Читать интересную книгу Щекочу нервы. Дорого (сборник) - Андрей Дышев

Люлька остановилась. Рядом с Кабановым что-то происходило, дощатая платформа содрогалась от ударов, потом вдруг начала крениться на бок, и Кабанов вместе с песком посыпался куда-то. Он машинально выдернул изо рта бутылочное горлышко, стиснул зубы. Дважды перевернувшись через голову, Кабанов упал на поверхность песчаной кучи. Он открыл глаза, слезящиеся, воспаленные, и в мутном мареве увидел каменные стены, полки с инструментами, автомобильные колеса, некрашеные кузовные детали и прочую авторемонтную рухлядь, в беспорядке развешанную повсюду. Кабанов страшным голосом закричал, нагоняя страху на невидимых врагов, и кинулся к приоткрытой створке гаражных ворот. В тусклом свете лампочки он заметил невысокого человека в военном пятнистом бушлате, с приплюснутой лысой головой. Человек держал в руке лопату, глаза его были широко распахнуты, а губы искривлены от неожиданного появления здесь Кабанова. Кабанов сразу узнал его. Точнее, он сразу понял, что это и есть тот самый человек, который заполнял собой черную недостижимую бездну, который превратил его в раба, засадил в подземелье, раздавил, унизил, втоптал в дерьмо. Но чувство мести и злобы, так и не родившись, сжалось до размеров заячьего страха и плебейского унижения. Маленький лысый человечек представился Кабанову чудовищным монстром, безграничным властителем, хозяином, которому Кабанов принадлежал весь целиком, с руками, ногами, мыслями и кишками.

Не смея даже поднять взгляд на это могущественное дьявольское существо, едва не падая перед ним на колени, Кабанов съежился, втянул голову в плечи и прошмыгнул в приоткрытые двери. Лысый человечище опомнился и успел огреть Кабанова лопатой по спине. Кабанов, раздавленный чувством вины и раболепия, воспринял этот удар как пинок под зад. Едва не теряя рассудок от холодящей душу жути, он во весь дух помчался куда-то в морозную темноту, ломая по пути высохшие корявые деревья, кусты и хлипкие ограды. «Стой!! Стой!!» – неслось ему в спину. Ноги Кабанова утопали по колени в сугробах, он часто падал, но пружинисто вскакивал и продолжал бегство. Он не смел приостановиться или оглянуться и выматывал себя до тех пор, пока не запутался в лесном валежнике, присыпанном снегом. Кабанов упал на снег, зарывшись в него с головой. Кровь с колокольным звоном пульсировала в его голове, дыхание разрывало грудную клетку. Кабанов прижался горячим, как утюг, лбом к шершавому фирну и лежал так долго, источая пар и медленно остывая.

11

Дыхание постепенно успокаивалось, перепуганное сердце замедляло свой галоп, и Кабанов прислушался. Вокруг было тихо, темно. Но почему темно? Где солнце? Где веселое чириканье воробьев? Значит, сейчас ночь? Он приподнялся на руках, огляделся по сторонам. Он забыл о том, что на свободе, помимо дня, бывает и ночь. В его представлении здесь всегда должно было светить солнце. В кромешной тьме с трудом можно было разглядеть сосновый редут да сугробы, похожие на морские волны. Кабанова трясло от холода. Он был в одной рубашке, и мороз уже принялся пощипывать у него между лопаток… Неужели это свершилось? Неужели это не сон?

И только сейчас Кабанов осознал, что он свободен. Сво-бо-ден! Ему хотелось кричать от радости, но не было сил, и он лишь раздавил в кулаках комочки снега да беззвучно заплакал. Вот он, волшебный мир, который ему столько раз снился во сне, о котором он мечтал как о царстве бесконечного наслаждения. А какой тут воздух! Это даже не воздух, это огромное озеро, наполненное ледяной, кристально чистой водой, и Кабанов лежит на его дне и пьет, пьет, пьет. А сколько открытого, безграничного пространства! Кабанов может идти в любом направлении и никогда не упрется лбом в сырую глиняную стену! А сколько здесь разнообразных, неповторимых предметов – деревьев, сугробов, палочек-веточек, и бесчисленное множество следов на снегу! И все это богатство принадлежит ему, Кабанову! Ему принадлежит этот волшебный лес, и сахарные сугробы, и огромное черное небо. Да вся земля принадлежит ему! И он может пользоваться ее лесами, ее воздухом, смотреть на ее небо и встречать рассвет!

