Читать интересную книгу В Эрмитаж! - Малькольм Брэдбери

Я росла такой же, как все русские дети. Даже в худшие времена нас учили любить Пушкина и читать его книги. Может быть, для меня это значило больше, чем для других: в то время от ужаса повседневности некуда было скрыться, оставалось только с головой уйти в чтение, раствориться в литературе. Помните, что говорит герой «Записок из подполья» Федора Достоевского? Он говорит, что в книгах жизнь предстает не такой бессмысленной, как наяву. Я тоже предпочитала книжную жизнь реальной и читала запоем. И не только по-русски: мама научила меня иностранным языкам — французскому и немецкому. И вот, когда начались восстановительные работы, когда город ожил и все стало постепенно возвращаться на свои места, я пошла работать в Публичную библиотеку. А поскольку я отлично знала французский, мне поручили работу с собранием книг эпохи Просвещения, с библиотеками Вольтера и Дидро, из-за которых, насколько понимаю, вы сюда и приехали.

— Не все, но некоторые, — вклинивается Бу. — Но продолжайте, Галина, ваш рассказ очень занимателен.

— Что ж. Может быть, вы помните, как эти библиотеки попали в Россию? Сами видите, Екатерина приобретала все, что, по ее мнению, работало на имидж России — мошной державы, цивилизованного государства, полноправного члена нового европейского сообщества. Если царице хотелось иметь какую-то вещь — она требовала. А потребовав, получала. Но с тех пор как ее помазали на царство в одном из кремлевских соборов, она твердо знала, чего хочет больше всего, — больше всего она хотела стать государыней-философом. За поддержкой она обратилась к самим философам, les lumières,[43] светочам мысли, просветителям. Она объявила, что отныне Россия — свободная страна, где они вольны исповедовать любые свои идеи и ставить любые философские эксперименты. Цензура не будет вмешиваться, церкви не позволят оказывать давление. Как и вся Европа, царица была без ума от великого Вольтера. Всю жизнь она вела с ним оживленную переписку. Первое письмо отослала буквально через месяц после коронации. Подписалась псевдонимом, сделав вид, что пишет один из придворных, решившийся поведать философу, как восхищается им российская императрица. Сначала Вольтер ее признаниям не поверил, но Екатерина не унималась. Она слала к нему целые делегации, забрасывала восторженными письмами и щедрыми подарками. Она знала, что некоторые книги Вольтера во Франции бросают в костер, а сам он живет почти что в изгнании. И потому предложила ему печатать все свои произведения в России.

— «Энциклопедию» Дидро тоже, — опять встревает Бу.

— Искусством обольщения Екатерина владела в совершенстве. Через некоторое время подействовали ее чары и на Вольтера. Вскоре он уже отвечал ей не менее восхищенными письмами и поэмами; некоторые из них я покажу вам на стендах нашего музея. Но встречаться они не встречались ни разу. Я думаю, императрица об этом позаботилась. Она знала, что иллюзия — лучше реальности. Думаю, Вольтер не отказался бы приехать, но Екатерина предупредила его, что ничем хорошим это не кончится. В конце концов он предложил ей принять его хотя бы после смерти. Великолепное предложение! Могила величайшего в мире философа — во владениях величайшей в мире императрицы. «Я рад буду завершить свое земное существование в могущественнейшей из мировых держав», — писал Вольтер, и Екатерина этим письмом очень дорожила. Вы знаете, что умер Вольтер в мае тысяча семьсот семьдесят восьмого года. Царица объявила во дворце траур и приказала отпечатать его произведения в сотнях экземпляров. В то время ее агентом в Европе стал Мельхиор Гримм. Екатерина велела ему ехать в Ферней и купить библиотеку Вольтера, а также все письма, которые удастся заполучить.

Библиотеку Дидро она уже купила, но Дидро тогда еще здравствовал, и, с разрешения Екатерины, книги оставались у него дома. Библиотека Вольтера была больше, в три раза больше. В отличие от Дидро, который большую часть жизни нуждался и зарабатывал литературной поденщиной, Вольтер практически ни в чем себе не отказывал — средства позволяли. Он жил как король в собственном замке недалеко от Женевы, а Дидро ютился в тесной парижской квартирке. Вольтер опубликовал сотни трудов, в плодовитости ему не было равных. Дидро предпочитал разговоры и вечно терял записи и рукописи. Гримм вел переговоры с мадам Дени, племянницей и одновременно экономкой Вольтера, очень жадной женщиной. Библиотеку он купил, но по очень высокой цене — за сто тридцать пять тысяч ливров, это раз в десять больше, чем заплатили Дидро. Гримм пытался приобрести и письма, но почти все бумаги уже были проданы издателю Панкуку, который решил скупить рукописи всех знаменитых философов — Руссо в Невшателе, Бюффона — и опубликовать их в Париже. Но в результате переплатил столько денег писательским женам и племянницам, что бумаги Вольтера ему пришлось перепродать. Покупателем был Бомарше.

