мелодию в дубраве, собираются звери, птицы подают голоса: жаворонок начинает издавать пронзительные звуки, кукушка куковать, голуби ворковать, сороки стрекотать, лебеди трубить, воробей чирикать, а затем, когда они устают, печальный соловей начинает выводить свои трели, похожие на напевы флейты[80].
В финской мифологии все это является результатом игры волшебного кантеле Вяйнямёйнена. История этого инструмента довольно необычна.
Вяйнямёйнен подошел к водопаду и убил щуку, которая плавала под ним. Из костей этой рыбы он сделал свой кантеле, подобно тому как Гермес сделал свою лиру из панциря черепахи. Но он уронил этот инструмент в море. Таким образом кантеле попал к морским богам; вот откуда возникла музыка волн, которую мы слышим на берегу. Тогда герой сделал себе другой кантеле из дерева. С ним он в поисках таинственного сокровища Сампо спустился в страну тьмы Похьёлу, совсем как в античном мифе Орфей спускался в Аид, чтобы забрать оттуда Эвридику. Когда в стране мрака вечный финский полубог заиграл на своем кантеле, все обитатели Похьёлы погрузились в сон, подобно тому как Гермес, собираясь похитить Ио, при помощи звуков своей лиры заставил Аргуса закрыть глаза. Вяйнямёйнен забрал Сампо и почти достиг страны света, когда обитатели Похьёлы проснулись, погнались за ним и стали сражаться за похищенное сокровище. Во время боя Сампо падает в море и исчезает, вновь напоминая нам античный миф об Орфее.
Чудеса, которые происходят, когда Вяйнямёйнен перебирает струны кантеле, напоминают те, что сопровождали игру греческого музыканта.
«Старый Вяйнямёйнен начинает петь прекрасным чистым голосом, перебирая легкими пальцами струны кантеле, и радость сливается с радостью, а песня сплетается с песнею. Каждый зверь и всякая птица собираются к нему, чтобы послушать его красивый голос и музыку его напевов. Волк покинул болото, и медведь оставил свою берлогу в чаще. Они взобрались на ограду, и она под ними свалилась. Тогда они влезли на сосну и уселись на суку, чтобы послушать, как Вяйнямёйнен воспевает свою радость. Старый чернобородый владыка леса и весь народ Тапио спешат его послушать. Хозяйка леса, бесстрашная госпожа Тапиолы, надела свои синие чулки, подвязав их красной тесемкой, и поднялась на ствол дерева, чтобы послушать бога. Орлы спустились из-под облаков, ястреб прилетел на землю, чайка прибыла с берега, лебедь покинул чистые волны, быстрый жаворонок, легкий воробей и хрупкий зяблик уселись на плечах бога. Светлые девы воздуха — прекрасное золотое солнце и мягко светящая луна — остановились, одна на сияющем небосводе, другая на краю облака. Там они ткали, используя золотой челнок и серебряное бёрдо. Они услышали незнакомый голос и прекрасную песнь героя. Девы уронили золотой челнок и серебряное бёрдо, порвав свои нити. Потом к берегу приплыли большие и маленькие рыбы: семга и форель, щука и дельфин, — чтобы послушать прекрасные напевы волшебника»[81].
В одной из татарских героических песен ветер, который представляется жеребенком, бегающим по всему свету, обнаруживает, что дети его хозяина — Айдолей Мирген и Альтен Куруптью, которых я считаю утренней и вечерней звездой, умерли и были похоронены. Их стерегут семь воинов. Жеребенок превращается в девушку и идет к могиле, напевая колдовские стихи. Тогда все лесные звери и небесные птицы собираются, чтобы, затаив дыхание, послушать их. Воины были зачарованы, и девушка смогла украсть детей, подобно тому как Гермес украл Ио, околдовав Аргуса. Она воскресила их живой водой, которая символизирует рассвет.
В скандинавской мифологии Один прославился пением рун. Благодаря способности творить мир при помощи этих песен он получил имя Гальднер, что происходит от слова gala — «петь». В английском языке этот корень сохранился в словах «соловей» (nightingale), то есть «ночной певец», и «буря» (gale) — имя, данное ветру за его способность петь песни. В латинском языке этот корень можно найти в названии крикливого петуха (gallus).
Следы мифа обнаруживаются в древнем немецком героическом эпосе «Кудруна», где эта власть приписана Хоранту (норвежскому Хьярранди). Про него сказано, что он поет песню, которую никто не может выучить. «Песни, которые он пел, были чудесны. Никому из тех, кто их слушал, они не казались слишком длинными. Время, которое понадобилось бы, чтобы проскакать тысячу миль, пролетало как одно мгновение, когда слушали его. Дикие лесные звери и робкие олени внимали ему, мелкие черви выползали на зеленый луг, рыбы приплывали послушать — и каждый забывал о своей природе, пока длилась его песня». Читая это, мы вспоминаем чудесную немецкую легенду, прекрасно изложенную Лонгфелло, где роли изменились, и не птицы теперь слушают песнь человека, а человек, прижав к губам палец и едва дыша, внимает бесподобным птичьим трелям.
«Тысяча лет пред Тобой, как вчерашний день! Как это может быть?» — задумчиво вопрошает брат Феликс, полный сомнений о словах Господа, и уходит в лес, чтобы поразмыслить о них.
…И вдруг
В лесу раздался голос, — дивный голос
Какой-то птицы, райски белоснежной,
Упавшей точно с неба и запевшей
Столь сладостно, столь звучно, что казалось,
Запели в небе струны золотые
Несметных арф. И Феликс
Забыл святую книгу
И долго, долго
Шел и внимал той птице, восхищенный…[82]
Пока он слушал, протекли года. Вернувшись в монастырь, он увидел, что все изменилось, и не нашел ни одного знакомого лица среди братии.
Когда принесли монастырскую книгу, в которой были записаны имена всех, кто имел отношение к обители, то в ней прочли следующее:
…что столетье
Тому назад, в такой-то день и месяц,
Ушел из врат обители брат Феликс
И под ее благословенный кров
Уж больше не вернулся — слыл умершим.
И, прочитав,
Признали, что ему,
Плененному бессмертной райской песнью,
Век показался истинно мгновеньем[83].
Глава 18
Епископ Гатто
Вероятно, любой из тех, кто побывал на Рейне, никогда не забудет эти разрушенные замки и оскверненные монастыри. И независимо от того, интересуется ли он легендами, неразрывно связанными с этими руинами, или же нет, он не пройдет мимо знаменитой истории нечестивого епископа Гатто. О ней напоминает необычная Мышиная башня, возвышающаяся на скале посреди реки.
В конце X века жил некий Гатто, который сначала был настоятелем монастыря в Фульде, где прославился своим разумным управлением обителью, а позже епископом в Майнце.
В 970 году население Германии страдало от голода.
Были и лето, и