Читать интересную книгу Петербург в царствование Екатерины Великой. Самый умышленный город - Джордж Манро

Земля в центральных районах города подвергалась всё более интенсивному использованию. Постепенно застраивались пустыри. Так, в соответствии с предписаниями по застройке, изданными в конце 1760-х гг. Комиссией от строения, громадные имения знати и короны на берегах Мойки и Фонтанки начали разделять на части. Если эти участки какое-то время пустовали, полиция дёшево продавала их тем, кто брался строить на них дома. Если же купленные владения по-прежнему оставались в запустении после назначенного срока, то купчие соглашения расторгались и землю продавали новым владельцам[688]. Но, несмотря на все усилия властей и на старания частных лиц активнее пустить в дело землю в центре города, некоторые территории здесь всё-таки оставались незастроенными и никак не использовались. В большинстве случаев такие участки принадлежали короне, государственным учреждениям или частным лицам, достаточно влиятельным, чтобы противостоять давлению властей, боровшихся с пустырями. Стремлением поощрить при необходимости застройку больших пустующих городских пространств был отчасти вызван указ 1783 г. Он расширил социальную базу землевладения, ведь теперь купечество и мещанство получили законное право покупать землю у частных собственников[689]. С этой мерой к экономическим стимулам эксплуатации земли в центре города прибавилось законодательное давление, а пустующие участки были признаны допустимыми только на окраинах.

Землепользование

Рассказ о расширении территорий застройки Петербурга составляет часть картины физического преображения столицы, произошедшего в екатерининскую эпоху. Это история количественных изменений, которая, однако, мало даёт для представления о качественных переменах в системе землепользования в эти десятилетия. Между тем, по мере роста городского населения и расширения границ города, всё более отчетливой становилась тенденция географической дифференциации кварталов в зависимости от их социальной или экономической функции. Этот процесс шёл двумя путями.

Во-первых, предприятия, учреждения и прочие организации однородного характера или назначения стремились размещаться по соседству друг с другом. Там, где находились старые предприятия того или иного направления, основывались и новые аналогичного типа. Та же тенденция притяжения подобного к подобному была свойственна картине расселения горожан: иностранцы разных национальностей селились бок о бок, и выходцы из одной российской губернии тоже устраивались поближе друг к другу.

По мере развития города жилые кварталы стали различаться по уровню богатства, статусу и даже роду занятий своих обитателей. Да и государственные учреждения следовали этой системе, обычной для европейской модели урбанизации, в которой обособление по роду деятельности служило неким мерилом уровня урбанизации населённого пункта.

Во-вторых, политика государства тоже способствовала разделению городских земель на категории в зависимости от того, по какому назначению они использовались. Правительственные учреждения и чиновники действовали в русле естественных тенденций, когда в конце 1760-х начале 1770-х гг. наметили в законодательстве общие принципы классификации земель, а в дальнейшем неоднократно выносили решения по конкретным вопросам. Примером этой политики служит деятельность властей по удалению нежелательных промышленных производств из центральных районов города, как, впрочем, и их стремление свести ремесленников в корпорации.

По мере того как становится проще распознавать территории, отведённые под конкретные виды деятельности, появляется возможность оценить и сопоставить между собой по важности те разнообразные объекты, под которые отводилось городское пространство и которые составляли город, ведь тогдашние власти отмеряли им столько земли и такого качества, сколько и какого считали правильным. Противовесом политике властей служила «невидимая рука» законов рынка и давление со стороны населения, нередко несогласного с официальной линией. Результатом борьбы между этими силами и была та система землепользования, которая реально существовала в то или иное время.

