Солли велел Хэму отрубить звук.
Ким прикинула разные возможности. Если за один день улететь очень далеко и принять исторически важные радиосигналы? Конечно, надо было бы быть ближе к дому. До Гринуэя было полторы тысячи световых лет, до Земли – тысяча шестьсот, и никакие радиопередачи сюда пока еще не дошли. А было бы занятно иметь такой телескоп, чтобы увидеть отсюда Землю. Там в этот момент Генрих Шестой сидит на английском троне, а Жанна д'Арк бегает в школу.
Солли поднялся с места.
– Больше мы пока ничего сделать не можем. Пойдем?
Она удивилась, как он может захотеть уйти в такой момент, хотя до периода высокой вероятности было еще несколько часов.
– Да нет, – ответила она, – я пока здесь посижу. Она так и не вышла, и через два часа он вернулся с нарезанным мясом и фруктами.
Этой ночью они долго разговаривали, не спали, ожидая не зазвучит ли сигнал. Оказавшись здесь, где были видны звезды, облака звезд, но ни одного солнца, Ким поколебалась в своей уверенности. Глупо, конечно: она много раз проверила все расчеты, оборудование было адекватно задаче, законы физики очень точно описывали распространение радиоволн в вакууме. Но «Охотник» – это было так давно по человеческим меркам. И что у нее действительно есть, кроме наброска Кейна на стене и подделанного бортжурнала?
Солли, проживший всю жизнь в братстве звездолетчиков, полагавших, что космос принадлежит только людям, пытался ее ободрить, но его выдавала интонация.
Почти весь следующий день они провели, сидя у приборов. Ким слушала космический шум и глядела на часы. Завтракать она не стала и пыталась читать, меняя книжки. Солли занялся калибровкой приборов, которым скорее всего она и не была нужна.
После легкого обеда они поставили очередную загадку Кинг. Только посмотреть, не участвуя. Но Ким постоянно отвлекалась. Спать они не пошли. Около полуночи Ким растянулась на диване, прикрыв глаза локтем, слушая тишину.
– Это может занять на пару дней больше, – сказал Солли. – Если не неделю. Здесь мы не можем точно установить, где мы.
На экранах клубилась вечная пустота. Солли собирался еще что-то сказать, когда заговорил Хэм:
«Есть сигнал».
Ким сразу очнулась.
«Передача принята в 0 часов 3 минуты. Без визуала. Передается только аудиосигнал. На стандартной частоте».
– Прокрути, – сказал Солли.
Было 0:06.
– С самого начала.
Ким села на диване.
Динамик пискнул и смолк.
Через секунду он пискнул два раза.
– Это «Охотник»? – спросил Солли у ИРа.
Три писка. Четыре.
«Не знаю точно. Вероятность, что сигнал искусственного происхождения, превышает девяносто девять процентов».
В памяти «Хаммерсмита» хранились характеристики передатчиков «Охотника». Располагая временем и достаточным материалом он мог бы ответить на вопрос Солли совершенно точно.
– А это больше никто быть не может! – воскликнула Ким. – Мы их нашли!
Она вслушалась, но динамики молчали.
– Это все? – спросил Солли.
«Да. Сигнал принят четыре минуты назад».
– Если примешь что-нибудь еще, Хэм, выдавай нам сразу.
– Они считали до четырех, – сказала Ким. Началось снова.
Один. Два.
– Какого черта они делают? – спросил Солли. Три.
– Они кого-то увидели. Четыре.
Ким готова была кричать от радости.
– Кого-то, с кем не могут говорить! Они пытаются поздороваться!
Снова. Один…
– А что это за приветствие такое – считать до четырех?
– Другого общего языка у них нет. Если это действительно инопланетяне, то могли бы ответить, посчитав до пяти. – Ким сцепила ладони и вознесла молитву тому, кто всем этим заведует, кто бы он ни был. Потом бросилась в объятия Солли. – Солли, это наяву!
– Давай-ка пока еще подождем радоваться…
Сигналы прекратились. Ким отпустила Солли, сцепила руки и стала ждать.
– Если они действительно кого-то встретили, – сказала она, – то мы услышим только одну половину разговора.
Потому что тот корабль почти наверняка использует направленный сигнал, а не круговой, как у Трипли.
– Ты думаешь, они принимают ответ? – спросил Солли.
Снова начались сигналы по той же схеме.
– Нет, – ответила она. – Пока нет.
Сердце ее колотилось. Сигналы прекратились, потом зазвучали снова.
Один. Два. Три. Четыре.
«Характеристики сигнала проанализированы, – сказал ИР. – Подтверждаю, что это „Охотник“.
Ким представила себе сцену: где-то возле Алнитака корабль Трипли занят ремонтом – то есть был занят ремонтом; трудно отделить сейчас прошедшее от настоящего, – и вдруг видит нечто. Расплющенную каплю. Черепаху. «Доблестного», Один. Два. Три. Четыре.
– Ну давай! – взмолилась Ким.
Солли смотрел на нее.
– Ты думаешь, они все еще не получили ответа?
– Думаю. Как только тот корабль ответит, они попробуют что-то другое.
– И что?
– Понятия не имею, Солли. Что угодно… Один…
– Почему они не отвечают? – воскликнула Ким.
– Может быть, не знают как. – Солли тоже начал путать настоящее и прошедшее. Они же в некотором смысле вернулись в прошлое.
– Не могут не знать, Солли. Как это может быть?
Она мечтала увидеть хоть один визуал. Будь она на борту «Охотника», она бы засняла «Доблестный» и послала бы изображение тому кораблю, предлагая чужаку сделать то же самое. Хороший дружественный жест. И изображение появилось бы в передаче. И она бы тогда без вопросов поняла, что происходит.
А пока продолжался счет до четырех. Интервалы между писками менялись, указывая, что сигналы посылаются вручную. Весь счет занимал секунд восемь. Последовательности были разделены минутными интервалами.
– Мы используем мультиканал? – спросила Ким. Просто на случай, если инопланетяне что-то передадут, а их антенна случайно будет направлена куда надо, чтобы Хэм мог их услышать.
– Да, мы бы их уловили. Но я бы не стал на это ставить. Как раз был промежуток между сигналами. Ким пыталась представить себе состояние мыслей экипажа «Охотника» и гадала, что видели они в своих телескопах, что они нашли. Будь это возможно, она бы сейчас с радостью убила Маркиса Кейна. Как до них не дошло, что такое событие может вызвать интерес в будущем, и исходный сигнал будет перехвачен? И что надо подумать о тех, кто этим займется?
Солли поглядел на таймер:
– Запаздывают.
Молчание длилось. Пять минут. Семь.
– Может быть, они это бросили.
– Нет. – Такого не могло быть. Никто не бросит, если сидит и смотрит на корабль инопланетян. – Они бы так не сделали.
– Могли, если чужак улетел.
У Ким похолодело в животе. Такой возможности она не учла. Она предполагала, что виды, научившиеся летать к звездам, в такой ситуации испытают одинаковое любопытство. Назовем это Софизмом Брэндивайн.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});