Люди начали в панике разбегаться. Я попытался было сохранить собственное достоинство и сначала медленно, а потом все ускоряя шаг стал удаляться от полицейских. Когда же позади послышались крики, топот сапог по булыжным мостовым, я бросился наутек, напрочь забыв обо всех амбициях. Рядом бежал молодой англичанин, с которым мы успели переброситься парой фраз. Но тут полицейские настигли бедолагу и начали так охаживать его дубинками по спине, что стала очевидной серьезность их намерений. Метрах в десяти я увидел открытую дверь небольшого книжного магазина и, поддав что было сил, вбежал туда. Хозяин магазина будто меня и дожидался: тут же запер свою лавочку. И последнее, что я увидел в окне, – вырывающегося англичанина и вошедших в раж избиения полицейских – хозяин поспешно опустил жалюзи. Меня спасли мои длинные ноги, – смеясь, заканчивал свой рассказ Владимир Яковлевич. – Но тогда мне было совсем не до смеха…
Путь до Парижа, действительно, оказался довольно долгим и тревожным. Вера Александровна не впервые выезжала за границу, но 1934 год не был похож ни на 24-й, ни на 28-й год. Фашизм в Германии набирал силу, а Россия, в свою очередь, все больше отделялась от Европы. Резко усилился таможенный контроль на границах, самым тщательным образом, подолгу, проверялись заграничные паспорта, визы.
Из Москвы Вера с Ирочкой сначала доехали до Берлина, там нужно было сделать пересадку и только вечером отправляться дальше. Столица Германии встретила промозглым дождем и низким, почти осенним, небом. Вера помнила наставления мужа – в Берлине быть предельно осторожной, не уходить далеко от вокзала и уж тем более не удаляться от центра. Фашисты становились все агрессивнее и самоувереннее, возможны самые неожиданные проявления с их стороны. Но Ирочка очень захотела есть, и они немного побродили по городу в поисках приличного кафе. И вот в одном из переулков Вера увидела подходящее заведение с чистыми, расшитыми занавесками на окнах. Только разместились за свободным столиком и сделали заказ, как с улицы вошла группа военных и с возгласом «Хайль» шумно проследовала к стойке пивного бара. Вера сжала руку дочери – «молчи, ни одного слова» – и дальше говорила с ней только на немецком. Быстро перекусив, они тут же покинули злополучное кафе, оказавшееся фашистским логовом.
Из Берлина выехали затемно, поезд шел с частыми остановками. Первая была в Кельне, где им обеим очень понравилось: до провинции еще не докатилось бесцеремонное господство фашиствующих молодчиков. Великолепный готический собор города произвел на Ирочку неизгладимое впечатление: Кельн для нее навсегда остался символом величественного, строгого и прекрасного.
Следующая остановка их парижского поезда была уже на границе с Францией, в городке Вимо. Здесь они как-то сразу почувствовали себя совсем иначе: изменился климат, их встретило солнечное теплое утро. На улицах везде продавали персики. Из темной сумрачной Германии попали в теплую светлую Францию, настроение улучшилось, и впереди ожидались сплошные праздники, первый из которых – долгожданная встреча на парижском вокзале.
Ира последние часы дороги стояла в проходе у открытого окна, и ни уговоры мамы, ни приглашение проводника к чаю не могли оторвать ее – девочке казалось, что парижский вокзал появится с минуты на минуту. От ветра, солнца и паровозной копоти ее лицо обветрилось и стало воспаленно-красным. Такими усталыми и грязными Ирочка с мамой и предстали перед Владимиром Яковлевичем, который в светлом модном костюме, с элегантной шляпой в руках побежал за останавливающимся поездом, как только в окне мелькнули долгожданные родные лица.
Такси, отель, душ – другая страна, другой мир. Первые дни прошли в заботах о современной европейской одежде. Ирочка за весну сильно подросла, все прежние платья вдруг оказались совсем короткими, так что в дорогу для нее пришлось специально сшить ситцевый наряд в веселенький горошек. Да и почти все привезенные наряды, по мнению папы, никуда не годились. Потому буквально через пару дней и Вера, и малышка щеголяли по улицам Парижа в модных обновках.
Радость первых дней постепенно утихла. В Париже в то лето было жарко и очень душно, к тому же город добавлял пыли и раскаленности. Владимир Яковлевич разрывался между семьей и работой: испытания еще на завершились, работа за полночь все еще была нормой. И было решено отправить Веру с дочерью до конца лета на Атлантическое побережье, к югу Франции, в городок Руайан на берегу широкого устья реки Шаранты, недалеко от Бордо. Это было спокойное курортное место, к тому же недорогое. От Руайана вдоль пляжа на открытом, почти игрушечном поезде они доехали до деревушки Сен-Жорж Дидон, где в небольшой гостинице семья Климовых и еще одна пара из Торгпредства сняли соседние номера второго этажа. Побыв со своей семьей выходные, Владимир Яковлевич вернулся в Париж.
Вера и дочка писали ему письма, им очень нравилось отдыхать в этой французской деревне: там вечерами на центральной площади, перед храмом, собирались все жители и отдыхающие, веселились, танцевали, а детей нельзя было оторвать от ярмарочных палаток с самыми разнообразными играми. А все дни напролет проводили на пляже, среди вековых сосен, на белом, утрамбованном приливами и отливами песке. Когда изредка Владимир Яковлевич вырывался к своим отдыхающим, он непременно играл на этом пляже в теннис, к которому уже давно пристрастился. С этих пор большой теннис, как и обязательные многокилометровые прогулки, стал частью его жизни.
Но однажды, вернувшись после работы в гостиницу, Климов увидел под дверью конверт. Это было письмо от Веры, но отправленное необычным способом – «срочное». Владимир Яковлевич не на шутку встревожился, прочитав на большом листе всего одно предложение: «Срочно приезжай и забери нас в Париж. Вера». Конечно, он тут же отправился на вокзал и утром уже был у своих. Ирочка по-прежнему весело щебетала, а Вера была необычайно взволнованна. Когда же они остались одни, рассказала мужу, что хозяин их гостиницы, несомненно, занимается страшными делами, а может быть, даже убийствами. Гуляя как-то вечером с дочерью, она заметила в подвальном помещении их дома зажженное окно. И, проходя мимо, непроизвольно заглянула внутрь: там она увидела хозяина гостиницы, склонившегося над останками человека, а вокруг лежало еще несколько скелетов.
Рассказ Веры и ее побледневшее лицо действительно вселяли тревогу. Но прежде чем покидать курорт, Владимир Яковлевич решил поговорить с хозяином гостиницы. Все объяснилось самым банальным образом: по заявкам учебных заведений мужчина изготавливал скелеты в качестве пособий, это была его постоянная профессия. И все черепа да кости были на самом деле сделаны им из глины и дерева. Хозяин гостиницы принес гостям извинения за пережитый страх, но они с женой сознательно скрыли его профессию: бывали случаи, что приезжающие предпочитали селиться в других домах, как только узнавали специфику его работы. Но Вера предпочла продолжить отдых на побережье в этой же гостинице, а маленькая Ирочка очень смеялась, когда ей поведали эту трагикомическую историю. Возвращение в Париж отложилось само собой до конца августа.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});