Но Танюша неожиданно для себя самой не дала ему продолжить.
- Я это осознаю. Но все-таки – если все озеро захватят, что вы будете делать?
Влад, Эмма и Костик оторопело переглянулись.
- Ну… на другое ездить будем. Мало ли что ли в области озер?
…Посидев ровно столько, сколько требовала вежливость, Танюша попрощалась и пошла дальше по направлению к мысу – она еще не была там сегодня. Едва лагерь скрылся за деревьями, как впереди послышались возбужденные голоса, и навстречу показалась компания молодежи. Возглавляла ее ни кто иная, как красавица Аня.
- О! Э-гм, послушайте! Здравствуйте! – Аня замахала руками, увидев Танюшу. Судя по неловкому обращению, она успела забыть и ее имя, и то, что они уже переходили на «ты». – Слушайте, там около забора что-то странное происходит. Типа они его снимают!
- Снимают?.. То есть здравствуйте… Как снимают?!
От неожиданности Танюша позабыла, что вообще-то должна радоваться такому повороту событий. Дом на мысу в последнее время так глубоко врос в ее жизнь, что она, несмотря на непрерывную борьбу с ним, уже не представляла, что может быть как-то иначе. Она ожидала от него только двух вещей – либо статичного, пассивного зла, то есть самого существования поместья Кудимова, либо какой-то его динамической формы. Если там сейчас что-то активизировалось, то это может быть только к худшему – так соображала Танюша, подходя к старой знакомой. В свите Ани, как всегда, было много парней, и среди них Танюша с удивлением узнала Пола и Дениса. Похоже, анина харизма заставила их круто сменить круг общения и оставить своих шашлычных дев. А вот певца Антона, прежнего друга Ани (так, по крайней мере, ей казалось), Танюша не заметила. Хотя, может, он в этот раз просто не приехал…
- Я и сама допереть не могу. Но типа там опять рабочие, таджики… Разбирают часть забора, которая ближе к воде, - объясняла Аня.
- Я ж говорю - может, это их те заставили, кому мы жаловались! - запыхавшись, вставил Денис.
Похоже, она плотно взяла парня в оборот, раз Денис уже начал отправлять жалобы, подумала Танюша.
- Нет, там чёт не так. Какая-то толпа собралась, мужики вот в таких туфлях выпендрежных, - Аня показала пальцами фигуру, которая должна была означать узкий носок дорогой обуви.
- Так они, наверное, и есть проверяющие. Типа, приехали штрафовать.
- Да какое штрафовать, если таджики рядом другие ямы роют! – воскликнула Вера, девушка с пышной копной волос. Похоже, они спорили об этом всю дорогу. – Почему я и говорю, что они его просто переставляют, забор то есть.
- Вопрос – куда, – озабоченно вымолвил Пол.
Танюша с минуту постояла, растерянно переводя взгляд с одного на другого, и вдруг, будто догадавшись о чем-то, сорвалась с места.
- Точно переставляют! А эти мужики пижонистые – наверное, хозяин и прораб! – закричала Аня, догоняя ее.
Решимость Танюши окончательно убедила ее, что у захватчиков происходит что-то нехорошее, и что нужно, по крайней мере, быть поблизости. Спутники Ани, не раздумывая, повернули за своей лидершей, и процессия трусцой побежала в обратную сторону, к мысу. Они быстро преодолели примерно треть озера. По пути попадались туристы; удивленно провожая глазами бегущих, они пытались узнать, в чем дело, и некоторые присоединялись. Недалеко от мыса к группе пристали несколько школьников Эммы Георгиевны: среди них были те, кто когда-то убирал свалку вместе с Танюшей.
- Они там забор переставляют! – сообщил длинноволосый Миша Воронков, пытаясь бежать в ногу с Танюшей.
Он заметил работы еще час назад – возможно, одним из первых – но лишь сейчас, увидев организованное народное движение, понял, что это был серьезный инфоповод.
- Да, да, знаю…
- Ваще охренели! Озеро наше украли! – тараторила его подружка Лепнева, поспешая у другого танюшиного плеча.
