— Потому Фидель и не жалеет на нас денег, че. Меня радует, что ты быстро вошел в дело. Знаешь, Габо, затея с Монреалем отменяется. Мы планируем отправить тебя в Нью-Йорк. Но там будет больше работы, че. Впрочем, мы знаем, тебе это по плечу. Я с удовольствием оставил бы тебя здесь. С тобой работать одно удовольствие. Но нужно открывать агентство в США. Фидель торопит, а лучшей кандидатуры, чем ты, че, у нас нет.
— Ну что ж, Нью-Йорк так Нью-Йорк. Только в Канаде мне было бы проще. По-французски я говорю, а мой английский, карахо, никуда не годится.
— Вот там и доведешь его до кондиции. Надо ехать туда. Переориентируй свои планы.
— Ладно! Уже целую неделю собираюсь тебе сказать, Хорхе. В прошлый раз ты послал меня посмотреть, как устанавливают новые телетайпы в агентстве. Инженеры и техники, толковые ребята, обучили меня всему, что надо, и сами все делали добросовестно, но вокруг все время вертелись без дела какие-то люди. Не знаю, кто их послал. Оказалось, это члены компартии. Они, видишь ли, осуществляли революционный надзор. Коньо, это же обидно для специалистов!
— Я давно за ними наблюдаю. Перестраховщики. Никто из них в агентстве не останется! Все уедут в Майами. Они небось сами уже думают, как бы собрать чемоданы. — Масетти был в раздражении. — Сейчас они с революцией, но они здесь не нужны. Они уедут! Мне уже жаловались на них. Дождутся, что я их всех уволю.
— И за мной приглядывают. Может быть, потому, что я колумбиец?
— Нет! Потому что они так воспитаны своей партией. Я в Аргентине был близок со многими из них.
— А я думал, — Габриель улыбнулся, — если что и погубит революцию, так это нерациональный расход электричества.
Работая по четырнадцать, а то и по шестнадцать часов в сутки, Габриель не мог выкроить и тридцати минут на собственное творчество, но и не думать о литературе он тоже не мог. Никому из коллег в Пренса Латина он не говорил о том, что он писатель. Причина стала известна позже. Единственным исключением были те немногие часы, когда он бывал в доме Родольфо Валша и отводил душу, беседуя с ним и его женой, тоже писательницей. Валш, который прочитал «Палую листву» и еще не изданную повесть «Полковнику никто не пишет», признал в Габриеле большого писателя. Они обсуждали любимые книги, манеру и стиль писателей, которых оба почитали.
Была и еще одна радость. В Гаване жил и работал мастер кубинских теленовелл Феликс Б. Кайгнет, о котором Гарсия Маркес слышал еще в Каракасе и Боготе. Теперь он познакомился с мастером лично, и общение с ним, по сути дела тайное, приносило Гарсия Маркесу не меныие радости, чем работа на революцию.
Однажды в четыре часа утра Гарсия Маркес вошел в рабочий кабинет Валша. Там был и Масетти. Оба были настолько поглощены работой над каким-то текстом, что не заметили Габриеля. Как раз в этот момент Валш закричал: «Все! Теперь расшифровано полностью!» И они с Масетти бросились обнимать друг друга, пританцовывая от радости.
Еще утром на телетайп агентства поступил какой-то странный, явно зашифрованный текст. Валш, у которого был при себе криптографический справочник, занялся текстом и провозился с ним весь день и большую часть ночи. Оказалось, это была телеграмма представителя ЦРУ в Гватемале, в которой тот подробно сообщал Вашингтону о ходе военной подготовки наемников и говорилось, что в апреле 1961 года, ко дню вторжения на Кубу, отряды солдат будут готовы для высадки в заливе Кочинос.
Масетти, доверявший Габриелю, тут же сообщил о причине их радости. У Масетти сразу же созрел план действий: он решил, что в ближайшие дни Родольфо отправится в Гватемалу и там — под видом аргентинского священника, продавца библий — проникнет в расположение лагеря наемников и соберет необходимый материал. Габриель тут же заявил, что он готов выполнить это задание и сделает это лучше Родольфо, поскольку в свое время обучался в церковной школе.
Масетти немедленно связался по телефону с Фиделем, сообщил ему, что располагает сведениями исключительной важности, забрал бумаги и уехал.
На следующий день Масетти явился грустный и рассказал Габриелю, что Фидель их очень хвалил, но плана Масетти не принял, сказав, что этим займутся специально подготовленные люди из внешней разведки революции.
— Еще раз прошу извинить меня, маэстро, что в прошлый раз приволок вам такую кипу страниц. — Габриель был смущен. — Это моя первая работа. Я думал сотворить из этого роман о своем детстве и юности, потом…
— Фолкнер, Толстой, Горький и многие другие писали об этом. И у них получалось неплохо. — Кайгнет курил огромную сигару, то и дело обмакивая незажженный краешек в чашечку с кофе.
— Потом я выкроил из этой рукописи романы «Палая листва», «Полковнику никто не пишет», «Недобрый час» и с десяток рассказов для сборника. Последние три книги еще не напечатаны. «Полковник», правда, скоро выйдет в Боготе.
— Конечно, чико[36], ты поступил смело. Но, как известно, смелость города берет. Не извиняйся. Мне было интересно читать. Ты — настоящий писатель, не сомневайся! Поначалу тебе будет трудно найти общий язык с издателями, но потом твоя особенная манера пробьет себе дорогу. Ты будешь иметь успех.
Гарсия Маркес покраснел и спросил, нельзя ли выпить рюмку рома.
Маэстро налил рома. Габриель выпил, и маэстро продолжил:
— Хорошо пишешь, чико, но еще маловато мастерства, сноровки. Я открою тебе пару секретов. Текст, который ты сочиняешь, читатель должен не только читать, но и слышать, даже улавливать запахи. Чтобы держать читателя в постоянном напряжении, в повествовании обязательно должно что-то происходить, почти в каждом абзаце.
— Улавливаю, маэстро. — Габриель поглядел в пустую рюмку, и Кайгнет тут же поднялся, взял рюмку и подошел к бару.
— Муха ли пролетела и села кому-нибудь на лоб, воробей зачирикал или птица запела, часы пробили или чашка разбилась. Читателям правится, когда все время что-нибудь происходит, им не нужны пространные описания и подробные исследования. И другой совет: инверсия в тексте не всегда оправданна. Читатель не должен наталкиваться на неудобные фразы и выражения, которые мы или не замечаем, или считаем своей находкой. Не стоит нарушать испанский синтаксис. Дополнения должны идти от меньшего к большему. Например, не следует писать «в доме Марии, вчера». Лучше сказать «вчера, в доме Марии». На первый взгляд это кажется пустяком, но на деле читатель быстро устает и уже не читает, а лишь пробегает глазами.
— Маэстро, эти простые на первый взгляд замечания мне во многом помогут. Спасибо! Скоро, то есть как только выдастся свободное время, я начну писать роман о латиноамериканском диктаторе.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});