Читать интересную книгу Фактор «ноль» (сборник) - Морис Дантек

Эти два человека – такие же устройства, как и остальные. Они ошиблись, и мой Брат отдал их мне на съедение. У них есть имена, семьи, биографии. Скорее всего, они даже обладают тем, что вы называете сознанием.

Тем, на что мне в высшей степени наплевать.

Должен признать, что я похитил два устройства для осветительной машины потому, что имел самые веские основания сделать это.

Я не буду снова говорить о цели своей специфической миссии, о своем извращенном временном исполнении обязанностей Брата. Я говорю сейчас о механической абсолютной связи между невинными-виновными и между праведным судом-неправедным судом, который над ними учинили.

Рассмотрим два этих устройства как две единичные детали, просто объединенные звуковой-осветительной-электрической машиной.

Конечно, у них есть имена, у них есть паспорта, но не это свело их здесь вместе. Объединил их именно свет.

Свет, которому они противостоят. Свет, носителями которого они сделались.

Проблема заключается в том, что единственный носитель света в этом низком мире и еще ниже – это я, и только я. Некоторые из вас назвали меня Люцифером, воображая, что я несу горящий факел в темноте. Это имя мне нравится, почему бы и нет? Однако вам неплохо было бы осознать, что мы уже ворвались в двадцать первый век.

Я – Люцифер, конечно. Я – инженер моего Брата. Дайте мне несколько вольт электрического тока, и у вас появится возможность немного полюбоваться факелом, который я способен зажечь в темноте.

«Свет Мира».

«Фронт Защиты Планеты Земля».

«Sunshine Revolution Warriors»[90].

«The Ray of Light»[91].

«Torch fire of Truth.com»[92].

«Воины Гайи».

У меня есть целый список. Это ассоциации, журналы, газеты, сайты Интернета и другие организации или издания, с которыми мои два устройства связаны самым тесным образом.

Безо всякого сомнения, они олицетворяют собой достижения двух тысячелетий подрывной работы моего Брата в черепах всех этих двуногих человекообразных.

Антитеистический иллюминизм: единственная возможная трансцендентность – это сам человек, единственный свет – это мы сами. Только сам человек контролирует свою собственную жизнь.

Античеловеческий иллюминизм вступает в противоречие с предыдущим тезисом. Человек – лишь переменная величина живого процесса, природы. Социальная евгеника должна поддерживаться для обеспечения позитивного взаимодействия с планетарным окружением, сохранение естественных экосистем в условиях бурного развития человечества является приоритетным.

Луддитский[93] антитехнический иллюминизм: нужно вернуться к непродуктивному образу жизни, закрыть ту часть научно-исследовательских работ в области медицины, которая основана на опытах над животными. Кстати, эксперименты над человеческими эмбрионами не представляют собой этической проблемы. Загрязняющие окружающую среду технологии (то есть все или почти все) должны быть запрещены раз и навсегда. Космические, физические, генетические изыскания должны быть прекращены немедленно. Используя компьютеры последнего поколения китайской, калифорнийской или японской сборки, мы издаем призывы к уничтожению информационных сетей, насаждающих милитаристскую и империалистическую пропаганду.

Геоцентристский иллюминизм: речь уже идет не о том, чтобы «голосовать за планету» (одна из шуток, которые мой Брат больше всего сейчас ценит), а о том, чтобы «освободить ее от распространившейся на ней человеческой болезни».

Революционный иллюминизм: «Только сформировавший сознание авангард сможет принять активное участие в антитехнологическом джихаде. При этом он должен приложить максимальные усилия для привлечения к своей деятельности народных масс».

Это – особенно успешный сгусток ядов моего Брата, который извращенно-чудесным образом создает людей, воспринимающих человечество как нечто менее важное, чем какая-нибудь порода жесткокрылых насекомых или сорт зонтичных растений, и при этом еще пытающихся привлечь «народные массы» к своему «джихаду за Планету».

Нацистам, благодаря нашей бесценной помощи, удалось опустить людей до уровня животных, достойных бойни. Экологи очень сильно продвинули вперед наш коллективный труд: отныне группа пингвинов, разновидность двукрылых, колония муравьев-легионеров или даже один перелетный голубь имеют в их глазах большую важность, чем их собственный род. Они настолько его очернили, что не выносят больше своего внешнего вида, не выносят больше вида собственного лица. А ведь именно с такой позицией мы достигаем высшей ступени демонического перформатива: утверждая, что человек значит меньше, чем исчезающая или даже не исчезающая порода животных, мы де-факто готовим постепенное исчезновение человека, поскольку утверждение, произнесенное вслух, становится правдой.

