Мы еще обсуждали способы расправы с пауками, когда к нам подошел оператор. Он выглядел удовлетворенным.
– Теперь мне осталось только снять их нападение на человека. Не будет ли кто-нибудь из вас так любезен? – обратился он к нам с просьбой.
Примерно через час на берегу появились Камилла и биолог, увлеченные беседой. Сдержанность и холодность его по отношению к нам совершенно испарилась. Коробочки для отбора образцов он заботливо положил в лодку.
– Что у вас там? – спросил с подозрением человек из министерства. – Надеюсь не?…
– Да. Доказательство, – ответила Камилла, снимая крышку с одной из коробочек. Чиновник отпрянул, но потом заметил, что коробочка затянута сверху металлической сеткой. Он осторожно заглянул внутрь, где копошилась паучья масса. – Сестрички, условно поименованные Araneus Nokikii – паук Нокики, – сказала Камилла.
Мы вместе с инспекторской группой покинули Оахому на следующий день и вылетели на родину через Гонолулу и Сан-Франциско.
А через два дня после прибытия в Англию предстали перед лордом Фоксфилдом, вызвавшим нас, дабы услышать о происшедшем на Танакуатуа из первых уст.
Он был совершенно выведен из равновесия: «Ох-ох!», «Редкостное невезение!», «Как прискорбно!», а порой у него даже вырывалось «Ужасно!» – Но все же можно было, – сказал он недоуменным тоном, когда мы закончили, – ведь, несмотря на трудности, все-таки можно было что-то предпринять, чтобы предотвратить эту трагедию.
– Скорее всего, – предположила Камилла, – мы для этого недостаточно походили на богов.
Наша беседа завершилась на иной ноте.
– Я дам распоряжение своим адвокатам возбудить дело, – сказал он. – Совершенно ясно, что этот вид пауков возник в результате мутации, вызванной радиоактивным заражением части Танакуатуа. В заключении о «чистоте» (бывшем условием покупки острова): регистрировался существующий уровень радиации – и я не сомневаюсь в его справедливости, однако понятие «чистоты» подразумевало также, что остров не подвергся и влиянию радиации, – любой здравомыслящий человек на основании этого заключения мог придти к такому выводу. А в таком случае продающая сторона неверно сообщила покупателю о состоянии острова, потому что воздействие радиации сделало Танакуатуа неподходящим для заселения и, следовательно, бесполезным для покупателя.
Когда дело будет слушаться, то вас, конечно, обоих вызовут в качестве свидетелей.
Нас, вполне естественно, так больше никто и не вызывал.
Из– за какой-то текущей политической сенсации история с Танакуатуа получила на удивление малую огласку, а правительство не испытало ни малейшего желания выставлять ее под свет юпитеров. Дело уладили в судебном порядке, без слушания. Его светлости вернули деньги, которые он уплатил за Танакуатуа, возместили средства, пошедшие на организацию экспедиции, определенную сумму выплатили и близким родственникам погибших, выделили кое-что и нам, а за очень приличную в целом сумму, выложенную из карманов налогоплательщиков, правительство снова без особого восторга вступило во владение Танакуатуа.
Какие именно шаги были предприняты, чтобы избавить остров от Сестричек, мне не удалось выяснить, но после извержения на Танакуатуа этот вопрос приобрел сугубо академический интерес.
Вспоминается, что здесь была какая-то путаница вначале, так как за сообщением о пробуждении вулканической активности на острове быстро последовали сведения из Москвы, Токио и Сан-Франциско о регистрации низкого надземного термоядерного взрыва примерно в то же время и в том же месте. Все недоразумения, конечно же, вполне рассеяло официальное заявление, где говорилось, что разведывательный полет после извержения показал отсутствие всех признаков растительной и животной жизни на Танакуатуа, который, к счастью, был необитаемым островом.
Я иногда получаю вести от Камиллы, которая, судя по местам, откуда они поступают, довольно много путешествует. По большей части она мне присылает вырезки из каких-то безвестных местных газет, где всегда говорится (если мне удается перевести где-нибудь эти заметки) о случаях смерти, происшедшей от укусов пауков.
Но в последний раз пришла не вырезка. Я получил по почте маленькую коробочку, отправленную откуда-то из Перу. Внутри, заспиртованный в пузырьке, находился образец, который я определил безошибочно, как только вынул его на свет: Сестричка – Araneus Nokikii.
Поживем – увидим… Думаю, время покажет…
Семена времени
Сборник рассказов
Видеорама Пооли
Однажды я заглянул к Сэлли и показал ей заметку в «Вечерних известиях Уэстуича».
– Что ты на это скажешь? – спросил я ее. Она, не присаживаясь, прочла статью и недовольно наморщила свой хорошенький лобик.
– Вздор какой-то, – проговорила она наконец.
Почему Сэлли в одно верила, в другое не верила, всегда оставалось для меня загадкой. Поди разбери, почему вдруг девушка отвергает что-то совершенно бесспорное, а потом с пеной у рта отстаивает какое-нибудь откровенное надувательство… Как бы там ни было, но это так.
Заметка, озаглавленная «Пинок под музыку», гласила:
«Вчера вечером собравшиеся на концерт в Адаме-Холле любители музыки были поражены тем, что во время исполнения одного из номеров с потолка свесились по колено две ноги. Их видел весь зал, и все в один голос утверждают, что это была пара ног, обутых во что-то вроде сандалий. Они несколько минут медленно раскачивались взад и вперед под потолком. Потом, давши пинка в воздух, исчезли и больше не появлялись. Обследование крыши не принесло никаких результатов, и владельцы концертного зала отказываются дать какое-либо объяснение случившемуся».
– Это уже не первый случай, – сказал я.
– Ну и что с того? – возразила Сэлли, очевидно позабыв, что минуту назад отрицала самую возможность подобных вещей.
– Затрудняюсь сказать, – отозвался я.
– Вот видишь, – заключила она.
Порой у меня возникает чувство, что Сэлли начисто не признает логики.
Впрочем, не одна она: людям хочется, чтобы все кругом было спокойно и привычно. И все же мне стало казаться, что пришло время обстоятельно изучить это дело и что-то предпринять.
Первым – так по крайней мере документально засвидетельствовано – столкнулся с этим явлением некий констебль Уолш. Если до него кто и видел нечто подобное, то, верно, почел это новой разновидностью небезызвестных «чертиков». Но единственное возлияние, которое обычно позволял себе констебль Уолш, состояло всего лишь из кружки крепкого чая с большой порцией сахара, а посему, когда он набрел на торчащую из тротуара голову с едва видимой шеей, он просто застыл на месте и уставился на нее. Но, что его особенно поразило, как заявил он в участке, куда влетел, пробежав без остановки полмили и долго еще заикаясь от страха, так это что голова поглядела ему вслед.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});