Вереск, не споря, закрыл занавеской свой закуток и, судя по скрипу кровати, тут же улегся. Иво спать хотелось не очень, поэтому он сходил в душ, быстро сполоснулся, затем в одних трусах вышел на кухню.
Там на стуле сидел Маж, а в центре стола, виляя хвостиком, стоял щенок, исследуя дно большой деревянной плошки, в которой еще недавно, судя по всему, было молоко.
– Что с Атаниэлем делать будем, тутти-ту? – негромко спросил Маж. Гидрокостюм он снял, остался в синих трусах и светло-голубой майке. Выражения спрятанного за туманом лица было не разобрать. – Насколько я знаю элохим, они упертые, и если что-то решили, тутти-там, то сдвинуть их с этого мнения почти невозможно.
– Проспится, успокоится, – неуверенно ответил Иво. – Ты же сам сказал.
– Мало ли, что я сказал, тутти-ту, – вздохнул альв. – Он мне заявил, что надо расходиться. Что пока мы воюем с «Ложей», рискуем и своими жизнями, и жизнями окружающих, тутти-там.
– Не похоже на него, – заметил Иво. – Если Трориэль выживет, думаю, можно будет убедить Атаниэля, что он сам себя накрутил, а на самом деле ничего страшного не произошло.
– А если, тутти-ту, не выживет?
Иво не нашелся, что ответить. В этот момент закипел чайник. Маж с помощью заклинания снял его с подставки, пронес мимо уснувшего Гавкинга к стоящим на столе чашкам и попытался налить в них кипяток. Однако после трех неудачных попыток, едва не ошпарив щенка и перевернув одну из чашек, он сдался и сделал все руками, без магии.
– Опыта мало, тутти-ту, – оправдываясь, сказал альв. – Сила есть, знания есть, понимание процессов и нюансов. А опыта мало. Мне, тутти-там, дом взорвать легче, чем кипяток по чашкам разлить.
– Бывает, – согласился Иво.
И они еще долго сидели и пили чай. За окнами просыпался город, виднелся окрашенный солнцем в розоватые тона сине-белый Смольный собор. Иногда Маж говорил что-нибудь ни к чему не обязывающее, и Иво соглашался. Но больше они молчали.
А затем Иво внезапно стало так спокойно и хорошо: от спящих неподалеку Вереска и Атаниэля, от сопящего на столе Гавкинга, от роняющего время от времени случайные фразы Мажа, от просыпающегося за окнами Петербурга. Так хорошо, что воспитанник слаш попробовал запомнить, зафиксировать это мгновение в памяти. И тут же подумал, что от этой попытки обычное, жизненное волшебство покоя и счастья разрушится, но оно осталось таким, каким было. И сошло на нет, только когда хмурый и хромающий Атаниэль слез с дивана и сонно поинтересовался:
– Кофе есть?
– Только растворимый, – признался Иво.
– Тогда чай, – махнул рукой элохим. – Растворимый – это не кофе. Телефон не видели?
– Ты был без телефона, тутти-ту, – заметил Маж.
– Стационарный, – пояснил Атаниэль. – Мобильник сгорел вместе с машиной.
– В прихожей на полке, – Иво вспомнил, как недавно сдвигал телефон, чтобы сесть поудобнее.
Ничего не говоря, элохим, сильно хромая, отправился в прихожую. Маж в очередной раз включил чайник, налил в большую кружку побольше заварки и залил ее кипятком.
Через пару минут вернулся Атаниэль.
– Трориэль жив, но шансы у него пятьдесят на пятьдесят, – сухо сказал он. – Я считаю, что пока мы все не сдохли, надо уезжать из Петербурга. Вереска отправим в Канаду, в его родной Квебек. Деньги есть, мои родственники, если я правильно попрошу, помогут. Ты, Маж, отправляйся домой. В Севастополь, откуда тебя украли. Маг ты сильный, свои примут с распростертыми объятиями. Тебя, Иво, я могу взять с собой – в Прагу или в Харьков. И там и там меня примут, и там и там у «Ложи Петра и Павла» нет связей.
