— Кого же послать мне в Сарагосу? — спросил Карл.
— Меня! — вызвался Роланд.
— Нет, — возразил граф Оливьер, ближайший друг Роланда, храбрый и рассудительный рыцарь. — Мавры вероломны. А вы, Роланд, отличаетесь пылким нравом и можете навлечь на себя беду. Уж лучше я вместо вас отправлюсь к Марсилию.
— Ни вас, Роланд, ни вас, Оливьер, — никого из двенадцати пэров Франции я не рискну отправить к сарацинам, — сказал Карл.
— Тогда позвольте поехать мне, — сказал архиепископ Турпин. — Я сумею достойно поговорить с ними.
Но Карл в ответ только покачал головой.
Тогда сказал Роланд:
— Пусть едет Гвенелон, мой отчим. Он лучше других сумеет исполнить поручение короля.
Страх обуял Гвенелона: еще никто из франков не возвращался от мавров живым. Со злобой и досадой сказал он пасынку:
— Если король прикажет, я поеду к Марсилию. Но коль позволит судьба мне вернуться от мавров, до самой смерти я не забуду, что ты посылал меня на верную гибель.
— Я охотно отправился бы вместо вас, будь на то соизволенье короля, — возразил Роланд.
— Поедешь ты, Гвенелон! — сказал Карл. — Возьми мою перчатку, мой жезл, как подобает послу, и поезжай.
Принимая жезл и перчатку короля, Гвенелон уронил перчатку на землю.
— О боже! — вскричали франки. — Это дурной знак! Не себе ли на горе мы шлем посла к Марсилию?
— Время покажет, — ответил на это Гвенелон и пустился в путь.
В оливковой роще он нагнал послов Марсилия. Гвенелон вступил в разговор с Бланкандрином и открылся ему, что отныне его заветное желание — погубить своего пасынка Роланда.
* * *
Царь Марсилий в своем дворце восседал на высоком троне, покрытом драгоценным александрийским шелком. Вокруг него в глубоком почтительном молчании стояли двадцать тысяч мавров.
Бланкандрин сказал:
— Карл Великий не дал нам никакого ответа. Вместо этого он прислал к тебе своего посла, графа Гвенелона, чтобы объявить через него свою волю.
— Говори! — приказал Марсилий послу.
Гвенелон выступил вперед:
— Мой властелин велел сказать, что должен ты, царь, приехать в столицу Карла — Ахен и там отречься от своих богов, а принять истинную веру — христианство. И тогда Великий Карл отдаст тебе во владение половину Испании. А второй половиной станет править Роланд — племянник короля. Такова воля Карла, и тебе надлежит ее исполнить. Если же ты, царь, ослушаешься могучего Карла, он возьмет твою столицу, а тебя предаст позорной казни.
Марсилий сразу воспылал гневом, а царевич Джюрфалей воскликнул:
— О государь, позволь мне наказать надменного франка! За свои дерзкие речи он достоин немедленной казни.
Услышав эти слова, Гвенелон обнажил свой меч с золотой рукоятью.
Бланкандрин шепнул Марсилию:
— Останови кровопролитье, царь! Граф Гвенелон хочет оказать нам услугу.
Бланкандрин взял Гвенелона за руку и подвел его к трону.
— Дивлюсь я Карлу, — проговорил царь Марсилий. — Ведь он очень стар, говорят, ему уже за двести лет. Он завоевал много стран и низверг их властителей. Немало страшных ударов принял на себя его щит, и немало булатных копий пронзило его тело. Когда же Карл устанет воевать?
— Не раньше, чем погибнет Роланд! — ответил Гвенелон. — Ни Запад, ни Восток еще не знавали такого отважного рыцаря. Покуда жив Роланд, никто не сможет победить Карла. Покуда жив Роланд, Карл будет вести войну.
— Любезный друг, граф Гвенелон, не знаешь ли ты средства погубить Роланда? — спросил Марсилий. — Может быть, мне нужно собрать побольше войска?
— Нет, Карл разобьет любое войско, — ответил Гвенелон. — Лучше сделай так, как я тебе скажу. Пошли Карлу обещанные подарки и притворись покорным ему во всем. Тогда Карл уйдет в милую Францию. А я подстрою так, что в арьергарде он оставит Роланда с малым войском. Вот тогда ты нападешь на франков с большой ратью, тогда Роланд неминуемо должен погибнуть.
Так сказал изменник!
За свою злодейскую измену Гвенелон получил богатые подарки и как ни в чем не бывало вернулся к франкам. Он привез Карлу ключи от Сарагосы, дары Марсилия и его клятвенные заверения в верности.
— Хвала творцу! — воскликнул Карл. — Конец жестокой и долгой войне! Ты, Гвенелон, получишь от меня награду.
И Карл двинул свои войска к границам милой Франции.
