Еще раз мысленно проследив весь маршрут, Мациевич спустился с капонира на землю и похлопал рукой по фюзеляжу И-16.
- Вылезай! - крикнул он технику.
Очутившись в кабине, проверил, как работают рули, окинул взглядом приборы и отпустил тормоза. Взлетев, Мациевич по спирали набрал необходимую высоту и намеченным маршрутом вышел к южному побережью Финского залива между Ораниенбаумом и Петергофом. Здесь развернулся, сбавил газ и, ориентируясь по темной нитке железной дороги, повел самолет на Стрельну.
В кабине сразу стихло, только посвистывал ветер. Стрелка на высотомере плавно побежала в обратном направлении. Комэск, весь подавшись вперед, так, что натянулись привязные ремни, внимательно всматривался в землю. Она приближалась и светлела. Когда стрелка на приборе начала разменивать последнюю тысячу метров, Мациевич глянул на часы. До восьми вечера, когда гитлеровцы открывали огонь, оставалось чуть более минуты. Впереди слева темным размытым пятном фиксировалась Стрельна.
"Кажется, успею,- подумал Мациевич.- Только надо ниже". Он еще отжал ручку управления: с увеличением угла планирования скорость возросла. Вот уже нос самолета надвинулся на узенькую, едва различимую на фоне заваленных снегом полей ленту грунтовой дороги. Еще несколько секунд и она пронесется под крылом, тогда придется прибавить обороты мотору и взмывать вверх. Шум мотора спугнет гитлеровцев, и они не откроют огонь до тех пор, пока самолет не скроется. Снова придется набирать высоту и повторять маневр, но уже без всякой надежды на то, что немцы начнут стрельбу именно в тот момент, когда "ишачок" снова окажется над ними.
Мациевич от ожидания весь напрягся, так что одеревенели руки и заломило в висках. Рванулось и, будто мотор, застучало в груди сердце. Машина уже пересекла дорогу, земля стремительно приближалась, и комэск непроизвольно слегка потянул на себя ручку управления. В этот момент земную тьму разорвала яркая вспышка, и тут же где-то внизу мощно рявкнула мортира. Чуть впереди себя Мациевич в багровом отсвете выстрела увидел изуродованный снарядами и пожарами остов ранее замеченного им одинокого кирпичного строения. Внутри здания на специальной платформе стояла мортира. Ее тупорылое жерло было задрано кверху, и из него тянулся сизый дым. Вокруг мортиры суетились артиллеристы. Со стороны Стрельны к зданию тянулась узкоколейка, по которой к орудию подвозились боеприпасы. Сверху на здание была наброшена маскировочная сетка.
Мациевич нажал на кнопку: последовал легкий толчок, и все шесть реактивных снарядов, соскользнув со своих направляющих, помчались на цель. Внутри кирпичной коробки грохнул взрыв: эресы угодили в пороховые заряды. Мациевич прибавил обороты мотору, круто развернул машину и снова устремился в атаку. Внутри здания начался пожар. Должно быть, горели пороховые заряды. В огне и дыму мелькали фигурки вражеских артиллеристов. Комэск дал длинную очередь из пушек, и тогда заговорили скорострельные зенитные установки противника. Трассирующие очереди, перехлестываясь друг с другом, хищно потянулись к краснозвездному истребителю.
Мациевич сделал еще два захода. На последней атаке внутри здания снова что-то взорвалось, вверх взметнулось густое облако дыма. Потом сквозь дым прорвались длинные огненные языки.
Выравнивая машину, комэск через плечо в последний раз глянул на результат своей боевой работы - он остался доволен. В эту ночь Мациевич не рассчитывал на победу. Но он ждал ее и готовился к ней целый месяц. Целый месяц он засыпал и вставал с мыслью об этой мортире. И хотя каждый вылет заканчивался неудачей, он знал, что рано или поздно накроет вражеское орудие, как знал, что никогда не уступит фашистам в воздухе, сколько бы их ни было. Он дрался за Ленинград и этим было сказано все.
И все же, докладывая командиру полка о результатах вылета, комэск уклонился от утвердительного ответа на вопрос: уничтожил ли он мортиру? Передал лишь то, что видел при штурмовке. Окончательный результат требовал проверки временем. Если мортира спустя какой-то срок снова заговорит, стало быть, он, Мациевич, не выполнил задания. Шли дни. Мортира молчала. И только тогда в личном журнале боевых действий Мациевича появилась фраза: "Цель уничтожена".
Оборванный след
К 9 октября 1941 г. положение на юго-западных и южных подступах к Ленинграду полностью стабилизировалось. В конце сентября фашистские войска прекратили наступление, и на переднем крае южного полукружия нашей обороны после месяца непрерывных жесточайших боев наступило затишье. А в октябре стало известно, что противник роет землянки, утепляет блиндажи, устанавливает проволочные заграждения и минные поля. Воздушная разведка обнаружила переброску частей 4-й танковой группы генерала Гепнера куда-то на юг от Ленинграда. Все это свидетельствовало о том, что враг выдохся и готовится к зимовке.
И вдруг в ночь с 8 на 9 октября наши передовые посты засекли на восточной окраине занятого гитлеровцами Урицка гул танковых моторов. Судя по шуму, танков было много. Визуальное наблюдение, проведенное утром 9 октября, результатов не дало. Посланный в район Урицка самолет-разведчик тоже не обнаружил вражеских танков. Они словно сквозь землю провалились. А местность под Урицком не такая, чтобы на ней было просто спрятать такую крупногабаритную технику, как танки,
Командование 42-й армии сильно встревожилось. И было отчего. Противника, засевшего в Урицке, отделяли от завода имени С. М. Кирова всего 6 км. Независимо от того, было ли внезапное появление вражеских танков в Урицке демонстрацией или противник и впрямь замышлял нанести удар в сторону Кировского завода, танки нужно было найти, установить их количество и, если не удастся уничтожить, держать все время под наблюдением.
Я вначале усомнился в том, что вражеские танки находятся в Урицке. Не верилось, что фашистам за одну ночь удалось столь тщательно замаскировать громоздкую технику на почти открытой местности. К тому же разведка с воздуха велась при солнечной погоде. Правда, несколько смущало то обстоятельство, что разведка велась на истребителе и не была длительной, а фотоснимки не отличались высоким качеством. Наконец, наземные посты не слышали ночью удалявшегося шума танковых моторов. Я воздержался от окончательных выводов и приказал повторить воздушную разведку. Но задумался: что послать? СБ в данном случае не годился. Для тщательного фотографирования района Урицка требовалось не меньше часа. Естественно, гитлеровцы не позволили бы нашим летчикам летать столь долго - попытались бы сбить или отогнать их огнем зенитных орудий или подняли бы в воздух с ближайшего аэродрома истребители. А у СБ скорость маловата, и он не успел бы скрыться. Подумал о Пе-2. Но у нас в то время этих замечательных машин, почти не уступавших в скорости немецкому истребителю Ме-109, осталось совсем мало, кажется, двенадцать. "Пешки" были тогда единственной ударной силой ВВС фронта. Даже в столь малом количестве они очень выручали нас, и мы берегли их как зеницу ока. Все задания 125-му полку пикирующих бомбардировщиков я контролировал сам и весьма тщательно. Но в данном случае ситуация сложилась исключительная, я позвонил командиру полка В. А. Сандалову и велел немедленно подготовить один экипаж. Предупредил, что вести разведку, наверное, придется под непрерывным огнем зенитных установок неприятеля, что возможна встреча с "мессерами" и поэтому в экипаже должны быть железные парни.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});