— Что ненавидишь? — удивился Деллиан.
— Модификации. Они нас меняют. А от нас ничего не зависит.
— Зависит. Александре сказало, мы не обязаны.
Он разлил по стаканам остатки пива.
— А если откажемся? Если не захотим пойти в бой, что будем делать? Останемся на Джулоссе? Здесь, надо сказать, не так уж много возможностей.
— Не всем предстоит участвовать в войне.
— Да–да, я могла бы вместе с дистанционками скрести палубы боевых кораблей.
Деллиан дотянулся, сжал ее руку.
— Терпеть не могу, когда ты такая несчастная.
— Я не несчастная. Я злая.
— Это хорошо. Злых боятся.
Девочка слабо улыбнулась и сделала глоток пива.
— Просто мне совершенно не нравится, что мы не распоряжаемся своими жизнями — по–настоящему. Знаю, мы не обязаны отправляться на войну, но, давай честно, что нас ждет здесь? Джулосс будет покинут, как только младший год закончит учебу и пройдет модификации. Не знаю, как ты, но я плохо представляю, что останусь ждать прихода врага. А враг всегда приходит, сам знаешь. Они чумой прошли через все заселенные нами солнечные системы, уничтожили все.
— Знаю. — Он разглядывал ярких птиц, устраивавшихся на ночлег в темных деревьях на краю сада. — Так ты уйдешь с нами? Мальчикам ты нужна. Мне нужна.
— Конечно, я буду с вами. Я не мученица — ждать одной в джунглях, пока враг наконец отыщет и Джулосс — если отыщет. И тебя я не подведу. Помнишь? Но мы уже не группа одногодков. Не просто команда, играющая матчи с командой других кланов. Вы, мальчики, превращаетесь в настоящее военное подразделение.
— Это пока. После войны мы сможем жить, как захотим.
— Если победим.
Деллиан ошеломленно уставился на нее, но Ирелла и не думала шутить.
— Мы победим. Святые на нашей стороне.
Мгновенье ему казалось, что она станет спорить. Но девочка только торжественно подняла стакан.
— Тогда мы победим.
На следующий день они пришли навестить Джанка в медцентре. Его когорта находилась в особом стойле с длинными окнами, чтобы мунки могли видеть хозяина и не беспокоились. Но в палату реабилитации и активации их не пускали. Когда Деллиан с Иреллой вошли, Джанк лежал посреди широкой кровати: руки и ноги затянуты в зеленые чехлы ис–кожи, и широкая полоса тянется посреди черепа от макушки к загривку, как необычно плоский «ирокез». Упругие мембраны пропускали сквозь себя множество оптоволокна, подключенного к медицинскому гендесу, мониторившему и модифицировавшему имплантаты.
Релло сидел на краю кровати, держа Джанка за руку, и оба ухмылялись так, словно им сошла с рук какая–то крутая шалость.
— Ну, выглядишь ты отлично, — бодро заметил Деллиан.
— И чувствую себя хорошо, — согласился Джанк. — Наверное, железы «раствора счастья» уже включились.
— Главное, чтобы все вовремя, — сказал Релло. — Мы как раз об этом говорили: какая тонкая нужна настройка, чтобы можно было запускать выделения желез, когда трахаешься. Удвоить удовольствие.
— Наверняка тут потребуется много экспериментировать, — согласился Деллиан.
— Это да.
Ирелла вдохнула.
— Вы, мальчики, только об одном и думаете?
— Да, — ответили все трое хором.
— Я сомневаюсь, есть ли там железы на базе амфетаминов. Они не будут работать как агонисты серотонергиков.
— Обязательно было говорить? — расстроился Релло.
— Что бы эта белиберда ни значила, — рассмеялся Джанк.
Ирелла тоже не сдержала улыбки.
— А что еще тебе поставили?
— Кроме желез? Клапаны на главные артерии.
— Не помешает, если тебе оторвет руку или ногу, — с наигранным энтузиазмом восхитился Деллиан.
