остается больше грязи, чем было до того.
Лешка собрал в охапку оконные шторы и понес их вытряхивать во двор. На пороге он с нескрываемым удовлетворением оглянулся на панораму квартиры.
— Вот мама обрадуется: приходит — а дома чистота!
— Чистота и порядок, — подтвердил Паша.
— Шик, блеск, красота! — заключил Алексей Павлович.
Окружающая обстановка делала весьма сомнительными их оптимистические прогнозы. Но, видимо, трое Луковых обладали единым редчайшим даром: провидеть в настоящем хаосе грядущую гармонию.
Лешка со шторами пошел к двери. Но его остановил звонок.
— Вернулась! — ахнул Алексей Павлович.
— Не успели! — огорчился Паша.
— Ну да, дождь пошел, — уныло сказал Лешка. — Чего в дождь на даче сидеть…
Звонок повторился. Резче, требовательнее.
— Что делаем? — спросил Лешка.
— «Что», «что»… — проворчал Алексей Павлович. — Иди открывай.
Внук ушел открывать дверь. Дед и отец обреченно ждали появления Люси.
Но появилась не она. Вошел солидный сорокалетний человек в солидном костюме при галстуке и солидных роговых очках. Вошел и замер при виде картины разрухи.
Если у Люси, как вы уже знаете, была подруга Манана — извечная соперница по части внешнего облика, то у Паши был школьный друг Николай — вечный пример по части внутреннего содержания. В отличие от — возможно, и одаренного, но явно безалаберного — Паши, друг Николай — возможно, и не слишком одаренный, но крайне целеустремленный, — защитил диссертацию и пребывал в должности доцента педагогического института. Это обстоятельство не давало покоя Люсе, пожалуй, даже более, чем конкурентные наряды Мананы. Имя Николая стало притчей на ее устах. Трудно назвать конфликтную житейскую ситуацию, в которой бы Люся упустила случай поддеть Пашу: «А вот Николай… А вот у Николая… А вот если бы ты с Николаем…»
Так бедный друг Николай, не повинный ни в чем, кроме своей житейской прилежности, невольно стал для Паши заклятым другом, или, если хотите, закадычным врагом, с которым хотелось видеться как можно реже, а лучше бы не видеться совсем. Но совсем не видеться они не могли. Во-первых, все-таки школьные друзья, а во-вторых, как вы, возможно, помните по ночной встрече во дворе, уже возникла дружба следующих поколений одноклассников: сына Паши — Лешки и Маши — дочери Николая.
И вот Николай вошел в дом друзей. Вошел и замер при виде того, во что этот дом превратился усилиями генеральных уборщиков. Он замер, а они так обрадовались, как, наверно, никогда еще в этом доме не были рады ему — Николаю.
— Это ты?! — завопил Паша. — А мы боялись — Люська! Мы ж ей, видишь, уборочку устроили — сюрприз, понимаешь?
Николай оправился от первого потрясения и сказал холодно:
— Сюрприз. Понимаю. Я к вам тоже — с сюрпризом. Павел, мне решительно надо с тобой поговорить! Твой Алексей… Алексей, где ты?
Только теперь все заметили, что как Лешка ушел открывать дверь, так и не вернулся. И на призыв Николая ответом было молчание.
Тогда строго позвал папа Паша:
— Лешка!
Молчание было и ему ответом. Тогда уже сурово прикрикнул дед:
— Тезка, а ну явись!
Прежде чем Лешка явился, прошло еще несколько секунд. Причем все смотрели в прихожую, куда он уходил, а Лешка возник позади них из своей комнаты. Как он там очутился, осталось загадкой.
— Чего, дед? — с невинным видом поинтересовался он.
— Павел, мне решительно надо с тобой поговорить, — повторил Николай.
— А-а, — сказал Лешка, — так я не нужен…
И собрался опять ускользнуть. Но Николай схватил его за руку.
— Нет, юноша, вы-то именно и нужны! Все, Павел, чаша моего терпения переполнена: недавно Мария явилась в двенадцатом часу ночи!
Алексею Павловичу было как-то не по душе это величание всех высокопарно полными именами — Павел, Алексей, Мария… Он попытался снизить дипломатический уровень переговоров:
— A-а, видал я их с Машкой. Ворковали во дворе.
— Ворковали? — саркастически переспросил Николай. — Нет, они не ворковали, а скрывались от справедливого возмездия!
Дед и отец удивленно повернулись к внуку, Лешка выносил все это молча, с видом оскорбленной невинности.
Тогда они повернулись к Николаю в ожидании объяснений. И он их дал.
Оказалось следующее: вечерком в многоэтажной башне, где проживет Николай, Лешка с Машкой затащили в лифт — большой, грузовой — журнальный столик, два кресла, торшер. Затем расположились в кабине по-домашнему: Лешка — в трусах и майке, Машка — в мамином халате с павлинами, оба — с газетами в руках. И когда проживающий в этом же доме академик Удалевич вызвал лифт и кабина открылась, он решил, что попал в чужую квартиру. Академические мозги хотя и предприняли напряженное мыслительное усилие, но не сумели совместить факт нажатия кнопки общественного лифта с фактом попадания в частное жилище. И академик на несколько мгновений потерял сознание.
Несмотря на весь трагизм информации, дед и отец Луковы не удержались от улыбки. Николай был оскорблен.
— Вам смешно?!
— Действительно, Пашка, чего ржешь? — с трудом посерьезнел Алексей Павлович.
— Да уж чего смешного! — спохватился Паша и переадресовал праведный гнев Лешке. — Ты зачем это устроил — академика в обморок…
— Павел, — перебил отдохнувший после рассказа Николай. — Я не желаю никаких выяснений. Я только пришел попросить, нет, потребовать, чтобы Алексей прекратил всяческие контакты с Марией!
Решительный меморандум был предъявлен. Теперь требовался ответ противоположной стороны.
— Николай, — начал Паша, — ты все же растолкуй, что он там еще натворил?
— О-о, это будет долгая повесть!
Голос Николая окреп, стал как-то по-особому внятен, сразу видно — доцент не какого-нибудь там, а именно педагогического института.
— Начнем с того, что Алексей сорвал участие Марии в математической олимпиаде. Увез ее якобы по грибы…
— Что я, силой, что ли, ее увез? — возмутился Лешка.
— Помолчи! — хором оборвали его отец и дед.
А Николай продолжил печальный перечень Лешкиных грехов. Прежде всего, он научил Марию играть на дурацкой гитаре, и теперь она целыми днями бренчит на ней, нарушая тишину и покой доцентских пенатов. Затем, используя математический талант Марии, он подбил ее решить все задачи по программе на год вперед. Распечатал решения для всего класса, и теперь учитель математики просто плачет от бессилия. И наконец, Лешка чуть физически не погубил Марию: заставил ее сидеть в реке под водой — кто дольше высидит. И Мария чуть не задохнулась, потому что Лешка играл нечестно: он дышал через какое-то приспособление.
При этом сообщении Алексей Павлович — автор преступного приспособления — сконфуженно потупил очи. Но Николай не обратил на это внимания и подытожил:
— В общем, мне очень неприятно. Павел, но я вынужден категорически настаивать на прекращении всяческих контактов Алексея с Марией!
И повернулся, считая свою