Читать интересную книгу Лёха - Николай Берг

– А, ну да… Я как-то уже представил, что подъезжает такой красавец в очках, я ему голосую, он тормозит, а я ему – хук слева! У меня удар, как конь копытом, первый разряд по боксу! – объяснил затею артиллерист, даже раскрасневшийся от мечтаний.

– Грабка – дырка! – фыркнул бурят.

Середа смутился и замолк. Он как-то и впрямь упустил в запале, что в ладони у него пробоина и потому кулаками-то махать ему будет непросто.

Местечко для груза выбрали сразу и не споря – приметная сухостойная береза, и папоротника – море. Свалили все под дерево, оставив только оружие и провод. Середа все-таки переоделся в костюмчик, но китель, что сидел хорошо на Лехе, более плотному, но менее рослому артиллеристу пришелся внатяг, но длинноват. Видок у него оказался непривлекательным, каким-то шутовским и совсем несолдатским, и потому пришлось опять переодеваться.

– Подбирай ганса по размерам, – съехидничал Леха.

– Не вопрос – тут их много всяких бегает. А лучше б офицера, – размечтался Середа.

Бурят неодобрительно посмотрел на товарищей. Ему не нравилось такое мальчишество, дело предстояло опасное, неприятное, а эти два молокососа веселятся, словно маленькие щенята. По возрасту Жанаев был таким же, но ощущал себя куда более опытным и даже пожилым – у него, как и у уважаемого им Семенова, уже была семья, и он был главой этой семьи. Потому озорничать ему было не по чину, он держался с достоинством и, как положено молодым людям, опасающимся, что будут выглядеть несолидно, зачастую перегибал палку.

Вечерело. Провод перекинули через дорогу в очень удачно выбранном месте – в низинке, мотоциклист должен был разогнаться перед подъемом и потому увернуться от провода не смог бы. Ожесточенно, но шепотом, поспорили – на какой высоте тянуть провод, чтобы точно угодить им по шее или физиономии. Перебрались обратно, выложив провод на дороге змейкой, где-то Леха слышал такое, что меньше заметна преграда будет для проезжающих. Другой конец примотали накрепко к здоровенной сухой дубине, и Леха с бурятом приготовились дать натяг. Середа сел наблюдателем у дороги, расстегнув кобуру и на всякий случай поставив рядом с собой пулемет. Жанаев прислонил винтовку к дереву, а Лехе порекомендовал не соваться зря. Дескать, с одним-то гансом они управятся и без него. Потомок пожал плечами: честно говоря, ему и самому не очень хотелось лезть в драку, не очень он был в этом гораздым. Еще кусок провода привязали к веточке рядом – увидев объект, артиллерист в нужный момент дергал за проводок, ветка колыхалась, и двое с дубиной тут же натягивали провод, потому как им дорогу не было видно. И после того как в провод впилится добыча, они должны были стремительно кидаться на нее, как пауки на обалделую муху.

Сидеть в засаде оказалось нудно и тошно. Время словно остановилось, только тени ползли, удлинялись, день был солнечным, и теперь дело шло к закату, скоро уже и темнеть начнет. С шоссе никаких звуков не доносилось, ни одного моторизованного средства не протарахтело, правда, и шоссе-то было – одно название, а так – разъезженный пыльный проселок, только пошире, в две полосы движения. Изнывая от нетерпения и неподвижности, Леха вдруг сделал открытие – его стали меньше донимать комары; если в первую пару дней в «этом времени» ему периодически выть и плакать хотелось от надоедливой летающей сволочи, то теперь как-то стало спокойнее – то ли привык, то ли кожа задубела. Посмотрел на Жанаева: тот сидел статуей, внимательно смотрел на сигнальную ветку и даже не курил. Дубина в руках уже отпотела, украдкой Леха вытирал по очереди потные ладони о галифе.

Ветка колыхнулась внезапно, хотя никакого звука мотоцикла не было, в этом потомок мог поручиться, но бурят рванул полено, как и было условлено, и Леха еле-еле успел сделать то же, помочь буряту. Рывок влетевшей в провод добычи оказался куда сильнее, чем ожидалось, хорошо еще сообразили с самого начала, что стоит не просто тянуть провод, а сделать зарубку на подходящем деревце – для фиксации высоты и опоры дополнительной. Потому тянули провод параллельно дороге, а уж от дерева провод шел поперек пути мотоциклиста. С «шоссе» донеслись лязг, брань, сигнальная ветка почему-то дернулась еще пару раз, на что Жанаев внимания уже не обратил, кинувшись опрометью на дорогу, а Леха растерянно застрял с дубиной в руках, продолжая натягивать провод. Тут дубину вырвало у него из рук чудовищной силой, и хорошо, что вырвало, а то пару шагов к дереву менеджер по инерции сделал, не выпусти он оглоблю – стукнулся бы с маху о ствол-опору.

