— Тогда мы должны дойти до Ушуайи за три дня. Конечно, при условии, что не возникнет никаких накладок. Это скверный район, — прибавил я. — За Ушуайей нам придется иметь дело с мысом Горн. Крайне глупо отправляться в путь из Ушуайи. Если бы мы вышли отсюда…
— Он настаивает на Ушуайе.
— Вы только загляните в лоцию. Скажите ему…
— Я ему говорил. Я тоже умею читать карты. И он умеет.
— И тем не менее он настаивает?
— Да. Я позвонил ему, как только приехал в Монтевидео. Я подумал, что оттуда будет надежнее. Он отказался это обсуждать. Он либо присоединится к нам в Ушуайе, либо не пойдет с нами вообще.
Он замолчал, окинув нас взглядом.
— Итак, послезавтра, если ни у кого нет серьезных возражений…
— Это воскресенье, — заметила Айрис.
— Да, воскресенье. А какая разница? Даже Католическая церковь разрешает проводить футбольные матчи после полудня, при условии, разумеется, что утром вы усердно помолились.
Он перевел взгляд на меня:
— Если мы выйдем, скажем, в шесть ноль-ноль, тогда предположительное время прибытия в Ушуайю — шесть утра в среду, резонно?
— Если все пойдет путем.
— Конечно, — кивнул он.
Он по очереди взглянул на каждого из нас и, не услышав возражений, подытожил:
— Отлично! Значит, в воскресенье. Пит сообщит вам точное время отплытия завтра, когда мы узнаем прогноз погоды.
Вопрос, когда Марио приезжает в Ушуайю, задал Карлос.
— В среду на следующей неделе, — ответил Айан. — Я сказал ему, чтобы не позже, и он согласился.
Потом, расслабленно улыбнувшись, он добавил:
— И небольшой подарок небес, чтобы нас приободрить, — я связывался с нашей антарктической станцией в море Уэдделла, и прогноз по льдам по-прежнему хороший. Лед может вскрыться рано.
Глава 3
Ушуайя находится у самой границы Аргентины с Чили. Думаю, можно только в Африке найти более странные, непонятно чем продиктованные границы между двумя государствами, нежели очертания аргентинской территории на Огненной Земле. Патагония заканчивается на самом кончике северной стороны входа в Магелланов пролив, затем, перескочив узкую полосу Южной Атлантики, вновь появляется на южной стороне входа в пролив, но не совсем там, где можно было бы этого ожидать. Стоит ли удивляться в таком случае постоянным трениям между двумя странами, соседствующими в самой южной части южноамериканского материка. В Ушуайе, как и в Пунта-Аренас, расквартированы солидные армейские и военно-морские контингенты. Также там есть аэродром с единственной взлетно-посадочной полосой, ориентированной в меридиональном направлении. Таким образом, взлеты и посадки осуществляются под прямым углом к преобладающему ветру, что существенно увеличивает вероятность аварий.
Мы прибыли в Ушуайю вскоре после полудня во вторник. Этот переход в двести восемьдесят три морские мили в общей сложности явился для нас удачно завершившимся испытанием в реальных условиях. Нам повезло с погодой: в воскресенье дул легкий западный ветер, и мы шли в крутом и даже полном бакштаге правым галсом до самого пролива Коубёрн, в который попали сразу после полуночи. К этому времени ветер полностью утих, и дальше мы шли на моторе.
Коубёрн и Бигл соединяет последовательность проливов: Брекнок, Агирре, Бёрнт, Балленас, он же Уэйлбоут, и Обрайен. Все они запутанные и требуют от штурмана предельной бдительности. Слава богу, ночь выдалась исключительно ясной, с усеянным звездами небом, а когда вышла луна, стало так светло, что отпала нужда в радиолокации. Длинные протоки и горы вокруг напомнили мне о тех двух неделях, что я провел в плавании у западного побережья Шотландии со школьным другом.
Вскоре после рассвета снова подул ветер с запада, и мы быстро проскользнули между островами у края Тихого океана. Проход был четко обозначен светящимися бакенами, расставленными на почти равном расстоянии друг от друга, и при той видимости, которая нам сопутствовала, плавание было нетрудным. С парусами также не было много работы, поскольку ветер дул с постоянной силой в пять баллов справа и сзади. К вечеру понедельника мы подошли к проливу Бигл. Ветер стал переменным, небо затянули тучи, стали налетать внезапные порывы с дождем, снегом и градом. Так что всю эту трудную ночь я либо стоял на вахте, либо меня беспрестанно поднимали, а на рассвете, когда мы уже углубились в пролив и ветер дул в корму, мы все собрались на палубе и в первый раз подняли наши прямые паруса. И это тут же дало результат, да еще какой — скорость возросла до более десяти узлов, и на треть меньше с вращающимся гребным винтом, приводящим в движение генератор.
Мы все еще были в проливе, как раз напротив бухты Флёриэс, когда ветер начал резко усиливаться. Мы могли бы туда зайти, у нас была навигационная карта номер 559, и там провели бы спокойную ночь, стоя на якоре. Но при той скорости, на которой мы шли, и при сильном приливном течении под нами мы проскочили вход в бухту прежде, чем я успел об этом подумать. Ветер дул «прямо нам в задницу», как выразился Энди, и при близости берега с обеих сторон скорость, с которой он с завыванием мчался над проливом, казалась в два раза большей, чем в действительности. Прямые паруса были задуманы так, чтобы ими управляли с палубы, поэтому были оснащены множеством такелажа, а так как они раздулись и стали тугими, как барабаны, нам пришлось изрядно помучиться, чтобы их опустить. Это был первый раз, когда нам приходилось опускать их при сильном попутном ветре. Его сила была, надо полагать, как минимум семь баллов, порывы рвали поверхность воды, бросая ее вперед. Мы не стали возиться с опусканием реев, а подняли малый кливер и неслись в ночи со скорость четыре с половиной узла под одним этим парусом. Ранним утром ветер немного ослаб, и, когда Энди сменил меня в четыре часа, мы решили поднять мидель-кливер. Для этого нам обоим пришлось уйти на бак, но кто-то должен был стать за руль, и он позвал свою жену. После того как мы его подняли, я смог хорошенько поспать в течение трех часов.
Прошло немного времени с того момента, как я сменил Энди в восемь ноль-ноль, и непостоянство южного темперамента Карлоса вдруг проявилось во всей красе. Утро было мрачным, небо застилали черные, низко нависшие грозовые тучи. Я поднялся на крышу рубки и стоял за верхним штурвалом, когда услышал едва различимые голоса. Поначалу я подумал, что это у меня от усталости и нервного перенапряжения. Я вел корабль в опасных водах между проливами Коубёрн и Бигл всю первую половину ночи и решил, что мне уже мерещится. Однако вскоре голоса донеслись из переговорной трубы, соединенной с рубкой внизу. Мы с Энди проверяли ее перед тем, как он отправился на свою койку, и не закрыли крышкой.