— Ты хочешь сказать, Ляо, что эта раса мыслит чистыми образами?
— Эта раса спит, Йожеф.
Он немного помолчал. Монитор за его спиной мигнул и погас. По кронам деревьев прокатился порыв ветра; случайный сухой листок покружил над установкой и лег в серебристую тарелку антенны.
— Мы исходили из того, что биополе несет информацию, накопленную поколениями, — снова заговорил Ляо Шюн. — Вряд ли. Скорее всего оно просто аккумилирует их сны. А поскольку оно цельное, общее для всего цивилизационного очага… логично предположить, что и сон они видят — один на всех.
Он тяжело вздохнул, прежде чем закончить:
— И, наверное, считают его жизнью.
Королевство Великая Сталла
Она смеялась.
Эжан не заметил, чтобы сказал или сделал что-нибудь смешное, а потому разозлился, умолк и отвернулся от нее. Но, разумеется, продолжал ее видеть: в огромном, во всю стену, безукоризненном ильмийском зеркале танцевального зала.
Скрестив руки над головой, Аннелис дес Краунт привстала на цыпочки и сровнялась в росте с принцем. Здоровая, как лошадь, мрачно позлорадствовал Эжан, и ржет точно так же. Ему тут же стало стыдно, даром что слова не были произнесены вслух, — и зеркало издевательски отразило красные пятна, выступившие на щеках.
Девица Аннелис была в узком черном платье простого закрытого фасона, и спущенный на плечо локон казался на этом фоне прям-таки огненным. Всю массу пышных волос удерживала золотая сетка, а больше на учительнице танцев не имелось ни единого украшения. И, кажется, корсета под платьем тоже не было… вот уж на эту тему Эжан точно не собирался размышлять! Уши догнали по цвету щеки, и пришлось отвернуться от зеркала, неизбежно напарываясь на ее нахальный взгляд, полный непогасших смешинок.
— Повторим еще раз, мой принц, — как ни в чем не бывало сказала она.
Вообще-то Эжан танцевал неплохо. Полный курс обучения классическим танцам он завершил, как все нормальные люди, в пятнадцать лет — и был счастлив иногда вспоминать, что хотя бы одна каторга навсегда осталась в прошлом. И надо же было какому-то иноземному посланнику ввести в моду этот… название опять вылетело из головы. И к дьяволу!
Вприпрыжку, словно девчонка, Аннелис отбежала в дальний угол и встала в исходную позицию, сплетя пальцы на животе и скромно потупив глаза. Вид у нее был самый что ни на есть дурацкий — впрочем, не более, чем у партнера, которому еще до приглашения дамы предстояли три пируэта и два невысоких прыжка. Неужели все придворные разучивают сейчас этот танцевальный бред? И даже советник по геральдике с его животом в два с половиной обхвата?.. Эжан прыснул, и улыбка с готовностью отразилась на пухлых губах учительницы, вполголоса отсчитывающих такт.
Раз-два-три-четыре. Шаг, пируэт, три шага, пируэт в два оборота, шаг, еще шаг, остановка, прыжок, шаг, прыжок, два шага, остановка, пируэт, поклон. Дама протягивает руку; цепочка парных шагов: раз-два-три-четыре; реверанс. Дальше начинались довольно сложные фигуры — впрочем, Эжан их уже освоил. Ну, почти.
— Хорошо, мой принц! Теперь дальше: раз-два…
Со второй частью распроклятого танца дело обстояло гораздо хуже, потому что… И вовсе нет, ни капельки! — оборвал себя Эжан. Ничего особенного. Запросто! Хотя и придумают же они, эти иностранцы…
Он сделал очередной пируэт, шагнул вперед и отважно возложил руку на округлый бок Аннелис, обтянутый черным велюром.