Поэтому мы – Дьявол, вы произносите слова, артикулируете предложения, пишете тексты, а мы вдыхаем в них жизнь, то есть смерть. Мы им даем смерть, которую они несут.

Я долго искал достойных кандидатов именно для этой игры, собеседников для машины, которая вернет их к самим себе.

Один из них, назовем его просто Джон, – активист-музыкант, англофон из Британской Колумбии, чья группа «Torchfi re» играет folk-punk-rap, открыто пропагандируя уничтожение медицинских лабораторий, любых промышленных инфраструктур, так же как и апологию бактериального и ядерного терроризма. Он призывает к убийствам рыбаков и охотников, к систематическим взрывам на транспортных магистралях. Их девиз, по достоинству оцененный моим Братом, это: «Science is a Crime against Humanity»[94].

Согласно сведениям, которые я получил от Брата, он был мозгом операции, направленной на уничтожение вице-президента уже не помню какой нефтяной корпорации. Бомба, брошенная в ее машину, взорвалась не так, как было задумано. Женщина отделалась несколькими сильными, но не смертельными ожогами. И тем не менее осталась частично обезображенной.

Герильерос[95] в майках с изображением Че Гевары, которые не могут изготовить даже несчастный «коктейль Молотова»! Бунтовщики на скейтбордах из повторно использованных материалов, воображающие себя городскими вьетконговцами! Я понимаю, почему мой Брат не уделил вам никакого внимания. Может быть, он даже сделал все, что было в его безграничной власти, чтобы полицейским удалось схватить вас как можно быстрее.

Джона, правда, никогда не преследовали. Мой Брат, несомненно, решил предоставить его мне, а вот участники движения, непосредственно ответственные за проведение операции, оказались за решеткой менее недели спустя. И они могут считать себя счастливчиками. Где-нибудь в Европе, году так в тысяча девятьсот сорок третьем, они не протянули бы и двух часов.

Его сосед, нет, уточним, его соседка, назовем ее Мари-Клод, является его франкофонским аналогом из Квебека. Она играет скорее в тональности анализа и политических опытов. Она – профессор университета, советник в предвыборной кампании кандидата-женщины от одной из экологических группочек, которые размножаются с тех пор, как мой Брат решил снова переделать Землю в Идола. Она мужественно перенесла партизанскую операцию, проведенную группой Джона, сравнив раненого вице-президента с «американским военным оккупантом, подавляющим сопротивление иракцев», а сообщества радикальных ассоциаций, объединенных прямыми действиями против капиталистических корпораций, стали, благодаря ее перу, мультиклонированными собратьями Жана Мулена, а то и генерала де Голля. Мой Брат расхохотался, показав мне эту патетическую статейку в каком-то блоге.

Есть ли большой смысл в том, чтобы давать вам список ее произведений? Хватит и нескольких из них: «Фашистская Америка двадцать первого века», «Против экономики, за экологию», «Дети Великой Матери», «Тысяча одиннадцатое сентября», «Цивилизация или планета», «Новая глобальная революция».

Она была прилежной ученицей моего Брата, совсем как ее сосед-англофон.

Возникает следующий вопрос: будут ли они такими же прилежными учениками машины? Будут ли они в состоянии изучить, в прямом смысле слова, истинную натуру света?

Коммюнике номер двадцать

Китайская поговорка утверждает, что одно изображение стоит десяти тысяч слов. Это неправда. Изображение стоит стольких мертвецов, сколько оно может произвести.

Более того, изображение стоит не больше, чем слова, способные описать эти убийства с максимально возможной точностью.

Сколько времени наши друзья, пара мужчина/женщина, взявшие на себя обязанность просвещать при помощи своих добродетелей целую планету, смогут продержаться внутри образованной ими замкнутой цепи, перед стеной неметафорического света? Когда они сдадутся, когда они позволят своим глазам стать белыми непрозрачными стекляшками? Сумеет ли человек в хрустальном ящике правильно распределить мускульные затраты и питательные поступления так, чтобы продолжить работу машины и сохранить свою жизнь – или то, что от нее осталось, – как можно дольше? Когда он решится разорвать инфернальную цепь, которую составляет сам с собой, со своим изображением, со своей собственной агонией?