- Зачем он это сделал? Это же незаконно и бесчеловечно! - воскликнула Танюша, когда он вернулся, таща ее нехитрые пожитки; она к тому времени собралась с мыслями.
Он опустил вещи на землю и честно задумался, пытаясь ответить на вопрос. В этом ему помогали всевозможные движения рук и ног, по большей части бессмысленные: он то чесался, то сдвигал фуражку на затылок, а потом возвращал на лоб, то ковырял носком ботинка в земле. Лицо у него было загорелое и потное, на подбородке пробивалась неровная черная щетина.
- Бесчеловечно? – Он замолчал, словно пробуя это слово на вкус. – Ну, может и так, я не знаю. Наверное, кому-то так. Спорить не буду.
- Я понимаю, вы у Кудимова работаете, вы его все равно будете защищать! – Танюша немного осмелела и повысила голос.
- Да как вам сказать. – Он потер щетину. – Я, можно сказать, и жив-то только благодаря ему.
- Как?
- Да так. Чуть не помер я, если бы не он. Вытащил, вылечил, на работу взял.
- От чего вылечил?
Танюшин собеседник смущенно уставился себе под ноги и почесал лоб.
- Как от чего? От этого самого. – Он выразительно щелкнул себя под подбородком.
Танюша с интересом на него посмотрела. Лицо его не носило явного отпечатка неумеренного пьянства. Хотя, должно быть, он уже давно завязал. И сколько вообще ему лет? Непонятно. Может быть и двадцать пять, а может, и сорок. Такое странное лицо – без возраста. Но, если его спасение - действительно заслуга Кудимова, то есть хоть одна причина, зачем это животное должно жить на свете, высокопарно завершила она свою мысль. Раньше она таких причин не знала.
- Ну, вы знаете его с хорошей стороны, а вот ко всем остальным он повернулся плохой. Отобрал у нас Озеро…
Она запнулась, потому что хотела перечислить побольше кудимовских грехов, но на поверку был только один – зато большой.
- Согласен, согласен, - Бывший алкоголик с готовностью закивал головой. – Это, конечно, не очень хорошо. – Он снова задумался, пытаясь разрешить в голове сложившееся противоречие, но так ничего и не придумал. – В общем, я вам досок в болото побросаю. Чтоб удобнее было к воде ходить. – Он вздохнул. – Ну ладно, пойду. Мужикам помогать надо.
Он вразвалочку зашагал вниз с холма, и вскоре исчез за деревьями. Танюша, оставшись одна, постояла немного, раздумывая о своем будущем, а потом потихоньку занялась палаткой. Потом разгребла старые угли и восстановила кострище: ура, не пришлось прожигать траву заново! Минутами она забывала о том, что случилось, и радовалась своим успехам; но вскоре опять вспоминала, и на нее снова наваливалась тоска. Тогда она вставала, подходила к тому месту, откуда из-за сосен был виден трепещущий на солнце кусочек Озера, и долго смотрела на него, словно пытаясь выпить взглядом. Напившись, она успокаивалась и опять принималась за хозяйственные дела. Она сходила за сучками, набрала большую охапку и спрятала под тент палатки. Подумала – не развести ли огонь? Она давно уже хотела вскипятить чай, но все откладывала, объясняя себе, что это не нужно, потому что в пластиковой бутылке еще есть запас воды. Но когда перевалило за полдень, она поняла, что хочет есть. И тут уже отговорки не помогали. Танюша вынуждена была признаться себе, что просто боится спуститься вниз за водой. Она опасалась не побоев и унижений - ей было страшно узнать, что болотинку, возможно, тоже закрыли забором. Это означало бы, что Озеро исчезло навсегда. Наконец, она все же решилась. Взяв котелок и кружку, она медленно побрела к берегу. Вскоре между деревьями показался забор. Справа, где когда-то (точнее, только сегодня утром, а казалось, что так давно) была ее стоянка, профлисты еще не прикрутили, но сквозь листву уже торчали три свежих столба. Это было все равно, что глухой забор: неважно, когда он появится – не сегодня, так завтра. Строителей не было слышно. Может, ушли на обед? Танюша взяла левее, к тому месту, где любитель народа Кудимов якобы обещал оставить проход. Что-то она сейчас увидит? Между ней и началом болотинки оставался один-единственный ольховый куст. Сквозь него пробивалось солнце – значит, забора там не было; но ведь могли быть столбы! Сейчас, сейчас все станет ясно... Зажмурившись, она миновала куст и открыла глаза. Не может быть! Болотинка свободно уходила в проход между двумя клешнями забора – левой, зашитой профлистами, и правой, еще недоделанной, состоящей из одних столбов – и вливалась в Озеро. Но самое главное – столбы справа тоже спускались в воду, знаменуя собой мирный договор! «Мы дальше не пойдем, болотинка - твоя», словно сообщали они. А в конце прохода, как в открытом окошке, плескалось в озерной воде солнце.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Это Ты! Ты здесь, ты не исчез! – прошептала Танюша.
