Вспоминаю 60-е годы, когда съехавшиеся в Токио горняки вели массовую голодовку перед зданием парламента.
Комментарии токийских газет и телекомпаний сводились тогда примерно к следующему: «Противясь энергетической революции, навязывая стране топливо вчерашнего дня, японские шахтеры поступают так же эгоистично и неразумно, как английские луддиты, которые в XVIII веке ломали станки, дабы помешать промышленной революции».
Уязвимость островной экономики
Эти рассуждения вспомнились потом, когда мне довелось увидеть Токио в разгар мирового энергетического кризиса. Уязвимость японской экономики вдруг проявила себя с грозной силой.
Страна восходящего солнца с тревогой ощутила, что жизнеспособность ее бурно разросшейся индустрии, словно от тонкой пуповины, зависит от географически отдаленной и политически нестабильной зоны Персидского залива.
При огромном потреблении нефти – около миллиона тонн в день – стало практически невозможно запасать ее впрок. Токийская печать обсуждала проекты чрезвычайных правительственных мер на случай внезапного прекращения подвоза. В числе их предлагалось, в частности, использовать воинские части для разработки заброшенных шахт, дабы снабжать отечественным углем хотя бы аварийные электростанции.
Так опьянение «энергетической революцией» обернулось горьким похмельем энергического кризиса.
Ощутить его последствия пришлось и Великобритании. Хотя, может быть, и не в столь острых формах.
Избавить отечественную энергетику от производства международных нефтяных концернов оказалось куда труднее, чем попасть в их кабалу. Жертвами однобокой ориентации на привозное жидкое топливо стали не только вымершие угольные бассейны, не только сотни тысяч уволенных британских горняков. От этого пострадала экономика страны в целом.
Вскоре после войны угольная промышленность Великобритании была национализирована. Перевод шахт в собственность государства горняки восприняли с воодушевлением, с чувством высокой ответственности и пониманием своего долга перед страной.
Правящие круги не скупились тогда на похвалы в адрес шахтеров. И немудрено: в самые трудные для Британии годы они внесли решающий вклад в послевоенное восстановление, помогли оживить экономику, уменьшить безработицу.
К середине 50-х годов британские шахтеры довели добычу угля до 220 миллионов тонн. Если бы угольной промышленности позволили нормально развиваться и дальше (для чего имелись и разведанные запасы, и квалифицированная рабочая сила), то энергетические потребности Великобритании по-прежнему могли бы в основном покрываться за счет отечественных ресурсов. И резкое вздорожание нефти в начале 70-х годов отнюдь не нанесло бы британской экономике столь болезненный удар.
Но нужно отметить и другое. Английский капитал сумел использовать к своей выгоде и национализацию, и патриотический порыв горняков в первые послевоенные годы. Бывшие владельцы шахт получили завышенную компенсацию и охотно переложили на государственный бюджет бремя неизбежных расходов на модернизацию угледобычи. Государство же обеспечило снабжение частных предприятий дешевым углем в самое трудное для них время.
Все это, однако, не помешало власть имущим приговорить английскую угольную промышленность к принудительному умерщвлению, как только против нее ополчились мировые концерны, начавшие освоение нефтяных месторождений в Северном море.
К 1950 году доля нефти в топливном балансе Великобритании составляла 10 процентов, а в 1970-м – уже около половины. Нефтеперегонные мощности выросли втрое. Были закрыты две трети шахт, почти втрое сократилось число горняков. Сотни тысяч шахтерских семей лишились средств к существованию. Целые промышленные районы были обречены на вымирание, словно после средневековой эпидемии чумы.
Беречь национальное достояние
Правда, после энергетического кризиса 70-х годов доля нефти в энергетическом балансе Великобритании пошла на убыль, а спрос на отечественный уголь стал понемногу расти. Однако за четкую перспективу развития своей отрасли британским горнякам по-прежнему приходится вести упорную борьбу.
Ведь открытие нефтяных месторождений в Северном море не умаляет роли угля как одного из важнейших для Британии источников энергии. К тому же в отличие от нефти, где доминирует иностранный капитал, угольная промышленность целиком находится под контролем британского правительства, использует отечественные оборудование и технологии.
Однако при этом важно подчеркнуть и другое. В отличие от нефти, снабжение углем нельзя прекратить и возобновить просто поворотом крана.
Мало иметь разведанные угольные месторождения. Нужна еще и кадровая армия горняков, которая регулярно пополняла бы свои ряды молодежью. Даже при нынешнем уровне механизации угледобычи работа в забоях в решающей степени зависит от людей. От их профессиональной спайки, которая обретается годами.
Чтобы привлечь на шахты молодое пополнение, перед британской угольной промышленностью должна быть открыта гарантированная перспектива развития.
Нелегкий труд горняков должен оплачиваться с учетом его важности для страны. Именно в этом британский профсоюз шахтеров и видит свою главную цель.
Да, сходен труд, сходен быт японских и британских горняков. Совпадают цели их борьбы. Сходны даже нападки их противников, которые обвиняют шахтеров в попытках остановить научно-технический прогресс и даже в недостатке патриотизма.
Однако принудительное свертывание единственной в Японии и Британии отрасли добывающей промышленности под предлогом «рационализации» показывает, что на деле эта «рационализация» вопиюще нерациональна, то есть неразумна, и противоречит подлинным национальным интересам обоих названных народов.
Чио-Чио-сан XXI века
О роли женщины в японской семье среди иностранцев ходит больше всего легенд. И пожалуй, с ней же связано больше всего заблуждений. Еще в довоенные годы обрел популярность каламбур о наилучшем выборе в жизни: «иметь американскую зарплату, английский дом, китайского повара и японскую жену». Экзотический образ Чио-Чио-сан, созданный французским писателем Лоти и итальянским композитором Пуччини, надолго утвердил представление о японках как о существах удивительно женственных, безраздельно преданных и неизменно покорных.
Мнение о современных Чио-Чио-сан всегда было идеализированным, даже у иностранцев, проживших полжизни в Японии, не говоря уже о мимолетных туристах. Оказавшись в Токио в 60-х годах, я каждое утро видел, как жены всех моих соседей по переулку выходили за порог, дабы низким поклоном проводить своих супругов на работу.