном на другом ковре — просторном склоне холма».

Глава двадцатая

В гостинице его ждала записка от Джорджа Бэтти, в которой тот просил зайти к нему домой, но Блэар поднялся к себе в комнату, налил бренди, устроился возле лампы и принялся разбирать последнюю из зашифрованных частей в дневнике Мэйпоула. В качестве ключа к этой части шифра он решил испробовать номер псалма, более других нравившегося викарию.

139139139…

«Unk Bsxduhqkj…» в итоге превратилось в следующее:

«В Апокрифе говорится о Дарии, царе персов, который был столь велик в своем могуществе, что все иные земли боялись невзначай задеть его. Но Апама, его наложница, садилась за столом по правую руку от царя, снимала с его головы корону и водружала ее на себя, а левой рукой трепала царя по щеке. Дарий же взирал на нее, раскрыв рот. Если она улыбалась ему, Дарий смеялся; если злилась на него, осыпал ее лестью, чтобы она его простила, — это она-то простила его. Я не раз видел, что Роза делает то же самое. Раздразнить быка и оставить его на привязи рыть в ярости землю копытом — так вела себя с царем Апама. Теперь же та Роза, ради которой я готов отдать все, ведет себя со мной точно так же».

Блэару не составляло труда представить себе Розу Мулине за столом у Дария Великого, похлопывающей царя по щекам, дующейся на него или одаривающей его жарким взглядом. Ей ничего бы не стоило вскружить Дарию голову.

Блэара нисколько не удивило, что Мэйпоул, как оказалось, не понимал женщин. Кое-кто из тех, о ком говорится в Библии, тоже их не знал. Блэар был уверен, что и сам их не понимает: слишком мало довелось ему в жизни общаться с обычными, нормальными женщинами, чтобы у него могло сложиться о них правильное представление. Он знавал девушек из дешевых борделей, работавших там по кабальным договорам, то есть практически рабынь, несмотря на то что дело происходило в Калифорнии. Знал он и бразильских туземок, рабынь в истинном смысле слова. Были у него и женщины ашанти, с присущей им противоположной крайностью: каждая из них одевалась и вела себя словно царица Савская. Но все они не принадлежали к разряду обычных, на основе знакомства с которыми можно составить хотя бы библейское представление о женщинах.

«Та Роза, ради которой я готов отдать все». Блэар взглянул на дату, когда была сделана эта запись. 14 января. За четыре дня до исчезновения Мэйпоула. Если бы Роза Мулине исчезла тоже, страстное признание Мэйпоула имело бы смысл. Однако она никуда не пропала и отрицала какую бы то ни было несчастную любовь с Мэйпоулом вопреки тому, что викарий был явно одержим ею.

«Она говорит, что все Хэнни ненормальные. Что они и не могут быть другими, потому что восемьсот лет, со времен Завоевателя[50], по закону и обычаю правят Уиганом в качестве епископов, шерифов, мировых судей, всегда готовые отправить под землю или сослать за моря любого способного составить угрозу их власти. Она говорит, что она так жить не хочет».

«Весьма смелые для обычной шахтерки суждения», — подумал Блэар.

Звук, похожий на грохот увлекаемых потоком воды камней, заставил его подойти к окну. Шагая тяжело и устало, шахтеры возвращались с работы, плечо к плечу, заполонив собой всю улицу. Телеги и повозки вынуждены были уступить им дорогу. Служанки и покупатели поспешили укрыться за дверями магазинов, чтобы самим не покрыться угольной пылью. Некоторые шахтеры держали в зубах зажженные трубки, огоньки которых ярко выделялись в сумерках, словно маленькие лампочки, освещавшие им дорогу. В окно Блэара стукнул и тотчас отскочил небольшой камешек. Блэар даже не успел разглядеть, кто из толпы двигавшихся внизу темных лиц и грязных фуражек бросил его.

Появился и повод выпить еще стаканчик. Ощущая разливающееся по телу тепло, Блэар продолжал расшифровывать записи Мэйпоула.

«Я закалял руки рассолом и тайком учился походке и ремеслу шахтера, тренируясь в старой штольне. Билл Джейксон, хотя и неохотно, помогал мне. Его готовность сотрудничать необходима мне, но она основывается целиком и полностью на настроениях Розы, а не на понимании моей миссии. Я чувствую себя пилигримом[51], отправляющимся в долгое путешествие через Трясину Отчаяния и Долину Унижений к Холму Трудностей[52]. Мускулы мои болят, и даже кости мои изогнулись от тренировок. Мне предстоит всего-навсего спуститься на милю, но я жду этого дня с таким нетерпением, как будто отправляюсь в Африку, заплатив за билет цену кирки и лампы. Теперь я всецело доверяюсь Господу».