Смеркалось. Дартанский (а может быть, агарский) яд все еще действовал. Басергор-Крагдоб устал делать вид, будто он тот же самый человек, что и когда-то. И сдался, ибо у него больше не осталось сил, чтобы сражаться с собственной душой. Еще несколько недель назад он наверняка бы возмутился и пошел дальше, но сейчас не спеша перешагнул порог разрушенного дома, а потом по остаткам стены — поскольку лестницы не было — взобрался на второй этаж и проделал несколько головоломных шагов по толстой балке, которой полагалось поддерживать потолок. Касаясь выщербленных стен, он вошел в комнату, в которой недоставало потолка и одной стены. На уцелевшей части пола нашлось немного места.
Он даже помнил, где находился стол. Тогда на нем лежали огарки свечей, кожаный сапог, стояла миска с остатками еды и несколько пустых пивных кружек.
«Сколько пива может выпить женщина?» — спросил он тогда у кота, который пришел вместе с ним.
Кот ответил какой-то циничной шуткой, которая, видимо, оказалась не настолько хороша, чтобы вспомнить ее через десять лет.
Пьяная женщина лежала на койке, свесив голову, но на самом деле она вовсе не была пьяна. Она притворялась, так как прошлой ночью кто-то пытался ее обокрасть, и она устроила ловушку. Тогда она сказала:
«Пью пиво, потому что мне нравится, почему бы и не пить? Мне удалось обмануть кота; я великая!»
Рбит действительно дал себя обмануть, она же действительно была такой. Великой, а может быть, величайшей громбелардской легендой.
Койки больше не было, исчез стол, не было даже стены с маленьким окошком. Осталась только легенда.
Тянулись мгновения, долгие, неподвижные. Ничто не нарушало тишину.
— Отстанешь ты от меня наконец, женщина? Вернись навсегда, или навсегда уходи. Лишь бы мне не приходилось тебя до сих пор искать.
В никому уже не нужной комнате без стены, без потолка и с проломленным полом не нашлось, однако, места для двоих.
— Проклятье, — сказал Крагдоб. — Это какое-то проклятие, слышишь? Один вопрос… и только один ответ? Я ошибся, и что мне теперь делать? Вернись, Охотница, и спроси меня еще раз. О чем хочешь.
Снова пошел дождь. Из глубины города донеслись какие-то крики. Стало совсем темно. Басергор-Крагдоб мог закончить поход на Громбелард наиглупейшим образом — со сломанной шеей, под стеной разрушенной гостиницы.
— Ты говорила, что всегда хотела увидеть Рахгар. Вся жизнь в горах… и ни разу в Рахгаре? Я сейчас туда еду. Я расскажу тебе, что там и как. Только котов из Рахгара больше нет… Но ведь ты это знаешь. Ты и Ранер. А меня тогда с вами… не было.
Он опустил голову.
— И все-таки Тевена была права, Каренира. Я притащился сюда, чтобы сложить здесь свои кости. Не знаю, куда я вернулся, но это наверняка не Громбелард. Ты знаешь, где Громбелард?
Держась за стену, в которой когда-то была дверь, он вышел из комнаты. Толстая балка едва маячила в темноте.
— Там, где Ранер, Тевена, Арма…
Он прошел по балке.
— …Рбит, Делен и ты.
В корчме его с нетерпением ждали. Он имел право ходить, где ему заблагорассудится, но его гвардейцы точно так же имели право беспокоиться, и он принял это к сведению.
— Никуда больше не иду, — заверил он, останавливаясь в просторной комнате, которую постепенно превращали в спальню для дартанцев и их слуг. — Энита, ты приготовила для нас какой-нибудь угол?
— Да. Но там не очень удобно.
— Если бы мне требовались удобства, я бы сидел в Дартане, — сухо ответил он. — Я хочу встать на рассвете, сегодня больше никаких приказов, никаких дел.
— Да, господин.
Лучница не отходила от него ни на шаг и теперь тоже приготовила себе место у дверей. Избалованная достатком жемчужинка ни разу не пожаловалась, как ей тяжело на тонком пледе, под которым не было даже вязанки соломы. Она постоянно мерзла, вечно ходила в мокрой одежде. В последнее время ее мучил непрекращающийся кашель, особенно ночью, когда она наконец находила под одеялом чуточку тепла. Командир… когда он еще был ее господином, в Дартане… иногда брал ее к себе в спальню, так же, как и других невольниц. С тех пор как они уехали, подобного не случилось ни разу. Она хотела быть гвардейцем — и стала им. Вроде ходячего лука или меча. Не только Басергор-Крагдоб тосковал по своему потерянному дому, которого уже нигде не было.
Углы комнаты погрузились в темноту, горела только одна скверная свеча, которую девушка принесла снизу. Королевские покои Короля Тяжелых гор. Лучница уселась на своем лежбище, опершись головой о стену. Крагдоб расстегнул пояс с мечом, потом второй, переброшенный через спину.
— Ваше благородие, я не взяла…
Ее прервал хриплый голос, доносившийся из темного угла:
— Застегни все обратно, Глорм. А ты, Энита, каким чудом до сих пор жива?
Девушка едва сдержала удивленный возглас. Нервы у Басергора-Крагдоба были крепче, но вздрогнул и он.
— Рбит, — сказал он, — порой мне тебя не хватает, но раз уж ты здесь, я сыт по горло твоими шуточками.
— Это не шутка, — ответил кот, все еще невидимый. — Мне было нужно, чтобы никто меня не видел. Я подсмотрел, куда Энита носит твое барахло, сижу тут и жду.
— Ну и дождался. Выходи из угла. Прячешься и пугаешь мою телохранительницу? А если бы она закричала?
— Такое бывает, когда женщина и мужчина вместе уходят в комнату и запираются, — заключил кот, потягиваясь и выбираясь на середину.
— Ваше благородие, ты чересчур остроумен, — холодно заявила Энита.
Но Рбит, как и Глорм, питал слабость к первой невольнице дома.
— Ты же не кричишь по любому поводу и наверняка никому не скажешь, что я здесь.
Она невольно улыбнулась. Рбит был когда-то столь же добрым господином, как и Глорм. И намного менее требовательным.
— Есть два человека, друг мой. — Кот решил, что приветствий и пустых разговоров с него достаточно, и пора переходить к делу. — Одному доверяешь ты, другому доверяет Бехегал.
— Бехегал сидит в крепости.
— Он не настолько глуп, как тебе кажется. Все думают, что он сидит в крепости, но на самом деле он совсем в другом месте.
— Где?
— Сейчас? Не знаю. Где-то в городе.
Крагдоб кивнул.
— Ясное дело. Ну, говори.
Считалось, что для кота разговор с человеком — примерно то же самое, что общение на чужом языке. Если это действительно так, то Рбит прекрасно говорил по… человечески. С глазу на глаз с Глормом он разговаривал бы несколько иначе, но сейчас ему было важно, чтобы и девушка поняла, о чем речь.
— У Бехегала есть тот, кому он доверяет, — объяснил он. — Хотя доверять не должен, поскольку это мой разведчик. Но и у тебя есть тот, кому ты доверять не должен, поскольку он — разведчик Бехегала.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});