Выше мы отметили ряд изменений в типе и интенсивности землепользования. Одно из самых очевидных относится к величине зданий и плотности застройки. Некоторые современники, наблюдавшие город почти всё царствование Екатерины, не могли не заметить, как на смену маленьким убогим жилищам приходят более крупные и как новое строительство заполняет пустые промежутки между зданиями. Никто не отобразил этот процесс лучше анонимного наблюдателя, написавшего: «Нельзя было не удивляться пестроте и противоположностям; из великолепнаго квартала вы вдруг переходите в дикий и сырой лес; рядом с огромными палатами и роскошными садами находите развалины или пепелища, деревянные хижины или пустыри; но поразительнее всего то, что через несколько месяцев самые сие места нельзя узнать. Иногда вдруг исчезают целые ряды деревянных домов и вместо их являются дворцы, каменные домы, еще не оконченные и уже населенные. Таким образом, некоторые части города столь изменяются, что через несколько лет их невозможно узнать»[690].

Интенсификация землепользования в жилых кварталах и заполнение пустырей, о которых говорится в вышеприведённой цитате, происходили не только по инициативе частных лиц. В значительной мере этим целенаправленно занимались сами власти, что проявилось особенно ярко при дроблении громадных наделов знати по берегам каналов. Владельцам эти угодья требовались под сады и пейзажные пространства вокруг дворцов, но городу они были ещё нужнее для других, более практических целей.

К концу века несколько городских частей начали приобретать особые черты, которые с тех пор надолго придали им неповторимость. Эти своеобразные черты возникали под влиянием концентрации определённых видов деятельности, появления групп населения с особым укладом жизни или стечения людей, объединённых происхождением и профессиональными связями. В результате различных процессов в Петербурге начинали отчетливо выделяться районы, отличавшиеся, помимо прочих параметров, специфической ролью, которую они играли в экономической и общественной жизни города. Генрих Шторх, известный статистик и член Академии, отобразил контрасты между городскими районами ярче, чем кто-либо другой из авторов. Он рассматривал Васильевский остров как центр сосредоточения международной торговли. В конце екатерининского царствования здесь, на «стрелке», где Нева разделяется на два рукава, строилось внушительное новое здание биржи, завершённое уже при Александре I другим архитектором. Рядом с биржей помещалась таможня. Их окружали двухи трехэтажные пакгаузы, где хранились табак, лён, пенька. Последняя чрезвычайно высоко ценилась в странах с развитым мореходством и служила одним из важнейших продуктов экспорта из Санкт-Петербурга. Васильевский остров был также образовательным центром города, потому что именно там находились Академия наук, Академия художеств, Горный институт, военные училища – Сухопутный кадетский корпус и Морской корпус, несколько частных учебных заведений[691].

Т. Малтон по рисунку Д. Хирна. Нева у здания Академии наук. Гравюра 1789 г.

Т. Малтон по рисунку Д. Хирна. Нева у здания Академии художеств. Гравюра 1789 г.

Шторх сравнивал Первую Адмиралтейскую часть с кварталом Пале-Рояль в Париже. Это было сердце города, где обитали роскошь и богатство, центр увеселений и деловой активности, средоточие развлечений и моды. Это отражалось на арендной плате, которая была здесь на 50 % выше, чем в любом другом районе. Провизия здесь была самая дорогая, потому что требовалась для текущего потребления в больших количествах[692].

Если Первая Адмиралтейская часть казалась вполне аристократическим районом, то Вторая и Третья части, населённые предпринимательским сословием, были в такой же мере буржуазными. Шторх писал, что «здесь находится больше всего торговых домов и лавок, банков и государственных судебных учреждений. И если поэтому мы встречаем здесь меньше дворцов и блестящих экипажей, то, с другой стороны, тем больше здесь толпа занятых людей»[693]. Эта активность розничной торговли была всего заметнее на Невском проспекте, самой оживлённой среди всех улиц города, где находилось большинство гостиниц и множество магазинов. Первым из них был двухэтажный рынок с аркадами, Гостиный двор. Первое, деревянное здание Гостиного двора возникло в 1736 г. на углу Невского и Большой Садовой улицы. В 1755 г. его начали перестраивать в камне, и тянулось это до 1785 г. Как ни огромен был Гостиный двор, он вмещал лишь часть магазинов в округе – лавки выплеснулись за его стены и поглотили ещё несколько кварталов позади него, к юго-западу[694].