Вдруг шум поспешных шагов раздался совсем близко от больного. «Варяги… Конец!» — подумал он и, впервые ощутив страх, зажмурился. Но вместо страшных варваров, забывая все требования этикета, в покой старого правителя вбежал запыхавшийся от скорой ходьбы и волнения Василий, только что вернувшийся из Влахернского храма.
Македонянин был бледен и восторжен.
— Вардас, Вардас! — громко кричал он. — Слышишь ли ты меня? Чудо! Чудо!
Услыхав этот знакомый голос, старик широко открыл глаза.
— Это ты, Василий? — произнес он. — Мне казалось, что я уже умер! Но я жив! О каком чуде ты говоришь мне?…
Василий отвечал еле переводя дыхание:
— Пресвятая Дева спасла Константинополь: страшной бурей, рев которой ты слышал, разметаны суда варваров, опасности более нет!
— Слава Владычице! — прошептал Вардас. — Но расскажи мне, Василий, все подробно… Я ведь ничего не знаю…
Македонянин поспешно передал все, что ему самому было известно.
Чем дальше к концу шел рассказ, тем все более прояснялось лицо Вардаса, а когда Василий умолк, в больном проснулся прежде всего прежний умный и тонкий политик.
— Небеса и в самом деле не отступились еще от Византии, — воскликнул он, — но теперь следует с большею для нас выгодою воспользоваться последствиями этого чуда. Это так ясно, и мы не должны упускать случая. Что ты скажешь на это, Василий?
2. НЕБЕСАМИ ПОБЕЖДЕННЫЕ
Аскольд и Дир, в свою очередь, только чудом спаслись во время постигшего их дружину несчастия.
Они оба находились на суше в то время, когда началась буря.
Это их и спасло. Вожди сами не пытались скрываться в защищенном месте на берегу, но Аскольд внезапным порывом вихря был так брошен о землю, что лишился чувств. Заметив несчастие с названным братом, Дир поспешно кинулся ему на помощь, но новый шквал сбил и его. Боясь, чтобы ветер, легко поднимавший и бросавший ладьи, не унес бесчувственного друга, он кинулся на его тело и своею тяжестью удержал его. В это время несколько дружинников, забыв об опасности, кинулись на помощь к своим князьям и оттащили их обоих в более защищенное место.
Когда этот неслыханный погром стал несколько утихать, едва пришедшие в себя от неожиданно ужаса варяги с удивлением заметили странного, одетого в лохмотья человека, суетившегося и бегавшего среди них и в то же время что-то громко говорившего.
Те из них, которые знали византийское наречие, разобрали его слова.
— Великий Бог во Св. Троице!… Разумейте, вожди!… Нет конца Его силам, могуществу, крепости! В морских пучинах потопил Он сонмище нечестивых и теперь на варварах, явившихся к св. Городу, он доказал свою силу! Слава ему, Единому, Великому, Предвечному!…
Этот человек был Андрей-юродивый. Какими-то одному ему ведомыми путями успел он пробраться из Константинополя в становище варягов… Несчастным было не до того, чтобы прислушиваться к этим странным речам, они не обратили на Андрея внимания, да и он сам, казалось, совсем не видал их.
Он весь ушел в свой порыв.
— Слава Тебе, показавшему нам свет! Слава отныне и вовеки веков! Только слепой не увидит совершенного Тобой чуда, только немой не возвестит о нем, только глухой не услышит про него! Слава, слава Тебе! Смотрите, язычники, трепещите и изумляйтесь: Божье видение, божественно чудо свершилось перед вами. Бог явился вам в реве бури, в вихре, в громе, в молниях… Изумляйтесь, и да озарит вас и сердца ваши свет христианской истины!…
Прославляя так Бога, Андрей приблизился к тому месту, где, охраняя своего друга, прижался к одиноко стоявшему дереву растерявшийся Дир. Юродивый сейчас же узнал того, с кем он накануне был удостоен лицезреть великое видение.
Он остановился и заговорил снова.
— Вот — тот вождь, чье сердце немного уже озарено вечным светом!… Божественная Дева явилась ему! Она удостоила его счастья лицезреть себя, и милость Ее над ним!
Дир, заподозривший, что старик задумал недоброе, замахнулся на него мечем.
— Пошел прочь, безумный! — закричал он.
Андрей только дико засмеялся в ответ на это.
— Мечом грозишь? Мечом? — заговорил он. — А что твой меч? Вот меч, -поднял он перед Диром крест, который держал в руке, — он поражает без боли, но наверняка… Это — меч христиан! Им мы победили тьмы тем!
И, не обращая внимания на славянских вождей, он побрел далее.
Но Аскольд в это время пришел в себя.
Первый его взгляд упал на юродивого.
— Этот старик, этот старик! — закричал он.
— Успокойся, друг, — помог ему сесть Дир. — О каком старике ты говоришь?
— Вчера…
Видение…
— Ах, да! Ты говорил… Какая буря!…
— Это Бог христиан послал на нас…
— Увы! Все так благоприятствовало нашему походу, и вот теперь, когда мы были уже у самой Византии, все рухнуло.
— Это Бог христиан послал на нас! — повторил Аскольд.
— Ты можешь встать?
— Да…
Силы возвращаются ко мне.
— Тогда пойдем…
Посмотрим, что наделала буря…
Названные братья, поддерживая друг друга, побрели вдоль берега.
Везде видны были следы бури.
Там лежал разбитый вдребезги струг, здесь в беспорядке навалены были обезображенные, разбитые ударами о скалы тела. Слышен был кое-где слабый стон. Отовсюду, завидя князей, сходились шатавшиеся от усталости, измученные люди, еще недавно полные сил и мужества.
— Все пропало, князь! — встречали они Аскольда. — Все погибло! Будь проклята эта буря…
— Немедленно собрать всех наших! — приказал Аскольд. — Где Руар, где Ингвар?
— Увы, князь, на наших глазах они были унесены в пучину вместе с своим стругом.
Витязь в глубокой печали поник головой.
— Это — Бог христиан!… — в третий раз прошептал он. — Руар, Ингвар, Инголет более других настаивали на этом походе…
Звуки княжьего рога созывали оставшихся к князю. Заслышав его, они стали сходиться. С великой грустью увидели Аскольд и Дир, что от их более чем десятитысячной дружины остались одни жалкие остатки… Из двухсот стругов, ушедших из Киева, осталось немногим более полусотни.
Чуть не плача, глядели князья на эти жалкие остатки.
— Велик Бог христиан! — раздался за ними чей-то голос. Они быстро обернулись.
Позади них стоял Андрей и указывал им на ничтожное число дружинников. — Велик Бог христиан! — повторил он.
— Да, ты прав! — в один голос ответили ему князья.
3. СМИРИВШИЕСЯ
Уныние овладело киевскими князьями…
Еще бы! Только чуть ли не одна четвертая часть осталась от их дружины. Куда же девались остальные? Одни погибли, другие в паническом страхе разбежались, куда глаза глядят.
Те же, которые остались в целости, были неспособны ни к какому ратному делу… Они окончательно упали духом, были разбиты и физически и нравственно.