И на этом голубом сиянии они поплыли вниз.
«Когда едешь по улице одностороннего движения в никуда, остается одно, — думал Пит, — прибиться к краю. Здесь я и прибьюсь. Ничего не скажу Мэри. Буду молчать, и те, другие, тоже смолчат».
Глаза его расширились: сколько же их, других?
Вниз.
Наконец под ногами твердый пол.
«Надо только выяснить, что это: завтра или через миллион лет. Может быть, этот мир не станет меня ненавидеть?»
Это было не завтра. И мир этот был добр к нему.
ЛЕСТЕР ДЕЛЬ РЕЙ
И СНОВА В ПУТЬ…
Нет, нет, вы ошибаетесь, я не тень вашего отца, даже если немного и напоминаю его. Но история эта долгая, и лучше бы вам меня впустить. Ведь все равно впустите, так что же медлить? По крайней мере всегда впускали… нет, впускаете… то есть впустите… Совсем запутался, вечно эти глаголы… В подобных ситуациях не знаешь, какое время ставить.
Как бы то ни было, вы меня впустите. Я вошел, значит, придется с этим смириться.
Благодарю. Вам, конечно, кажется, что вы сошли с ума, но скоро вы убедитесь — это не так. Дело в том, что все самую малость смешалось. И не смотрите так долго на машину: пока вы с ней не свыкнетесь, вам этого не понять. Конечно, вы с ней свыкнетесь, но на это уйдет лет тридцать.
Насколько я помню, сейчас вы думаете, не предложить ли мне выпить. А почему бы нет? Ведь у нас одинаковые вкусы, так приготовьте мне то же, что и себе. Вкусы у нас определенно одинаковые — ведь мы одно лицо, один и тот же человек. Только я — это ты через тридцать лет или ты — это я… Я помню, что ты сейчас чувствуешь, то же самое чувствовал я, когда он… то есть, прости, я или мы… вернулись, чтобы рассказать мне об этом тридцать лет назад.
Давай попробуем вот это виски… Потом оно будет нравиться тебе. Если не веришь, посмотри на этикетку. Хотя со временем ты все равно в этом убедишься, так что неважно…
Сейчас тебе тяжело: первая встреча с самим собой всегда вызывает настоящую тоску. Между двумя совершенно одинаковыми людьми возникает что-то вроде телепатической связи. Ты это начинаешь осознавать. Поэтому я поболтаю с тобой, пока ты не освоишься. А тогда уж мы вместе будем действовать. Знаешь, я мог бы попытаться изменить ход событий, просто утаив от тебя то, что со мной случилось, но я… то есть он, рассказал мне обо всем в свое время, поэтому и я, пожалуй, поступлю так же. Скорей всего, я не мог бы не рассказать тебе то же самое и в тех же словах, сколько бы ни пытался увильнуть, поэтому я и не пытаюсь. Я уже прошел через это.
Итак, начнем с того, что через полчаса ты поднимешься и выйдешь вместе со мной. Тут ты рассмотришь машину как следует. Да, ты сразу догадаешься, что это машина времени. Ты почувствуешь это. Ты уже видел ее — что-то вроде небольшой кабины с двумя сиденьями, багажным отделением и щитком с кнопками.
Сначала ты не поверишь тому, что я тебе расскажу, но постепенно сживешься с мыслью, что ты и есть тот самый человек, который ввел в обиход атомную энергию. Джером Боэл, простой инженер, благодаря которому атомная энергия стала достоянием каждой семьи. Ты еще не вполне поверишь в это, но тебе захочется пойти со мной.
К тому времени я устану от всей этой болтовни и начну торопиться. Поэтому я не отвечу на твои вопросы и провожу тебя в машину. Нажму зеленую кнопку — создастся такое впечатление, что все вокруг нас исчезает. Ты увидишь только смутное ничто, что-то вроде тумана, обступающего кабину со всех сторон, — вероятно, это поле, которое предохраняет нас от посторонних воздействий при путешествии во времени. Впрочем, багажный отсек не защищен от этих воздействий.
Ты что-то начнешь говорить, когда я нажму черную кнопку и снаружи все исчезнет. Ты оглянешься на свой дом, но его там нет. Там вообще ничего нет, да и самого там не существует. Насколько ты можешь судить, ты оказался вне времени и пространства.
Конечно, ты не ощущаешь никакого движения. Ты пытаешься высунуть руку в окружающее ничто, рука благополучно высовывается наружу, но ничего не случается. Там, где уже не действует защита, руку разворачивает, и она стукает тебя по носу, но не больно, и, когда ты отдергиваешь руку, ты по-прежнему цел и невредим. Во всем этом есть что-то пугающее, и ты не станешь повторять попытку.
И тут до тебя постепенно доходит, что ты действительно путешествуешь во времени. Осваиваясь с этой мыслью, ты поворачиваешься ко мне и спрашиваешь:
— Так это и есть четвертое измерение?
Потом ты чувствуешь себя неловко, так как вспоминаешь, что я уже говорил тебе, что ты спросишь меня об этом. Но ведь и я спрашивал после того, как мне уже рассказали, а потом вернулся и рассказал тебе, да и теперь я не могу удержаться от ответов на твои вопросы.
— Не совсем так, — попытаюсь я объяснить. — Может, это вовсе и не измерение, а может, пятое: если ты собираешься перепрыгнуть через так называемое четвертое измерение, не попадая в него, то тебе, безусловно, понадобится пятое. Не задавай ты мне вопросов — я не изобретал этой машины и я в ней ничего не смыслю.
— Но…
Я оставляю эту тему, и ты тоже. А то и с ума сойти недолго. Позднее ты поймешь, почему я не мог изобрести машину времени. Конечно, где-то когда-то как-то все это должно было начаться. Может, было время, когда ты действительно изобрел машину… сначала атомный двигатель, потом машину времени. Но все крайне осложнилось, когда, желая избавиться от хлопот, ты вернулся и тем самым замкнул круг. Однажды я высчитал, что во вселенной, подобной нашей, может существовать семь или восемь измерений во времени и пространстве. Теперь ты, пожалуй, скорее поймешь, что время делает петлю. Вполне вероятно, что не существует и машины времени — просто нам легче представить себе, что она есть. Когда тридцать лет подряд думаешь об одном и том же, как это было со мной и будет с тобой, — ответ на занимающий тебя вопрос отодвигается все дальше и дальше.
Ну так вот, ты сидишь, разглядывая окружающее ничто, ты, по-видимому, вне времени, хотя там, в багажнике, время существует. Ты смотришь на часы — еще идут. Значит, либо ты прихватил с собой частицу общего поля времени, либо ты периодически отрываешь от основного поля крошечные отрезки времени. Я этого не знаю, а ты еще и не задумываешься над этим.
Я курю, ты тоже, и воздух в кабине постепенно становится спертым. И вдруг ты замечаешь, что все окна в машине широко открыты, а движения воздуха нет. Ты спрашиваешь:
— Откуда же здесь берется воздух? И почему нет движения?
— Воздуху некуда двигаться, — объясняю я. — Некуда. Снаружи нет ни времени, ни пространства, это же ясно. Где тут быть движению воздуха? Чувствуется сила земного притяжения, но и этого я не могу объяснить. Может быть, в машину встроен механизм гравитации или гравитация зависит от времени, которое заставляет идти твои часы. Ты всегда считал, что время — это результат действия гравитации, и я, пожалуй, с тобой согласен.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});