— Ниже, — скомандовала она, ухитряясь не сбиваться со счета, — три-четыре. Еще ниже. И мягче, мягче, мой принц! Раз-два…
От нее пахло одуряюще-сладко, как от аталоррской пастилы. Изрядно вспотевшей пастилы, надо признать… Эжан подумал, что такое сравнение должно смешить, но ничего похожего на веселье он не ощущал и близко. Только нечеловеческое напряжение и мрачную тоску… Левая рука, которой он прижимал к себе Аннелис, была совершенно мокрой. Волосы девицы дес Краунт, выбиваясь из-под сетки, щекотали ему подбородок и кончик носа. Не хватало только чихнуть прямо ей в лицо…
— Мягче! Представьте себе, что вы гладите кошку. Раз-два-три-четыре…
Кошку!!! Эжан задохнулся от неслыханного оскорбления. Она считает его мальчишкой, ребенком. Она думает, что он… никого, никогда… Да если б она только знала, эта рыжая приторная лошадь!..
— Раз-два-три…
И тут случилось то, что непременно должно было случиться, когда двое людей топчутся несколько минут подряд чуть ли не в страстном объятии.
Он наступил ей на ногу.
Если бы Аннелис опять рассмеялась, Эжан обязательно сотворил бы какую-нибудь отчаянную глупость. Например, разбил бы вдребезги это проклятое зеркало, в которое боялся глянуть даже искоса. Он и без того чувствовал, что лицо просто пылает; к вискам прилипли совершенно мокрые пряди волос.
Но она — это ж надо! — вообще ничего не заметила. Не вскрикнула, не скривилась, ничуть не изменилась в лице. Эжан торопливо перевел дыхание, не веря своему счастью. И во что, интересно, она обута? Он видел сверху только подол черного платья с удлиненным шлейфом. Ничего, в конце еще несколько фигур, при которых она непременно приподнимет юбку до щиколоток… Тьфу, да что тут интересного? Аннелис остановилась.
— Мне кажется, пора отдохнуть. Уже гораздо лучше, мой принц, вы делаете успехи.
— А долго еще?.. — Он осекся.
Это вместо благодарности. Вместо изысканного комплимента, требуемого этикетом. Неотесанный провинциал с Юга не ляпнул бы подобного. Дурак. Если б видела и слышала принцесса Лилиан!..
Лилиан.
До ее прихода оставалось еще часов пять — при самом лучшем раскладе. Если разобраться, уроки танцев неплохо помогают убивать время. Хотя бы за это надо выразить благодарность благородной девице дес Краунт, прекраснейшей из потомственных фрейлин королевского дома, которая была столь любезна…
На бесформенном, как льющаяся вода, словосочетании «столь любезна» его внутреннее красноречие завязло и сдалось. Напряжение вроде бы спало, но вместо него накатила непобедимая сонливость; соображалось медленно и туго, словно мыслям приходилось пробиваться сквозь ватный туман.
Эжан зевнул.
— Два-три занятия, не больше. Вы что-то бледны, Ваше Высочество, — донесся участливый голос Аннелис.
Он повернул голову и с удивлением обнаружил в зеркале, что действительно бледен, а ему казалось, что щеки горят до сих пор. Волосы выглядели как птичье гнездо после дождя; Эжан провел по ним ладонью, и Аннелис, заметив его движение, протянула принцу дамский костяной гребень, инкрустированный перламутром.
Она тоже начала приводить себя в порядок — и довольно решительно. Сдернула с прически золотую сетку, ощетинила рот десятком роговых шпилек и выпустила на волю свою дремучую гриву. Стоя сзади, Эжан теперь только и видел, что беспорядочно переплетенную массу медных, золотых, каштановых и просто рыжих прядей — громадной пушистой трапецией. Небольшой кусок черной юбки внизу казался чем-то дополнительным, не важным. В зеркале же отражение Аннелис обзавелось яркой рамкой: это было красиво, и Эжан сонно подивился тому, что дамы не носят волосы вот так, распущенными, без всяких сеток.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});