Иво и Маж выслушали его спокойно. И даже когда элохим прекратил говорить, они сидели и молчали.
– У нас нет шансов, – начал объяснять Атаниэль. – Мы – никто в этом мире, а они – реальная сила. Вчера нам всем дико повезло. Да и то – только потому, что мне позвонил «бесцветный» и сказал, что на нас идет охота.
– Тот же самый, тутти-ту? – уточнил Маж.
– Да, – подтвердил элохим. – Мы должны были умереть вчера. Или позавчера. Но мы пока живы, спасибо Семи, и я считаю, надо сказать «хватит» и прекратить попытки самоубийства.
Никто ему ничего не ответил. Атаниэль поежился, словно от холода, хотя в мансарде было довольно тепло – июльское солнце уже пропекло крышу.
– Ну, скажите что-нибудь! – наконец проявил эмоции элохим.
– Мы нашли источник, тутти-ту, – тихо сказал Маж. – И подключились к нему. Наш собственный источник, о котором никому не известно. И теперь мы – полноценное объединение магов.
Теперь замолчал Атаниэль. Он долго переваривал сообщение, шевеля губами и ерзая на стуле, затем встал, прошелся в сторону прихожей, вернулся, задумчиво погладил спавшего на столе щенка, от чего тот, не просыпаясь, довольно заурчал.
– Это ничего не меняет, – неуверенно сказал он наконец.
– А по-моему, меняет, – вмешался Иво. – Вчера мы были никем, и тем не менее за нами охотились. А сегодня мы можем уже не просто дразнить тигра, но сесть ему на спину – а ты говоришь: «Это ничего не значит!»
– Иво прав, тутти-ту, – подтвердил Маж. – Мы можем не только сами драться, не опасаясь, что нас в любой момент отключат от источника, тутти-там, но и брать к себе новых бойцов. «Ложу Петра и Павла» в Петербурге не любят. Мы станем знаменем, тутти-ту, под которым соберутся все бунтари.
На шум голосов вышел заспанный Вереск, завернутый в простыню. Он взял кружку с чаем, которую заварил для Атаниэля Маж, спокойно сделал глоток и спросил:
– Что случилось?
– Эти безумцы хотят умереть, – ответил элохим.
– Если что, я – с ними, – оборотень сделал еще один глоток. – Но мы поймем тебя, если ты уйдешь.
Такой поворот Атаниэлю не понравился.
– То есть вы все остаетесь, чтобы драться с «Ложей Петра и Павла»? – уточнил он.
– Да, тутти-ту, – ответил Маж.
– Именно, – подтвердил Вереск.
– Точно, – согласился Иво.
Сонный Гавкинг, разбуженный громкими голосами, тоже что-то рыкнул, правда, не так уверенно, как альв, оборотень и человек.
– Ну, значит, я тоже остаюсь, – сказал Атаниэль и вдруг улыбнулся. Несмотря на его запавшие глаза и длинную царапину через всю левую щеку, он стал выглядеть значительно лучше и бодрее. – Семь и бездна, я не могу оставить своих друзей в такую минуту!
После этих слов обстановка, еще секунду назад напряженная и торжественная, как на похоронах, разрядилась. Все улыбались, словно выиграли в лотерею, а не согласились на смертельно опасную войну.
– Нам, тутти-ту, нужно название, – Маж оперся на стол и привстал. – Предлагаю – «Повелители мира». Звучит и грозно, тутти-там, и в то же время есть куда расти.
– Слишком громко, – поморщился Вереск. – Когда я слышу подобные названия, я сразу понимаю, что за ними – компания из нескольких слабых магов и хилый источник. Лучше «Боевые щенки». И живой символ есть – Гавкинг.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});