Люк покачал головой.
Элизабет вздохнула.
— О, Люк, то, что ты так привязался к Айвену, совсем не значит, что он тебя бросит. Я не хочу, чтобы ты боялся этого, как я всегда боялась. Я привыкла думать, что все, кого я люблю, обязательно уйдут от меня.
— Я не уйду. — Люк ласково посмотрел на нее.
— Я обещаю тебе, что тоже никуда не уйду. — Она поцеловала его в макушку и откашлялась. — А что вы с Эдит интересного делаете? Ну, например, ходите в зоопарк или в кино?
Люк кивнул.
— Ты не против, если я как-нибудь пойду с вами?
Люк радостно улыбнулся:
— Да, это было бы здорово! — Он ненадолго задумался. — Мы с тобой похожи, да? То, что моя мама уехала, похоже на то, что сделала твоя мама, правда? — спросил он, дыша на столешницу и выписывая пальцем свое имя на запотевшем стекле.
Элизабет похолодела.
— Нет, — резко ответила она, — это совсем другое. — Она встала из-за стола, включила свет и начала вытирать столешницу. — Они совершенно разные люди, и тут нет ничего похожего! — Ее голос дрожал, пока она яростно орудовала тряпкой.
Подняв голову, чтобы посмотреть на Люка, она увидела свое отражение в стекле оранжереи и замерла. Исчезло все ее самообладание, вся только что проснувшаяся нежность, она выглядела обезумевшей женщиной, которая скрывается от правды, бежит от всего мира.
И тогда она поняла.
И воспоминания, которые скрывались в темных углах ее памяти, начали медленно выползать на свет.
Глава тридцать шестая
Опал, — осторожно позвал я, стоя у входа в ее кабинет. Опал казалось такой хрупкой, я боялся, что от малейшего шума она может разбиться.
— Айвен. — Она устало улыбнулась, закалывая косички назад.
Я увидел свое отражение в ее блестящих глазах, входя в кабинет.
— Мы все беспокоимся за тебя. Можем ли мы… я… что-нибудь сделать?
— Спасибо, Айвен. Разве что присмотреть тут за всем, а больше ты ничем мне помочь не можешь. Я просто очень устала. Я провела последние несколько ночей в больнице и совсем не спала. Ему осталось всего несколько дней, я не хочу пропустить, когда он… — Она перевела глаза с Айвена на фотографию на своем столе, и, когда она снова заговорила, ее голос дрожал. — Я бы просто хотела как-то с ним попрощаться, дать ему понять, что он не один, что я с ним. — У нее потекли слезы.
Я подошел к ней и обнял, чувствуя себя беспомощным, сознавая, что на этот раз я совсем ничем не могу помочь своему другу. Или все-таки могу?
— Опал, подожди секунду. Может быть, это возможно. У меня появилась идея. — И с этими словами я выбежал из кабинета.
Элизабет в последний момент сумела договориться, чтобы Люк переночевал у Сэма. Она знала, что этой ночью ей лучше побыть одной. Она чувствовала происходящие в ней перемены, внутри воцарился холод и не желал уходить. Она сидела, съежившись, на кровати в безразмерном свитере и куталась в одеяло, отчаянно пытаясь согреться.
Луна за окном заметила, что что-то не так, и оберегала ее от темноты. У Элизабет от странного предчувствия свело живот. Слова Айвена, а потом и Люка повернули какой-то ключ в ее памяти и открыли сундук с воспоминаниями, настолько ужасными, что Элизабет боялась закрыть глаза.
Она посмотрела через окно с незадернутыми шторами на луну и наконец сдалась на милость воспоминаний…
Ей было двенадцать лет. Прошло две недели с тех пор, как мать привела ее в поле на пикник, — две недели с тех пор, как она сказала ей, что уходит, две недели в ожидании ее возвращения. В другой комнате отец, взяв на руки кричащую Сиршу, которой был всего месяц, пытался ее успокоить и утешить.
— Тише, малышка, тише. — Она слышала, как его ласковый голос становился то громче, то тише, пока он мерил шагами дом в этот поздний час.
Снаружи выл ветер, со свистом проникая в дом через окна и замочные скважины. Он носился и танцевал по комнатам, смеясь, дразня и щекоча Элизабет, а она лежала в кровати, закрыв руками уши, по щекам у нее текли слезы.
Крики Сирши стали громче, уговоры Брен-дана тоже стали громче, и Элизабет накрыла голову подушкой.
— Пожалуйста, Сирша, пожалуйста, перестань плакать, — просил отец и даже затянул колыбельную, которую им пела мать. Элизабет заткнула уши, но все равно слышала плач Сирши и немелодичное пение отца. Она села в кровати, глаза у нее болели от слез и бессонницы.
— Хочешь свою бутылочку? — перекрыл плач ласковый голос отца. — Нет? Ох, дорогая, что такое? — спросил он с болью в голосе. — Я тоже по ней скучаю, дорогая, я тоже по ней скучаю. — И он сам начал плакать. Сирша, Брендан и Элизабет все вместе плакали по Грайне, и все они чувствовали себя одинокими в этом фермерском доме, обдуваемом ветрами.
Вдруг в конце длинной дороги возник свет фар. Элизабет выскочила из-под одеяла и села на край кровати, в животе все сжалось от волнения. Это мать — это должна быть она. Кто еще мог приехать сюда в десять вечера? Элизабет от восторга подпрыгивала на краю кровати.
Машина остановилась перед домом, и из нее вышла Кэтлин, сестра Грайне. Дверь машины осталась открытой, фары горели, а дворники неистово летали по ветровому стеклу. Кэтлин подошла к калитке, толкнула ее, петли скрипнули, и она постучала в дверь.
С кричащей Сиршей на руках Брендан открыл. Элизабет у себя в комнате бросилась к замочной скважине и стала наблюдать на происходящим.
— Она здесь? — требовательным тоном спросила Кэтлин, не поздоровавшись.
— Шшш, — сказал Брендан. — Разбудишь Элизабет.
— Как будто она не проснулась от этих криков! Что ты делаешь с бедным ребенком? — скептически спросила она.
— Ребенок хочет свою мать. — Он повысил голос. — Как и все мы, — добавил он уже мягче.
— Дай-ка ее сюда, — сказала Кэтлин.
— Ты мокрая. — Брендан отошел от нее, и его руки сжались вокруг крошечного свертка.
— Она здесь? — снова спросила Кэтлин все тем же сердитым голосом. Она так и не переступила порог — она не спросила разрешения войти, а ей не предложили этого сделать.
— Конечно нет. — Брендан покачивал Сиршу, чтобы та успокоилась. — Я думал, ты отвезла ее в какое-то волшебное место, где ее наконец вылечат, — сердито сказал он.
— Это лучшее место из всех, какие есть, Брендан, во всяком случае, так считается. Но, как бы то ни было, — пробормотала Кэтлин, — она ушла.
— Ушла? Что значит «ушла»?
— Сегодня утром ее не обнаружили в комнате. Никто ее не видел.
— Она вечно исчезает по ночам, твоя мать, — сердито сказал Брендан, продолжая укачивать Сиршу. — Что ж, если она не там, куда ты ее отправила, то далеко ходить не надо. Она наверняка в пабе Флэнагана.