установив их так, что они освещали самую дальнюю от меня область, у дверей. Я верно угадал, откуда войдет президент. Но меня обеспокоило, что яркий свет означал, что будут камеры и репортеры, и это поразило меня, так как было несвойственно для мероприятия по выражению благодарности рядовым сотрудникам правоохранительных органов. Несколько минут спустя вошли президент с вице-президентом. Их сопровождала и тут же окружила толпа фотографов и телеоператоров.
Президент начал говорить, и его глаза обвели комнату, скользя по рассредоточившимся по периметру руководителям. К счастью, его взгляд миновал меня, и остановился на Джо Клэнси. Он произнес имя Джо и сделал жест, приглашая присоединиться к нему и вице-президенту. Джо никогда не стремился к всеобщему вниманию, но покорно вошел в практически слепящий свет телевизионных прожекторов. Президент неуклюже обнял его и попросил постоять с ним и вице-президентом, как бы напоказ.
Затем Трамп продолжил говорить, глядя влево и в сторону от меня. Я не мог поверить своей удаче. Он не видел меня! Как это было возможно? Затем мне пришло в голову. Я стоял напротив плотной синей шторы. На мне был синий костюм, не совсем в цвет шторы, но очень близко. Должно быть, он послужил мне камуфляжем! Как здорово! Я думал, что мне очень повезло, что они организовали мероприятие в этой комнате, потому что у меня не было костюмов в цвет Зеленого или Красного зала. Теперь, когда это было моим спасением, я двинулся еще ближе к шторе, прижимаясь к ней спиной, отчаянно стараясь стереть себя из поля зрения президента. Я буквально цеплялся за синюю штору, полный надежды, что смогу избежать опрометчивого и совершенно нелепого телевизионного объятия с новым президентом Соединенных Штатов.
Штора работала.
До определенного момента.
Продолжая говорить в своем привычном ритме потока сознания и свободной ассоциации, президент снова принялся шарить взглядом слева направо в направлении меня и моей защитной шторы. В этот раз мне не так повезло. Маленькие глазки с белыми тенями остановились на мне.
— Джим! — воскликнул Трамп. Президент позвал меня к себе. — Он знаменитее меня.
Ужасно.
Моя жена Патрис знала меня с девятнадцати лет. Во время бесконечного телерепортажа того, что ощущалось мной как тысячеметровый проход по Синему залу, она, сидя дома, смотрела телевизор и, указав на экран, сказала: «Это «вот, дерьмо» выражение лица Джима». Да, так и было. Мой внутренний голос кричал: «С чего он взял, что это хорошая идея? Разве он не считается мастером телевидения? Это полный провал. И я никоим долбаным образом не собираюсь обниматься с ним».
ФБР и его директор не являются частью чьей-либо политической команды. Весь кошмар расследования электронной почты Клинтон касался защиты целостности и независимости ФБР и Министерства юстиции, защиты водоема истины и доверия. То, что Трамп на второй день нахождения в должности собирался публично поблагодарить меня, являлось угрозой для этого водоема.
Ближе к концу своего тысячеметрового прохода, я протянул президенту Трампу правую руку. Это должно было быть рукопожатие, ничего более. Президент схватил мою руку. Затем он потянул ее вперед и вниз. Вот оно. Он собирался обниматься по национальному телевидению. Я напряг правую сторону тела, призывая годы отжиманий и тяги гантелей. Он не получит объятий, не будучи гораздо сильнее, чем выглядел. Он и не был. Я помешал обняться, но в ответ получил кое-что похуже. Президент наклонился вперед и поднес рот к моему правому уху. «Я действительно с нетерпением жду поработать с тобой», — сказал он. К несчастью, из-за угла направления телекамер многие во всем мире, включая моих детей, подумали, что видели поцелуй. Весь мир «видел», как Дональд Трамп целует человека, которого некоторые считали причастным к его избранию. Несомненно, хуже уже быть не могло.
Президент Трамп сделал движение, как бы приглашая меня стать рядом с ним, вице-президентом и Джо Клэнси. Попятившись, я с улыбкой отмахнулся. «Я недостоин», — пыталось сказать выражение моего лица. «Я не самоубийца», — говорил мой внутренний голос. Побежденный и подавленный, я вернулся в дальний конец комнаты.
Прессу отпустили, и руководители полиции с директорами начали выстраиваться для фото с президентом. Все происходило в полной тишине. Я сделал вид, что пробираюсь в задний ряд, и выскользнул через боковую дверь, через Зеленый зал, в коридор и вниз по лестнице. По пути я услышал, как кто-то назвал счет игры «Пэкерс» против «Фэлконс». Здорово.
Возможно, я придавал слишком большое значение обычной театральности Трампа, но этот эпизод вызвал у меня беспокойство. Не было сюрпризом, что президент Трамп вел себя в манере, полностью отличавшейся от его предшественников — я не мог представить Барака Обаму или Джорджа У. Буша просящими кого-либо подняться на сцену, словно участника шоу «Цена удачи». Что было печально, так это то, что Трамп символически казалось просил делать руководителей правоохранительных органов и агентств национальной безопасности — подходить и целовать кольцо великого человека. Было чрезвычайно важно, чтобы эти руководители не делали этого — и даже чтобы не выглядело так, словно они делают это. Трамп либо этого не знал, либо ему было все равно, хотя я довольно незабываемо провел следующие несколько недель, стараясь довести это до него и его сотрудников.
* * *
В пятницу 27 января 2017 года — на двадцать первый день моих взаимоотношений с Дональдом Трампом — я снова был в Белом доме. Я как обычно обедал за своим столом, когда моя помощница Алтея Джеймс соединила меня с женщиной, звонившей из Белого дома и сказавшей, что переключает меня на президента. Он звонил спросить, не хочу ли я этим вечером «прийти на ужин». Это было ненормально, но у меня было ощущение, что у меня нет выбора. Я ответил: «Конечно, сэр». Он спросил, во сколько лучше, в шесть или шесть тридцать. Я ответил: «Как Вам удобнее, сэр». Он выбрал шесть тридцать. Я повесил трубку и затем позвонил Патрис, чтобы отменить запланированный ужин в тайском ресторане.
Днем я повстречал недавно ушедшего в отставку директора национальной разведки Джима Клеппера на церемонии награждения ФБР его редким статусом Почетного Специального Агента. Пока мы стояли, ожидая выхода на сцену, я рассказал ему о приглашении на ужин, пояснив, что оно вызывало у меня чувство глубокого дискомфорта. Он предположил, что это будет групповое мероприятие, сказав, что слышал, что на ужин в Белый дом пригласили еще кого-то. Это заставило меня немного расслабиться.
Не было никакой возможности, чтобы президент ужинал наедине с директором ФБР. Кто-нибудь в Белом доме должен был сказать ему, что так просто не делали,