Солнце ласково приглашало искупаться вместе с ним, и Танюша, не раздумывая, побежала по хлюпающей осоке. Вдруг она заметила справа от себя две широкие доски. Они явно были брошены совсем недавно. Не те ли, о которых говорил ее помощник? Встав на доски, Танюша медленно прошла вперед, дошла до следующей пары, а потом – до следующей, последней, которая уже наполовину скрывалась в воде. По ним Танюша зашла в воду почти по колено и оглянулась. Теперь ее со всех сторон окружала частная территория Кудимова; лишь сзади виднелся узкий проход наружу. Впрочем, если бы не забор, темневший повсюду за деревьями, ничего особенно не изменилось: Танюша видела те же знакомые тропинки и поляны, разве что непривычно пустые. Вдали, на противоположном берегу, высился дворец Кудимова. На пирсе были люди, слышался смех и детский писк. Справа и слева, в середине каждой клешни забора, стояли будки охраны. Около одной из них сидел охранник и ловил рыбу. Завидев Танюшу, он повернулся, но вставать не стал. Из двери у него за спиной вышел мужик, в котором Танюша узнала своего полукамуфляжного знакомого. Он держал в руках ведро. Торопливо зачерпнув воды, он снова скрылся в будке. Должно быть, делает охраннику чай или кофе, решила Танюша. Она тоже набрала воды, но та оказалась мутной от ила – болотинка давала о себе знать. Чтобы зайти глубже, нужно было раздеться. Танюша вернулась на сухой берег, быстро стянула штаны (благо трусы, которые на ней были, издали вполне могли сойти за купальные), снова прошла по доскам и прямо в футболке погрузилась в воду. На миг она забылась от счастья: прикосновение воды к телу было так сладостно, как будто это были объятия любимого. Стремясь продлить это ощущение, она зажмурилась и медленно поплыла по кругу, то погружаясь с головой, то выныривая, и даже позабыв, что держит котелок в руке. Наконец, набрав чистой воды, она вылезла, вышла по доскам и спряталась переодеться за забор. Перед тем, как отправиться назад, она снова вышла к проходу и сказала Озеру «до свидания». Ей было сейчас так хорошо, что она была готова на время забыть и утреннее происшествие, и все события последних месяцев. Уже собираясь подниматься наверх, она услышала позади себя скрип. Оказалось, на левой клешне забора, у самого поворота к воде, была дверь. Она открылась, и оттуда снова появился обладатель камуфляжных штанов и футболки с ёжиком. Похоже, он уже давно стоял перед дверью, ожидая, пока Танюша оденется.
- Э-э… Гм… В общем… - Он замялся, не зная, как начать. Должно быть, он снова разрывался между верностью хозяину и симпатией к Танюше. – Короче, тут просят, чтоб поменьше купались. Нельзя так долго, в общем.
- Почему? – спросила Танюша, хотя, конечно, догадывалась, почему.
Эвфемизм «просят» не мог никого обмануть: понятно было, в каких формулировках Ёжику велели передать ей это.
- Ну, вы ж понимаете… У них там дети! Владим Ленидыч говорит, что вот, мол, он разрешает воду брать, но не надо же борзеть…
Танюша представила, какое слово Владим Ленидыч при этом добавил. Все это было настолько запредельной, абсурдной наглостью, что не было сил возражать. Это была какая-то иная реальность – сказочная. Сказочный злодей, обладающий волшебством, делал, что хотел, и героям приходилось с этим мириться. Единственный способ противостоять ему – обрести такие же магические способности. Все остальное – взывание к справедливости, к жалости, к закону – в сказке не работало. Танюша подумала и кивнула.