* * *
Французы шли ущельями среди высоких и мрачных гор.
Вот перед ними открылась широкая Ронсевальская долина. А дальше — снова горы, снова ущелья.
Король сказал:
— Высоки вокруг горы, темны узкие ущелья. Может быть, они таят опасность? Нужно оставить в Ронсевале двадцать тысяч человек на страже, чтобы остальное войско могло идти без опаски. Но кого же оставить в арьергарде?
— Роланда! — сразу же воскликнул Гвенелон. — Он самый храбрый рыцарь, пусть он останется прикрывать отход наших войск.
— Я остаюсь! — с готовностью отозвался Роланд. — Иди спокойно, Карл. Покуда я жив, тебе ничто не будет угрожать.
Двенадцать пэров Франции остались в Ронсевале, а с ними двадцать тысяч войска.
О горе! Не знают франки, что Марсилий собирает против них большое войско и уже набрал четыреста тысяч храбрецов.
Сарацины надели на себя тройные доспехи, взяли в руки крепкие щиты. Шлемы на них сарагосской работы, булатные мечи остры и надежны.
Вскочили сарацины на коней и помчались к Ронсевалю. Трубные звуки их рогов донеслись до арьергарда франков.
Граф Оливьер поднялся на холм и увидел оттуда несметные полки неверных.
— Не миновать нам жестокого боя! — воскликнул он.
— И слава богу! — отозвался Роланд. — Для нас большая честь и радость сразиться за нашего короля. Не станем жалеть своей крови, будем биться отважно.
Сказал Оливьер:
— На нас движется не менее ста тысяч язычников! Роланд, товарищ милый, возьмите свой заветный рог Олифант, трубите громче — услышит Карл и вернется сюда со своим войском.
— Нет, ни за что! — ответил ему Роланд. — Не рог Олифант, а меч Дюрандаль возьму я в руки. На горе себе пришли сюда сарацины: все они погибнут от ударов наших мечей.
— Роланд, трубите в рог! — заклинает друга Оливьер. — Карл поспешит нам на помощь.
— Нет! Это покрыло бы позором меня, мой род и милую Францию.
— Трубите в рог, Роланд! Еще не поздно. Карл вернется и поможет нам одолеть мавров. Иначе мы все тут погибнем: слишком неравны наши силы.
Но Роланд был непреклонен:
— Уж лучше смерть, чем срам! Своей чести я не запятнаю. И если погибну, тот, кому достанется мой Дюрандаль, скажет, что этим мечом владел верный и доблестный вассал.
Роланд надел боевые доспехи, взял в руку острое копье и вскочил на своего скакуна Вельянтифа.
За ним и остальные воины надели доспехи, сели на коней и приготовились к бою. Архиепископ Турпин благословил франков, и они помчались навстречу сарацинам, которые приближались, как темная грозовая туча.
Полки сошлись.
Жестокие удары разят и сарацин, и французов. Поломаны острые копья, разорваны в клочья боевые знамена.
Роланд и Оливьер бьются с несметными полчищами врагов. Не отстает от них и отважный архиепископ Турпин.
Бесстрашно сражаются франки, но их ряды тают. Много смелых полегло на землю, никогда уж не увидеть им ни жен своих, ни матерей, ни милой Франции.
Но и сарацин погублено без счета.
Тогда Марсилий бросил в битву новые полки. И снова вступили в сражение бесстрашные франки, сея вокруг себя смятенье и смерть. И снова в самом пекле боя — доблестный Роланд.
Видит Роланд, что французов осталось всего шестьдесят человек.
— О горе! — вскричал он. — Сегодня Франция, милая родина, лишилась лучших своих рыцарей. Нельзя допустить, чтобы победа досталась проклятым язычникам. Друг Оливьер, я стану трубить в свой рог. Карл Великий услышит его и придет к нам на подмогу.
— Теперь поздно трубить в рог, — возразил Оливьер. — Я вас просил об этом раньше, но вы не пожелали меня слушать. Дорого обойдется нам ваша, Роланд, непомерная гордыня. Ведь безрассудство и отвага — это не одно и то же. Если бы вы послушались моего совета, Карл был бы уже здесь и нашею была бы победа. А теперь, когда погибло столько франков, звать на помощь Карла было бы позорно.
Сказал Турпин:
— Сейчас не время спорить. Карл далеко, ему не поспеть к нам на помощь. И все же трубите в рог, граф Роланд. Карл вернется и, по крайней мере, отомстит за нас неверным.
Взял Роланд свой заветный рог Олифант и затрубил в него с такой силой, что на губах у него выступила кровь.
Могучие звуки перелетели через горные вершины, и Карл услышал тревожный зов Олифанта.
— Должно быть, наши дерутся в Ронсевале, — сказал король. — Роланд трубит в свой рог, он зовет меня на помощь.