- На западе бы такое не позволили, – заявляла незнакомая толстая дама, тоже затесавшаяся в группу. – Там…
Она не выдержала быстрого бега, запыхалась и отстала; продолжения ее рассуждений Танюша не услышала. Да она и так ничего не слышала и не видела, кроме одного – точки впереди за деревьями, где тропинка должна была выйти к забору. И вот он показался. Точнее, на старом месте у воды его уже не было: кромка берега продолжалась дальше, и был виден причал. На месте убранных столбов зияли ямы. Но что-то мешало подойти к ним. Все остановились метрах в двадцати, смущенно выглядывая друг у друга из-за плеч. Это что-то не имело характера механического заграждения, но в то же время четко обозначало свои границы – новые границы, простиравшиеся гораздо дальше прежних. Правее берега, за редкими купами молодых березок (их стало меньше, машинально отметила про себя Танюша – видимо, часть с утра успели спилить), возились таджикские рабочие. Склонившись к земле, они собирали из фанеры приземистые короба – несомненно, опалубку под новые столбы. Короба росли из свежих ям; вчера их еще не было. Линия опалубки, отпочковавшись от старого забора, тянулась примерно в сорока метрах параллельно берегу. Крайняя яма (насколько можно было судить) отошла от «материнского» забора метров на пятьдесят, но не похоже было, что собиралась на этом останавливаться. Именно это и заставило компанию Танюши-Ани разом умолкнуть и столпиться на месте. Берег, снесенный забор и новый ряд ям образовали квадрат, в который нельзя было заходить – это все понимали. Там была ловушка, капкан, который прямо у них на глазах ставили рабочие.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Среди таджиков топтались несколько русских, одетых чуть получше (видимо, это были те самые мужики в выпендрежных туфлях, запавшие в душу Ане). Они не работали, а лишь присматривали за чужой работой, переговариваясь друг с другом и по телефону. Должно быть, это были подрядчики по смежным дисциплинам: кто-то отвечал за столбы, кто-то руководил таджиками. Они наверняка заметили группу людей, появившуюся из леса у края стройплощадки, но реагировать не спешили; вскоре стало ясно, почему. Из глубины участка (теперь прибрежная часть была открыта, позволяя любоваться валунами и фигурными кипарисами) послышались матерные крики. Кричал мужчина; впрочем, он даже не кричал, а, похоже, в привычной манере отчитывал своего подчиненного. Видимо, все это звучало здесь не в первый раз, потому что строители, хоть и поеживались от неприятного чувства, но не изменили положений своих тел и не прекратили работу. Подрядчики лишь торопливо посторонились, пропуская вперед субъекта и объекта криков. Первый шагал уверенно и размашисто, как царь Петр; второй униженно семенил следом, как опальный Меньшиков. Внешностью, впрочем, они мало походили на знаменитую историческую пару. «Петр» был коренастым мужиком с заметным брюшком, одетым в белую футболку и шорты. Подростковый костюм смотрелся бы смешно на его раздавшейся фигуре, если бы не авторитет, которым он пользовался. «Меньшиков», в свою очередь, был маленьким худеньким мышонком, потевшим в пиджаке и джинсах в обтяжку. Он привычно и покорно слышал потоки брани, изливавшиеся на него, и не делал никаких попыток оправдаться.
- Ты, бл…, козел, ты за кого, бл…, меня держишь? Я тебе, бл…, за что заплатил? Чтоб ты меня на…бывал? Ты не отворачивайся, у…бок. Ты отвечай, за что я тебе заплатил, мразь гумозная?!
Последнее выражение прозвучало на фоне однотипного мата неожиданно изящно. Отстреляв целую обойму подобных словосочетаний, крупный мужик (Танюша безошибочно догадалась, что перед ней г-н Кудимов собственной персоной) ненадолго затих, должно быть, отдыхая. Во время возникшей паузы распекаемый подрядчик (?) еле слышно проблеял пару фраз. Но хозяин не дал ему закончить: попытка ответить только распалила его гнев.
- Ты чё за го…но мне привез, жопа? Я куда это прибивать буду? Я, бл…, это тебе на рожу прибивать буду! Я тебе это в ж…пу затолкаю, го…нюк!
Кудимов перебирал все варианты иносказаний, которые подсказывала ему фантазия; должно быть, это доставляло ему удовольствие. При этом он не распалялся сверх меры, чего можно было, казалось бы, опасаться. Его низкий грубый голос в конце каждой фразы срывался на визгливый фальцет, однако тут же возвращался на прежнюю ноту. Очевидно, подобные выплески гнева не были для него чем-то из ряда вон выходящим. Он исполнял свою партию с хорошо заученными интонациями, и можно было предположить, что спустя некоторое время оба участника сцены вернутся к более-менее ровному общению.