Обливаясь слезами, Кабанов брел по лесу. Он трясся от холода и крепко обнимал себя за плечи. Но даже ночной мороз как одна из составляющих свободы доставлял ему радость. Это было уже почти забытое ощущение, когда холод колючим языком проникает под одежду и облизывает тело, заставляя сжиматься и дрожать. Кабанов мерз – следовательно, он жил, и он был свободен. О, сколько удивительных наслаждений ждало его впереди! Они стояли в длинной очереди к нему, чтобы ублажить его плоть и дух. И впереди этой бесконечной очереди плескала ароматизированной водой горячая ванна, шелестела чистая одежда, поскрипывала широченная мягкая постель, шкворчали на сковородках безумно вкусные блюда, дзвенькали бутылки с напитками, скидывала с себя халатик красавица-жена, и дальше, до самого горизонта, теснились друг за другом парикмахерская, автомобили, кафе и рестораны, бильярдные, казино, девочки, международный аэропорт, кресло бизнес-класса, мягкая посадка, пятизвездочный отель, услужливые метрдотели, тайский массаж в четыре руки, просеянный песочек пляжа, ласковое море, коктейли со льдом и… и не было конца этой очереди. И предстоящее свидание с ней согревало Кабанова и поддерживало в нем силы.

Вскоре лес кончился, и Кабанов вышел на большое заснеженное поле. Медленно светало, и Кабанов различил вдалеке темный срез шоссе, по которому изредка пробегали автомобили. Сейчас он остановит попутку и подъедет на ней прямо к подъезду собственного дома. Хорошо бы предупредить Ольгу, чтобы она заранее наполнила ванну горячей водой да сбегала в магазин за свиными отбивными и водкой. Нет, водка – это слишком буднично. В честь такого события пить надо что-нибудь покруче. Например, французский коньяк «Го…», «Гор…», «Горье»… Нет, «Гобье»… Как же называется его любимый коньяк? Ну, если не коньяк, то виски. Например, «Клен Глу»… Нет, «Глейн Клу»… Из головы вылетело! Столько раз Кабанов заказывал эти напитки в казино, он называл их так же уверенно, как свои фамилию, имя и отчество. Вся память протухла в поганом подвале!

Кабанов выбрался на дорогу, когда рассвело окончательно и света больше не прибавлялось. Шлепая по снежной кашице, он отчаянно махал рукой проезжающим мимо фургонам. Машины с грохотом проносились мимо, обдавая его мокрой грязью и запахом сгоревшей солярки. «Это запах цивилизации!» – оптимистично говорил себе Кабанов.

Машины проезжали мимо, даже не притормаживая. Должно быть, водители не замечали его в серой мгле. Тогда Кабанов выдернул из-под снега кусок гнутой ржавой жести и принялся размахивать им. Грязный, страшный, с горящими фарами «КамАЗ» оглушительно посигналил, предупреждая Кабанова об опасности, и прогромыхал мимо. Кабанов сошел на обочину, сел на торчащий из-под снега пенек и только сейчас подумал, что пенек здорово напоминает ступицу автомобильного колеса. Он вскочил, оглядел сугроб, из которого торчали гнутые и ржавые куски железа, и с невыразимой тоской узнал в этих обломках свой «Мерседес». И тут на него нахлынули воспоминания: туманное утро, пустынная дорога, старик-попутчик: «До Кукушкина подвези!» Кабанов физически ощутил ту неподъемную массу времени, прошедшую с тех дальних времен. Это ж сколько жизни прошло впустую! Сколько загублено счастливых дней и ночей! Нет, Кабанов не полетит на тропические острова в пятизвездочный отель. Он будет искать того гада, который подложил в «Мерседес» бомбу. Собственно, найти его нетрудно. Кабанов знает, кто это мог сделать. Во-первых, Яшка Цымбал, владелец автосервиса, которому не нравились гаражные мастерские Кабанова. Сколько раз Яшка угрожал взорвать их! Потом Гарик Чумовой. Тот открыл кузовной цех, и ему очень не понравилось, что Кабанов построил рядом с ним шиномонтажную точку. И, конечно, Санек Белогорячкин. У того на краю города была мастерская по электрике. А Кабанов возьми и поставь рядом с ним подвижную лабораторию с компьютерной диагностикой инжекторов. И накрылся Санькин бизнес. Тоже обиделся человек, запросто мог подложить Кабанову бомбу.

У Кабанова сменилось настроение. Теперь он жаждал не столько плотских и душевных удовольствий, сколько мести. За все ответят, гиены! За его унижения, лишения и загубленные месяцы жизни!

Вибрируя от холода, словно контрабасная струна, Кабанов продолжил свой путь. Он уже устал махать рукой, призывая водителей остановиться, скукожился весь, как ежик во время зимней спячки, и напористо двигался в сторону города. Незаметно он вошел в город, словно надел его на себя вместе с домами и улицами, и завладели им восторженные чувства от лицезрения прохожих. «Какие в нашем городе красивые люди! – думал Кабанов, принюхиваясь к чудесным запахам, которые шлейфом тянулись за каждой женщиной. – Какие они все холеные, аккуратненькие, словно нарисованные!»