«Хрена себе! Это мы грузовик словили, что ли?» – с ужасом подумал Леха, кидаясь к шоссе, на котором уже было весьма шумно. Проломившись с треском сквозь кусты, потомок вылетел на дорогу и обомлел. Сначала показалось, что на шоссе и не разберешь, что творится, но через секунду стало ясно – не так уж тут и много всякого всего, другое дело, что ситуация паршивая. Просто валяется пара велосипедов, одинаковых, серых, плешивый немец в странном зеленом мундире пытается встать на четвереньки, но у него это не получается, потому как подламываются руки, а ноги не слушаются, чуть поодаль вяло – на манер немца – вошкается полулежа бурят, еще дальше в боксерских стойках прыгают Середа и второй фриц – молодой, крепкий, очень подвижный и с виду очень опасный.

– Бей! – крикнул Середа и тут же взвыл, потому как его «спарринг-партнер» расчетливо врезал кулаком по раненой руке артиллериста. Леха оторопел: видно было, что счет один-один сейчас перейдет в два-один не в нашу пользу, а в одиночку и думать нечего с этим шустрым и тренированным фрицем справиться. Немец мельком покосился на нового врага, передвинулся боком, чтобы не упускать его из виду, потом увидел, что Леха растерялся и оружия у него нет в руках, двумя точными ударами по раненой руке заставил артиллериста отступить к обочине, врезал прямым в голову, добавил сбоку в челюсть и еще раз с размаху в живот – Середа без звука повалился в канаву. Немец пружинисто развернулся, пританцовывая по-боксерски профессионально, двинулся к Лехе – и того обуял ужас, потому как сделать хоть что-то с этим ловким умелым чертом он не мог, знал это точно. Остолбенел Леха, ни бежать, ни атаковать не получалось, так и стоял, опустив руки. Можно было бы и глаза закрыть от страха, но на это не было времени, сил и даже мыслей. Этот фашист – опять же в непонятной форме, странного цвета, в первый раз такую Леха видел – явно был матерым нацистом, потому как на его руке ярко краснела повязка со свастикой. Такие носили эсэсовцы в фильме про Штирлица.

– Рэжж! – слабым голосом крикнул азиат, которому удалось все же подняться и кинуться немцу в ноги.

Фриц чуть-чуть не успел отскочить – за левую ногу Жанаев все-таки схватился и повис, вцепившись мертвой хваткой, как бульдог.

Это встряхнуло Леху: он был не один, и бой еще не кончился, а самое главное – возглас бурята напомнил, что все-таки менеджер не был безоружен, благо последние дни он словно коренной кавказец таскал с собой тот самый «орковский» тяжелый кинжал. Теперь, когда немного растерявшийся от такого азиатского неспортивного поведения немец-боксер нелепо взвизгнул и отвлекся, Лехе выпал шанс. Выдернуть кинжал из ножен было делом мгновенным, и клинок, масляно чавкнув, покинул свое обиталище, удобно лег в руку. Отчаянно труся, но ругая себя за этот страх на все корки, менеджер по продажам кинулся к врагу, мигом проскочив невеликое расстояние, и с маху засадил кинжалом тому в обтянутый зеленым мундиром бок. Оба удивились – и Леха, и немец. Кинжал со странным трещащим звуком провалился в туловище, только поначалу чуточку задержавшись, а дальше пойдя как по маслу; немец как-то вяло отмахнулся, оставив Жанаева в покое, но не так отмахнулся, как должно, не по-боксерски, а словно комаров гоняя. Леха присел, дернув рукоять вниз, и немец отозвался на это движение лезвия внутри его живота оханьем и гримасой боли. Вот теперь он собрался врезать как следует и, почуяв намеренье боксера, потомок прыгнул в сторону от удара, выдернув лаково-красный клинок из тела. Немца ощутимо шатнуло в сторону, потом в другую. Бурят все так же висел у него на ноге и боксер, попытавшись вырваться, просто повалился, словно гнилой столб. Ошарашенный Леха глядел, как парень пытается встать, шевелится, хрипит, возит руками по земле, но слабеет с каждой секундой, мякнет, распластывается, как плоско лежат мертвецы. Всего от одного удара ножом! Правда, нож здоровенный и широкий, но чтобы вот так!

– Втрой! – отвлекло его внимание от умирающего требовательное шипение неугомонного бурята.

Леха огляделся, словно только что проснулся. Второй немец действительно упрямо пытался встать. Глянув на рубинового цвета сталь в руке, с которой капали круглые красные капельки, обертываясь пылью при падении на дорогу, потомок сообразил, что тут нож не годится. По комплекции немец этот, оглушенный, но упрямый, был как раз под Середу, и если артиллериста не искалечил совершенно чертов спортсмен с повязкой на рукаве, то второй мундир дырявить и пачкать никак не с руки. Встретился взглядом с немцем, чуть было приужаснулся светившейся в голубых вражьих глазах ненависти, тут же заметил, что плешивый пытается вытянуть из ножен на боку почти такой же «орочий» кинжал и, не рассусоливая, врезал пыром по человеческой голове, как по футбольному мячу. Плешивый мягко повалился лицом в пыль.