моя дочь, и я всегда буду тебя любить.
В этот момент лисички игриво запрыгнули женщинам на колени и обратно на пол. После этого они остановились и некоторое время молча смотрели на двух бренных женщин, а затем лукаво переглянулись. Заговорили они, как всегда, поочередно:
– Печальна повесть о Господине и Госпоже, что извечно сидят порознь на своих тронах, и так неизменно из раза в раз.
– Никогда, никогда они не могут вспомнить, что они такого сделали, из-за чего все привело их к одной и той же удручающей развязке, и так от одного сказания к другому.
– Оба бесконечно повторяют все свои одни и те же ошибки, без особого прока друг для друга, и так снова и снова. В большинстве случаев история крайне дурно сказывается на всех, кто им служит, и редко когда исход бывает хоть чуточку лучше предыдущего.
– Но никогда этот Господин и Госпожа так и не приходят к развязке, которая бы хоть как-то устраивала их обоих.
– И история, стало быть, начинается вновь и вновь, разнясь лишь в деталях, но всегда приходит к одному и тому же неутешительному концу.
По мере осмысления рассказа лисичек в Джанет забрезжило понимание.
– Ладно. Так, я поняла! Та Госпожа в этой истории – наша королевушка, которая в песне проходит как Владычица, а Господин – тот жуткий чертяка, которому неизменно и по делу прилетает по рогам, но может, если бы они поладили меж собой, то и здесь все стало бы лучше. Но что я… что мы можем сделать, чтобы навести здесь какой-никакой порядок?
На лице Маири заиграла лукавая улыбка, после чего она рассудила:
– Как что? Нам надо как-то поменять ход этого зацикленного повествования. Особенно учитывая, что наша новая королева, похоже, склоняется к тому же неудачному выбору, что и раньше. И если мы это допустим, все завершится точно таким же трагическим финалом.
– Как говорится, те же яйца, только в профиль? – ухмыльнулась Джанет.
Лисички продолжали выжидательно смотреть, пока лицо Джанет не преобразилось осознанием.
– Ну конечно! – воскликнула она победно. – Если история изменится, то и Томас будет волен поступать так, как пожелает, и тогда сможет вернуться ко мне!
Джанет продела свою изящную руку под руку матери и глянула на двух пушистых лисичек, которые снова свернулись калачиком у нее на коленях.
С решением Джанет определилась быстро:
– Итак, я… Я здесь никто и звать никак. И в отличие от Королевы или кого-то еще мое пребывание в этом чертовом царстве может закончиться во мгновение ока. Задуть, задуть эту чертову свечку к чертям собачьим!
«Что за слова, черт побери! Можно же хоть раз обойтись без этого, хотя бы на радость маме?»
– Так что, наверное… Конечно, у меня нет роскоши выцеживать свою историю в час по чайной ложке, как на каком-нибудь чертовом подвисшем хостинге… Ой, мам, извини.
Маири со смехом покачала головой:
– Не бери в голову, доченька. Я не всегда приветствую твой выбор слов, но с их смыслом вполне согласна. Так что продолжай.
– Может статься, мои «потусторонние» для этого мира глаза видят то, чего не может или не хочет видеть ни один из местных жителей. Что, если в стране, сотканной из сотен миллионов историй, я просто сложу какую-нибудь новую с более удачной развязкой, а затем попытаюсь ее осуществить?
Обе лисички заволновались и зачастили наперебой, в своей обычной манере:
– Мудрая Джанет…
– … поможет написать…
– … новое окончание…
– … этой вечной истории.
Джанет рассмеялась:
– Что-нибудь вроде «и жили они долго и счастливо»? Типа того?
– Может быть, и счастливо… – бодро тявкнула первая лисичка.
– …а может, и грустно, – добавила вторая.
И наконец дружно вильнули пушистыми хвостами:
– Нужен просто новый конец, приемлемый для тех, кто в ней задействован.
37
Когда луна вновь набрала силу, полно и ярко взойдя над Страной Летних Сумерек, Джанет с матерью без предупреждения и церемоний освободили из долгого плена в башне Королевы. Официальный пергамент, доставленный Джанет двумя лисичками, извещал об их свободе, а после прочтения попросту истлел, обратившись в хрусткие коричневые листья, которые тут же рассыпались в ее ладонях.
– Теперь вы можете идти.
Собирать им было почти нечего, так что сборы заняли немного времени. Только Джанет все медлила, вновь и вновь перебирая скудное содержимое своего узелка в надежде, вопреки всему, попрощаться с Томасом.
«Клянусь, я заберу тебя у твоей чертовой королевы… Как-нибудь, но я это сделаю».
Сразу за арочным сводом их тюрьмы Джанет остановилась, с любопытством оглядывая кожаную сумку с искусной резьбой, которую мать накинула на плечо. На предложение дочери помочь эту сумку понести Маири с загадочной улыбкой ответила:
– Спасибо, милая. Не надо. Это просто подарок от нашей подруги ведуньи, который, кто знает, может когда-нибудь сгодиться.
– Ну хорошо. Тогда пошли быстрей из этого чертова… извини, из этого места, пока та сумасбродка не передумала.
Следом за бренными женщинами пошли и лисички, прыгая возле их ног, но не путаясь под ними – по широкой мощеной дороге, которая прямо и уверенно уводила их от стен города, покуда не достигла места, где разветвлялась на три одинаково манящих тропинки.
Мать мягко улыбнулась, напевая про себя какую-то очередную балладу.
– Может, подбросим монетку?
– У тебя что, есть трехсторонняя? – рассмеялась Джанет.
Но лисички как будто не сомневались; напористо тряхнув серебристыми загривками, они взяли по тропе влево. Доверившись их чутью, обе женщины тронулись следом; игривое тявканье отвлекало их от мыслей о неопределенном будущем.
На протяжении всего перехода пожилая женщина не расставалась со своей тщательно завязанной сумой.
Постепенно их путешествие подошло к концу, и уже виднелось место назначения.
Лисички носились в густом вереске возле подножия одного из семи камней-дольменов, помечающих границу между двух миров.
Голос Маири был полон изумления:
– Как! Мы действительно можем вот так взять и пройти сквозь этот камень?
– Да запросто! – Джанет с напускной бравадой взмахнула рукой. – Во всяком случае, я это уже делала, отчего бы не повторить?
Бескрайние сумерки вокруг покрывали пологий ландшафт с большими стоячими камнями. Один гранитный монолит склонился к западу, как будто однажды вдруг ожил и сделал робкий шаг, прежде чем снова врасти в незыблемую твердь среди седых лохматых мхов. Изъязвленная ветром и дождем, в пятнах лишайника, поверхность камня была свидетельством его неторопливого бытия и незапамятной древности.
По камню чиркнула струйка мимолетного дождя, блеснув в луче светлеющего неба, хотя рассвета в Стране Фэй сроду не бывало.
Джанет, подняв глаза, обернулась к матери:
– Идем, мама. Нас ждет дом.
Лицо