— Автор «Фигаро»? — спрашивает Биргитта Линдхорст.

— Да, совершенно верно. Но Гримму было дано еще одно поручение: приобрести тело Вольтера. Царица намеревалась изготовить в Царском Селе точную копию поместья в Фернее и похоронить Вольтера в центре этих владений. Но Екатерине не повезло. Незадолго до смерти Вольтер решил навестить Париж. И там был прославлен в качестве театрального драматурга. Париж склонился перед ним, провозгласил великим из великих. Вскоре после этого Вольтер скончался, и тело его под покровом ночи посадили в карету и контрабандой вывезли из Парижа, потому что церковники хотели зарыть его в негашеной извести как злостного атеиста. В конце концов его похоронили в пригороде Парижа в заброшенной часовне, а потом перенесли в Пантеон. Так что в Россию Вольтер так и не приехал, а новый Ферней так и не был построен. Но вы можете взглянуть на планы поместья, они здесь, в Эрмитаже.

Но кое-что все же было построено. И совсем близко от места, где мы находимся сейчас, в галерее, выходящей окнами на Неву. Там Екатерина устроила прекрасную библиотеку. Секретарь Вольтера привез из Фернея его книги, и на новом месте их расставили в точности в том же порядке, что и дома, а в нише одной из библиотечных стен поместили знаменитую скульптуру работы Гудона — сидящий Вольтер. В добиблиотечные времена она хранилась в Эрмитаже рядом с Аполлоном Бельведерским. Екатерина считала, что Вольтер должен видеть только равных себе. В другом конце библиотеки установили другую скульптуру, изготовленную Мари-Анн Колло, помощницей Фальконе и женой его сына. Это она завершила работу над лицом Медного всадника, и существует мнение, что мастерством и талантом Мари-Анн превосходила своего учителя. Так вот, скульптура в библиотеке — это бюст Дидро, скончавшегося шестью годами позже. Его книги и бумаги тоже оказались здесь. Таким образом, в галерее окнами на Неву была создана библиотека книг эпохи Просвещения, librairie des lumières.[44]

— И сейчас мы ее увидим? — спрашивает Свен Сонненберг, крепко-накрепко вцепившийся в руку Агнес Фалькман.

— Non, mon ami, все не так просто. Мир вообще устроен непросто. Думаешь что-то найти — а оно оказывается в другом месте, а если и было здесь, то давно исчезло. Все течет, все изменяется, и ничто не вечно под луной. Прошло немного времени, и мир перевернулся с ног на голову. Во Франции свершилась Революция и начался Террор. Екатерина же стала старой и пугливой. Она не сомневалась, что волна революции захлестнет и Россию. Конечно, она заблуждалась, это произошло спустя более чем век. Но теперь императрица считала философов опасными людьми. Она приказала Гримму выявить виновных в распространении революционной заразы. Она сожгла французскую одежду и книги, выслала из страны всех сочувствующих революции французов. Ополчилась она и на Вольтера. Когда его тело по инициативе Бомарше торжественно перенесли из часовни в Селльере в Пантеон, Екатерина велела запереть библиотеку. Статую Гудона императрица сослала на чердак и строго-настрого запретила придворным даже смотреть на нее. Вскоре царица скончалась, здесь, в Эрмитаже, в личных своих покоях…

— Но библиотека… — начинает было Андерс Мандерс.

— Что случилось с библиотекой? В царские времена за хорошим царем почти всегда следовал плохой — такая уж наблюдалась закономерность. Екатерину сменил на престоле ее сын Павел, который был плох настолько, что через четыре года придворные его убили. Павел ненавидел мать. Ненавидел философов. Странно, как это он не уничтожил библиотеку Просвещения. После Павла на трон сел его сын Александр. Он начал проводить реформы, открыл библиотеку и вернул статую Вольтера на прежнее место. Но затем в Россию вторглась наполеоновская армия. Все французское объявили враждебным, а библиотеку снова закрыли. Место Александра занял его брат Николай. Хорошим царем его не назовешь. Его царствование началось с разгрома восстания декабристов, и все время николаевского правления продолжались репрессии. Писателям приходилось несладко. Пушкина отправили в ссылку, Достоевского чуть было не расстреляли перед Петропавловской крепостью и помиловали в последнюю минуту. Но Вольтера Николай ненавидел особенно люто. Помните, что он сказал, увидев статую Гудона? «Уничтожьте эту хихикающую старую обезьяну…»