В обращении «К читателям» я был не точен. Там я говорил, что не писал 18 лет (1982–2000), но, оказывается, в 1988 году я написал два рассказа «Австралийский туман» и «Свадебное платье № 327». Первый рассказ я напечатал в газете «Литературная Россия», а второй в журнале «Октябрь». Это был очень короткий всплеск, когда я попытался что-то сделать, а потом просто забыл об этих рассказах и опять погрузился в текучку, или, как замечательно сказал Сергей Есенин, «в житейскую мреть».
А что касается рассказов «Капитолийская волчица» и «Кошка на дереве», то что я могу о них добавить?
Первый рассказ написан в 1973 году, по свежим следам моей поездки в Италию. В 1972 году я шел с махачкалинского пляжа босиком (ноги были еще в песке) по главной улице города, в одной руке держал сандалии, а в другой – вафельный стаканчик с мороженым, который с удовольствием надкусывал. Навстречу мне попался Расул Гамзатов, который, видимо, шел к себе на работу в Союз писателей Дагестана. Тут нужно заметить, что в те времена Расул Гамзатов пользовался неподдельной всенародной славой на территории всего Советского Союза и был представлен едва ли не во всех руководящих структурах страны.
– Италию поедешь? – спросил меня вместо «здравствуйте» Гамзатов.
Я утвердительно кивнул головой. Молча, потому что рот у меня был занят мороженым пломбир.
Так мы прошли друг мимо друга. Через две недели я получил на домашний адрес телеграмму из Москвы, из иностранной комиссии Союза писателей СССР: «Подтвердите возможность поездки составе делегации Союза писателей СССР Италию».
Я подтвердил телеграммой. И еще через две недели прямо из Махачкалы оказался в Венеции. В римском аэропорту Фьюмичино, куда мы прилетели из Москвы, нас пересадили из большого самолета в маленький и сразу привезли в Венецию. Это был сентябрь 1972 года. В Венеции мы остановились на три дня – это я хорошо помню, потому что совсем не спал. Я слышал много баек о том, что в таких поездках кто-то за кем-то следил, но подтвердить этого не могу. В нашей делегации из семи человек свобода передвижения была полная. В первую же ночь, бродя один по Венеции, я услышал из раскрытых окон особняка очень хорошую игру на рояле. Наверное, какая-то венецианка, которой не спалось, играла Первый концерт для фортепиано с оркестром Петра Ильича Чайковского.
Рассказ «Капитолийская волчица» я написал по следам именно этой поездки за границу.
С «Кошкой на дереве» была совсем другая история. Но тоже связанная с поездкой. На этот раз в поездку отправился не я, а моя мама и мой младший брат. Они поехали к нашей с братом старшей сестре Елене в Новочеркасск, а я остался дома один. И вот в ночь с 31 декабря на 1 января 1968 года я накатал рассказ «Кошка на дереве». Почему именно его? Может быть, потому, что недавно видел кошку, которую загнали на дерево собаки. Я тогда ее выручил. А теперь написал рассказ.
Никогда в жизни, даже в отрочестве, я не писал стихов, но зато писал короткие рассказы. Я посылал их во все московские журналы, но их никогда никто не печатал.
Я знаю по своей практике, что короткие рассказы требуют большого душевного напряжения – они всегда идут от житейского случая – к поэтической мысли. Если этого нет, то нет и короткого рассказа.
И в первом «Избранном» (1986), и во втором (1998) эти короткие рассказы объединены в три цикла: «В надежде славы и добра…», «Все уносящий ветер…», «Десять воспоминаний».
Я не буду комментировать каждый из коротких рассказов, остановлюсь лишь на некоторых из них, входящих в тот или иной цикл.
Например, в цикле «В надежде славы и добра…» мне хотелось бы чуть-чуть сообщить об истории написания рассказов «Орфей», «Стрелок», «Облако». Хотя и два других рассказа – «В Переделкино» (о писательском поселке) и «В пределе земном» – тоже, возможно, того заслуживают.
Всем мало-мальски литературным людям старшего поколения понятно, что «Орфей» о Николае Рубцове.
«Стрелок» – о Михаиле Юрьевиче Лермонтове. Он действительно штурмовал дагестанский аул Чиркей. Я неоднократно бывал в этом старинном ауле, и мне очень жаль, что сейчас он затоплен и находится на дне Чиркейского водохранилища, питающего водой Чиркейскую ГЭС, строительство которой происходило на моих глазах, о чем я и написал роман «Мир тесен».
«Облако» посвящено безымянному полуграмотному поэту, который однажды подвозил меня на грузовике по горной дороге.
«В пределе земном» я написал на первом курсе Литературного института, видимо, самому себе в острастку.
Коротких рассказов я написал мало. Жаль, конечно, но уже ничего не переиграешь. Да, наверное, и нельзя было переиграть, потому что короткие рассказы пишутся как бы сами по себе, вдруг, внезапно, хотя перед этим они и живут где-то в сознании или подсознании, иногда очень долго, годами.
Помещенные в этом первом томе повести «Катенька», «Печка», «Баллада о старом оружии», «Холостая жизнь» я пока не буду комментировать, потому что о них есть обстоятельная статья Валентина Петровича Катаева «Дар воображения», которая напечатана в этом томе.
Примечания
1
Годекан – место мужских посиделок в ауле (аварск.).
2
Хабар – разговор (аварск.). даже не повернули голов: чувство собственного достоинства не позволяло им быть любопытными.
3
Курзе – горские пельмени (аварск.).
4
Чуду – пышки с сыром, мясом, крапивой (аварск.).
5
Гелин – невеста (аварск.).
6
Урус-Ратл – земля, где живут русские (аварск.).
7
Баркала – спасибо (аварск.).
8
Дунгус – свинина (аварск.).
9
Кутаны – зимние пастбища (аварск.).
10
Дарман, берценаб, гудул – лекарство моей души, красивая, друг (аварск.).
11
В старину попадья, «матушка», зачастую была единственной женщиной в русских крепостях на Кавказе. Отсюда, видимо, и повелось это именование всякой русской (примеч. авт.).
12
Садака – пища, раздаваемая на поминках (аварск.).
13
Инашаалла – если будет угодно Аллаху (арабск.).
14
Помни о смерти (лат.).