Эпизоды, о которых я расскажу, не самые яркие в военной биографии Мациевича. Но, мне думается, именно они лучше всего раскрывают особенности этого аса.
Ночью 25 октября 1941 г. над Ленинградским портом был сбит немецкий бомбардировщик "Хейнкель-111". Он взорвался в воздухе подобно складу боеприпасов, озарив огнем весь город.
Я встревожился: не тяжелая ли бомба упала поблизости? Послал узнать. Вскоре мне доложили, что над портом сбит Хе-111, а уничтожил его кто-то из летчиков 26-го иап 7-го истребительного авиакорпуса ПВО страны.
Меня крайне заинтересовала одна деталь этого в общем-то обычного боевого эпизода. Мы уже приметили, что при атаке наших истребителей немецкие пилоты моментально освобождаются от бомб и спешат удрать налегке. В октябре гитлеровские летчики далеко не походили на тех июньских, июльских и даже августовских завоевателей, которые всерьез верили, что они могут вести себя в нашем небе, как им заблагорассудится. Яростные удары воздушных защитников города Ленина быстро сбили с них спесь, и теперь фашисты действовали, как воры, пробирались в Ленинград под покровом ночи в одиночку или небольшими группами. И уж редко кто из них, настигнутый нашим истребителем, маневрировал, стремясь во что бы то ни стало прорваться к цели и как можно точнее поразить ее.
Даже при прямом попадании пулеметной или пушечной очереди в баки с горючим самолет взрывается не тотчас, а лишь во время падения, почти у самой земли. В этом случае взрывная волна уходит вверх и в стороны и глушится встречными препятствиями. А тут такой грохот. Меня заинтересовало это обстоятельство, и я решил съездить в 26-й иап и на месте все узнать; к тому же мне нужно было побывать в этом полку и по более существенному поводу.
Нас, командование ВВС Ленинградского фронта, очень тревожило физическое состояние летчиков, в первую очередь пилотов истребительной авиации. В конце октября в составе ВВС фронта (без авиации КБФ, очень малочисленной) на-считывалось всего 254 самолета, в том числе 204 истребителя. По общему соотношению сил враг превосходил нас в воздухе примерно впятеро. Для отражения налетов противника наши летчики-истребители поднимались в небо за сутки по 6 8, а то и по 10 раз. Это было выше человеческих возможностей. Нередко случалось, что не успевал летчик приземлиться и зарулить к капониру, как тут же засыпал или терял сознание.
Но ленинградские летчики не жаловались. Они понимали, что иного выхода нет. В отличие, например, от американских пилотов им и в голову не приходило, что может быть иначе. Американцы в то время 30 - 40 вылетов в месяц считали "возмутительной нагрузкой"{183}.
Чтобы сохранить кадры, не дать гитлеровцам измотать их непрерывными боями, мы организовали для летчиков профилакторий в живописной местности на северо-востоке от Ленинграда, под Всеволожском. Но гул от часто пролетавших самолетов, артиллерийская канонада, доносившаяся с фронта и с Невы, откуда вела по врагу огонь тяжелая корабельная артиллерия, мешали отдыху летчиков, лишали их сна. Тогда мы перебазировали профилакторий в глубокий тыл - на восток, под Вологду. Каждую неделю туда специальным рейсом уходил транспортный самолет с летчиками, нуждавшимися в немедленном отдыхе.
Но временное выбытие из строя даже 15 - 20 пилотов дополнительной нагрузкой ложилось на плечи однополчан. Особенно трудно было летчикам 7-го иак, им приходилось летать и днем, и ночью. Тогда командование ВВС фронта выделило из состава авиакорпуса один полк и всецело переключило его на ночную работу. Мой выбор пал на 26-й иап. Но прежде, чем подписать приказ, я решил побывать у летчиков этого полка и, как говорится, пощупать материал руками.
На аэродроме меня встретил командир 26-го иап подполковник Б. Н. Романов. Встретил как обычно - просто, естественно, что мне в нем всегда нравилось. Да и сама внешность Бориса Николаевича, очень интеллигентная, умное чуть продолговатое, худощавое лицо, спокойный, твердый взгляд светлых глаз - все это невольно располагало к Романову.
Не спеша, но и не вдаваясь в излишние подробности, предельно четко и ясно он доложил о состоянии полка. Оно оказалось далеко не блестящим. Более половины летчиков составляла молодежь, недавно прибывшая на фронт. Материальная часть была неоднотипной - И-16, И-153, Як-1 и МиГ-3. Моторный ресурс значительно выработался. Машины были латаны-перелатаны, так как редкий день летчики возвращались с задания без дыр в плоскостях и фюзеляже.
Но в целом полк был боеспособный, имел крепкий костяк опытных мастеров воздушного боя, молодежь тоже оставляла неплохое впечатление, и я тут же на месте сделал окончательный выбор, сообщил свое решение Романову и спросил:
- Ответственность на полк ляжет огромная. Говорите прямо: справитесь? Это пока не приказание, а предложение.
Борис Николаевич оглянулся на комиссара, начальника штаба, теснившихся у стен летчиков и твердо ответил:
- Справимся, товарищ командующий.
- Помощь требуется?
- Если дадите троих-четверых опытных летчиков, спасибо,- после недолгого раздумья сказал подполковник.
- Дадим и даже на выбор, и завтра же я доложу о вас товарищу Жданову. Он уже спрашивал, кому мы доверим ночное небо Ленинграда. А теперь покажите героя, сбившего вчера "хейнкель".
Романов представил мне старшего лейтенанта Василия Мациевича. Он сразу произвел на меня приятное впечатление. Я увидел человека лет двадцати семи, выше среднего роста, хорошо сложенного, с лицом мягким и открытым, тонкие направо зачесанные волосы чуть прикрывали высокий хорошей формы лоб.
Я попросил его рассказать о встрече с "хейнкелем". Но тогда меня в основном интересовали сугубо военные детали, и лишь спустя много лет, когда сел писать мемуары, я обратился к Василию Антоновичу с просьбой восстановить события той памятной ночи как можно подробнее.
В ночь с 25 на 26 октября Мациевич патрулировал над Финским заливом. Погода для истребителя была неважная - облачность хотя и держалась высоко, но из нее непрестанно источалась микроскопическая влажная мга. Мга эта липла к лицу, к стеклам очков, земля просматривалась плохо, а впереди по курсу и вовсе ничего нельзя было разглядеть, лишь угадывались над головой тяжелые от избытка влаги тучи. Они ползли с Балтики, как в аэродинамическую трубу всасывались в горловину Финского залива, и обрушивались на Ленинград то затяжными дождями, то вот такой липкой мгой.
В такое ненастье вражеским бомбардировщикам легче всего незамеченными прорваться к городу, и Мациевич был предельно внимателен - насколько позволяло ему самочувствие. Он очень устал, в тот день провел уже несколько воздушных боев в районе боевых действий 54-й армии и Невской оперативной группы, безуспешно пытавшихся разгромить шлиссельбургско-синявин-скую группировку противника и деблокировать Ленинград.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});