— Таким способом легко решать проблемы, — сказал Конан. — Какова численность твоего войска по сравнению с войском Набо?
— Людей у него больше, чем у меня, возможно, на четверть. Но синие перья — не ярые его сторонники, и если мы сразу захватим инициативу в бою, они, я думаю, перейдут к нам.
— А крестьяне из долины? — спросил Конан.
— Это не имеет значения, — пожал плечами Гома. — Пахари пашут землю, кто бы ими ни правил. В счет идут только воины.
Киммерийцу нечего было возразить против этого примитивного порядка вещей, который, впрочем, правит повсеместно. Те, кто не хочет брать в руки оружия и защищать свое, достойны малого. Им только позволяют есть и дышать, и за это уже надо быть благодарным. Сын воинственной расы, Конан не сочувствовал тем, кто выбрал для себя бездеятельную жизнь.
— Вчера ты обещал рассказать мне о Марандосе, — начал он.
— Да, обещал. Пойдем.
Гома повел киммерийца в каменное укрепление. Как и стена форта, эта постройка не имела никаких следов украшений, все было просто, прочно и имело свое предназначение. Внутрь вел один проход — узкий и низкий проем, давно уже утративший свою деревянную дверь. Даже не проем, а туннель в толстой каменной кладке, который открывался в небольшую комнату длиной не более шести шагов. На высоте десяти футов стену прорезали шесть маленьких окон, через которые и поступал свет. Наверх вела каменная лестница. В центре на огромной каменной глыбе сидел человек. От его одежды остались одни лохмотья, истощенное тело напоминало обтянутый кожей скелет, но глаза возбужденно горели.
Он поднял голову и уставился на вошедших.
— Ты северянин! — сказал он, когда Конан подошел ближе.
— Ты не слепой, — ответил киммериец, — это хороший знак.
— Ты пришел с моим братом? А людей у вас хватит, чтобы забрать сокровища?
— В его ввалившихся глазах горела жадность. Конан видел, что когда-то этот человек был хорош собой и очень похож на Ульфило.
— Да, я пришел с ним. А насчет людей, с этим придется подождать. — При этих словах человек пал духом и потерял ко всему интерес.
— Сколько его уже здесь держат? — спросил Конан.
— Держат? Но его никто не принуждает здесь оставаться. Ты же сам видел, здесь нет не только охраны, но и двери. Он появился здесь несколько месяцев назад, совершенно невменяемый. Прошел прямо сюда и прилип к этой глыбе, будто к родной матери. Мой народ почитает умалишенных. А этот вполне безопасен, поэтому у него просто забрали оружие и предоставили его самому себе. Женщины оставляют ему у входа еду и питье, но он почти ничего не ест. Проходя мимо, люди слышат его бредовые речи, но никто не понимает ни слова. У меня пока не было времени им заняться. Думаю, что это муж белой женщины, и, судя по его виду, она может считать себя свободной.
— Но что произошло? — обратился Конан к человеку, почти призраку, который был когда-то капитаном торгового корабля. — Где твои люди, которые пошли вместе с тобой во второй поход?
Тот силился что-то припомнить.
— Люди? Да, были люди. И полузвери, их еще дикари называют бумбана. Они должны были мне помочь вывезти сокровища, но теперь не помогут. — Он хитро усмехнулся. — Их больше нет, а сокровища здесь! — Он нежно погладил каменную глыбу, на которой сидел.
— Но что с ними случилось? — терпеливо расспрашивал Конан.
— Ну, одни умерли в джунглях, другие — в горах. Потом на нас напали дикие бумбана, и погибло еще много людей. Потом была пустыня… — Его взгляд сделался мрачным. — Там много умерло. Бумбана не понимали, почему надо умирать от голода и жажды, если рядом — человеческая кровь и плоть. — Некоторое время он молчал. — Но меня никто из них не тронул.
— А как же проклятья Рогов? — спросил Конан, сдерживая внезапное отвращение.
— Грянула сильная буря. Теперь и люди, и бумбана гибли от молний. И когда упал большой камень, со мной остался всего один человек. — Он смотрел на Конана полными горя глазами. — А ведь заклинание должно было все это предотвратить! Неужели жрец обманул меня?
— А неужели нормальный человек мог ему поверить? — спросил Конан.
Сумасшедший не обратил внимания на эти слова.
— Но теперь я нашел сокровища! — И он опять погладят камень.
— Они под этой глыбой? — спросил Конан.
— Наверное, но камень такой большой, я не могу один его поднять.
— Так, значит, ты не видел сокровища? — изумился Конан.
— Но больше им быть негде! — Марандос почти кричал.
— С самого Асгалуна вокруг одни безумцы, — пробормотал Конан, отворачиваясь в другую сторону. — Мог бы догадаться, что и этот такой же.
— Ты видишь, он не в своем уме, — повторил Гома. Мы теряем с ним время, Конан. Еще много дел. Мое присутствие здесь не удастся долго хранить в тайне, а когда Набо об этом узнает, он выступит против меня первый.
Они направились к выходу. Позади слышался голос безумца, который напевал песни про свои воображаемые сокровища.
— Почему Набо до сих пор не расправился с мятежниками? — спросил Конан, когда они вновь оказались на ярком солнечном свете.
— Потому что за ними — форт. Оборонительный бой, конечно, не очень по душе моим людям, но он позволяет противостоять более многочисленному противнику. Набо в конце концов, наверное, выиграл бы битву, но его потери были бы слишком велики. Какой-нибудь его генерал воспользовался бы всеобщим недовольством, и правителя бы свергли. А Набо не так сильно любит своего озерного бога, чтобы самому становиться его обедом. Ради истинного царя люди пойдут на большие жертвы. А Набо — всего лишь тиран и узурпатор. Поэтому он может себе позволить только быстрые, легкие и дешевые победы, иначе на него ополчатся свои же.
— Так происходит повсюду, — сказал Конан. — А я много путешествовал и видел разные страны. Так ты хочешь сразиться с ним в открытом поле? Где-нибудь подальше отсюда?
— Придется. Сердце воина восстает при мысли о том, что надо драться за стенами, только защищаясь. А чтобы заслужить верность своего народа, одной только королевской крови недостаточно. Быть правителем — значит обладать силой духа, почти что магической силой. Я должен выйти вперед и на виду у всей армии открыто вызвать узурпатора на битву. И разбить его в единоборстве.
— И все же эта победа достанется дорогой ценой, — предупредил его Конан.
— Я знаю. Во время своих странствий я участвовал во многих битвах. И о ведении боя я знаю гораздо больше Набо, так что мог бы разбить его без больших усилий. Но это не прибавит мне чести. Всегда найдутся люди, которые станут шептать, что царь Гома не настоящий воин, что он победил Набо не мужеством, но хитростью. А такие разговоры среди здешних воинов непременно дадут свои результаты, и остаток дней я буду занят подавлением мелких мятежей.