class="p1">Я заказал песню, да повеселее и играющая в кабаке группа — «в честь адвоката Филинова» сыграла местный аналог «ямщик не гони лошадей», после чего я подсел к компании мелких купцов-казахов, которые караваном вернулись из Персии, привезли груз тканей. Я угощал, они рассказывали небылицы, я делал вид, что верю.
В два часа ночи меня попытались охомутать две девицы очень легко опознаваемой профессии, для чего зажали возле туалета и красноречиво демонстрировали декольте.
— Простите, барышни, мне на войне в степи осколком оторвало этот самый…
— Совсем? — ужаснулись девицы.
— Под корень! Поэтому прощения просим! — я картинно стукнул каблуками и откланялся.
…
Весь вечер я не пил, однако голова всё равно шла кругом.
Внезапно передо мной появилась нахмуренная Пенелопа.
— Что ты девушкам такого сказал, что они теперь перешёптываются и сочувственно качают головами, глядя на тебя?
Мне не чудилось, это и правда была Пенелопа. Не знаю, что она делает в кабаке в два часа ночи… Впрочем, знаю, ей донесли что я тут. Ну, значит меня всё-таки заприметили.
— Девушки хотели подружиться телами, но я сказал, что тайный гей и сбежал от позора в Кустовой как город с вольными нравами.
Пенелопа нахмурилась, переваривая сказанное, потом, видом вспомнила что от меня можно ожидать любых слов и слухов, но верить следует только здравому смыслу.
— Ты же не из таких, верно? Говорил, что тебе я нравлюсь⁈
— Ты очень прозорлива. Просто мне подумалось, что если я с ними стану делить постель, то ты — на меня обидишься и в гневе четвертуешь.
— О, это так мило, ты вспомнил обо мне, — она ещё раз смерила девушек в другом конце зала взглядом.
— Я хочу тебя отсюда увести, из этого рассадника разврата, а то мало ли, вдруг они начнут проверять на практике гей ты или нет? Перевоспитывать станут…
— Согласен, вези меня прекрасная девушка, туда, где горячий душ и много мыла.
— Да, помыться тебе надо, а то несёт как от немолодого козла, — очаровательно наморщила носик девушка.
Глава 26
В дверь моей квартиры громко и решительно отчетливо стучали, выдернув меня из сна не хуже, чем это проделывали паровые гудки.
Вскочил, сердце колотится. Часы в коридоре показывали «без четверти восемь». По моим меркам довольно поздно.
Не выспавшийся, злой и не до конца одетый я поплёлся открывать дверь.
Замок зловеще щелкнул, массивная дверь потянула за собой волну холодного резкого воздуха из подъезда.
На пороге стоял, вытянувшись в полный рост подтянутый немолодой крепкий мужичок с густыми шикарными усами, облаченный в яркую форму — Модест Павлович, начальник службы приставов Центрального городского суда.
Я испытал легкое дежавю. В первый день моего пребывания в Кустовом именно он потащил меня к Лещёву.
— Аркадий Ефимович!
— Доброе утро, Модест Павлович, что вас заставило врываться ко мне в такую рань?
— Служба, — буркнул он. — Вам надлежит явиться на экстренное судебное заседание. Немедля!
— Опять немедля? Ну, я всё-таки для начала оденусь, думаю, что пара минут у меня есть. А вы проходите, не стойте на сквозняке.
Ну, этот вроде не арестовывать приехал, хотя и не объяснил ровно ничего — куда везёт, зачем…
Всё тот же экипаж с истертой эмблемой суда, лошадка звонко стучит по мостовым утренних улиц.
…
Коллежский ассесор Лещёв резко запер свой кабинет, развернулся и глянул на меня в упор. С такого расстояния были отчетливо видны его морщины и припудренная бородавка на крыле носа.
— Аркадий!
— Деньги в процессе, — уклончиво пробурчал я.
— В пекло деньги, Аркадий. Вчера прокуратура подала на вас ворох заявлений, я принял их всех себе в работу, чтобы не пускать на самотёк. Если ваши… мои деньги вложены в прииск, я не знаю, что с вами сделаю!
— Знаете, Демид Фирсович, конечно, знаете, что сделаете. Вы меня прикроете, мы же с вами друзья.
— С такими друзьями и враги не нужны, Аркадий! Всё, идите, готовьтесь к процессу и извольте выглядеть на нём убедительно. И чуть что просите об отложении. Всё! Бегом отсюда, только налево, по боковой лестнице, никто не должен видеть, что мы общались.
Я вышел не только из его кабинета, но и из здания.
Все мои дела (а было их много) назначены на девять утра, есть немного времени прийти в себя.
Если бы я курил, то обязательно закурил бы, а так — купил в кафешке неподалёку чашку крепкого кофе и спешно выпил её. Вот и весь мой завтрак.
Ближе к девяти прибыла прокуратура: какой-то седоватый мужичок и Ангелина. Они оба выглядели серьёзно и решительно, но за этой маской, скорее всего, скрывалось растерянность. Хотя я ещё не видел самих заявлений, подписаны они все, наверняка, Баклановым, который с утра не пришёл на работу и никто (ну, может, кроме меня) не знал куда же он запропал.
…
В зал по одному, бесконечно длинной вереницей заводили китайцев во главе с Ченом. Он единственный был одет в костюм, поэтому полиция решила, что он главный. Наученный мной, он отказался отвечать на все вопросы, включая вопрос о своём имени, пока не прибудет его адвокат, то есть — я.
Клеть для задержанного не могла вместить такую толпу разом, однако, поскольку китайцы люди смирные, их очень плотно усадили у одного из краёв зала.
Огляделся. Кроме задержанных и прокуратуры — было пару зевак, включая, неожиданно, Наталью Романовну, Павла Орлова и парочку незнакомых мне горожан.
Стол защиты (мой) стоит повернутым лицом к столу обвинения, откуда на меня, сверкая прекрасными глазками смотрела Ангелина.
Пока её коллега копошился в документах, она тихонько обратилась ко мне.
— Филинов, признайте все наши требования сразу, сэкономим всем время.
— Ангелина Родионовна, лично вам и в других обстоятельствах я бы сдался без колебаний! Но как вы сможете меня уважать в будущем, если я без боя сдамся прокуратуре, да ещё и в условиях, когда кругом прав и свято чту букву закона!
Девушка сощурила глаза и негромко фыркнула.
Наш диалог прервал главный пристав Модест Павлович, который пружинистой походкой зашёл и зычно провозгласил, — Всем встать, суд идёт!
Зашуршали.
Повинуясь негромкой команде Чена, встали и китайцы, охране из полицейских не пришлось прикрикивать.
— Прошу садится! — торжественно выдал пристав и отошёл в сторону, давая судье обзор.
В образовавшейся тишине Лещёв недовольно зыркая, неторопливо осмотрел зал и решительно