Ирелла видела, что шутит он через силу. Модификация организма доказывала: все реально и материально. Им в самом деле предстоит погрузиться на боевые корабли и уйти через порталы в галактику. Статистики, предсказывавшей число выживших, не существовало — возможно, таких и не предвиделось.
— Я сам кому хочешь руки–ноги поотрываю, — заявил Джанк. — Мне еще и первую серию проводящих нервных оболочек загрузили. В расчете на увеличение мускулатуры.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Еще шесть серий, — пошутил Релло, — и станешь полноценным индуктором.
Джанк поднял ладонь к лицу, принялся, словно испытывая, сгибать пальцы по одному.
— Да. Я и не подозревал, как много подсознательных знаков можно подавать моим малышам. А теперь получается само собой, понимаете?
Ирелла посмотрела в окно, в которое заглядывали мунки Джанка.
— Они с нами так давно, что срослись наподобие передвижных частей тела. А вам они понадобятся, — серьезно добавила она.
— А когда начнут модифицировать твою когорту? — жадно спросил Деллиан.
— Завтра, — ответил Джанк.
— Тебя это не огорчает? — спросила Ирелла.
Мальчики уставились на нее с таким изумлением, что она прямо–таки услышала треск образовавшегося между ними разрыва. Конец, — поняла девочка, — они ей больше не братья. Теперь различия перевесят любовь. Она только и сумела, что не расплакаться у всех на глазах.
— Нет, — сдерживая негодование, ответил Джанк. — Так ведь они и впредь будут для меня важны. Не просто важны — необходимы. Отношения меняются. Мы взрослеем, Ирелла. Мне уже не нужна стайка ласковых щенков.
Он снизу вверх улыбнулся Релло, и тот в ответ любовно пожал ему ладонь.
— Взрослеем, — рассеянно повторила Ирелла. — Что да, то да.
Деллиан, почуяв, что с ней неладно, обнял девочку.
— Не так уж сильно все меняется, — утешил он.
В мунк–комплексе Ирелле всегда становилось спокойнее. Если Уму или Дуни сбивали с ног, она шла к Уранти в уверенности, что синяки и царапины им обработают и обезболят. Если они по глупости наедались чего–нибудь неподходящего, здесь им давали лекарство и позволяли отлежаться. На сей раз, проходя по широкому коридору, тянувшемуся от входа по диаметру купола, Ирелла не находила в себе прежнего уютного чувства. Белые гигиеничные плитки пола и светло–серые стены выглядели слишком функционально, символизируя для нее истинную суть мунков: искусственных существ, обреченных…
Уранти было в обработочной в дальней части клиники: занималось мунком одного мальчика из пятой возрастной группы. Улыбнувшись, Уранти махнуло Ирелле, приглашая посидеть, пока оне заканчивало перевязку ссадины черной ис–кожей. Потом мальчик и мунк, радостно держась за руки, убежали, сопровождаемые настойчивым наставлением Уранти поберечь себя в ближайшие двадцать четыре часа.
— Арена? — спросила Ирелла.
Уранти стянуло с рук стерильные перчатки.
— Хоккей. Не представляю, какой умник додумался всучить мункам хоккейные клюшки, которыми можно помахаться в толпе. — Оне вздохнуло, покачивая головой. — Вся процедура с отработкой связи — один неудачный эксперимент. — Уранти огляделось. — А где твои?
— Оставила дома.
— Да что ты? Они соглашаются остаться без тебя?
— Не слишком охотно, но соглашаются. У нас ведь не такая связь, как у мальчиков с их когортами. Я, наверное, более замкнута. Это и Уме с Дуни передалось.
Уранти мягко улыбнулось ей.
— Однако ты одна из своей возрастной группы дала мункам имена.
— Нам не разрешали.
— Милая, не послышались ли мне мятежные нотки в твоем голосе?
— Я всего лишь проявила практичность — и вежливость. И то и другое теперь выглядит бессмысленным.
— Как это понимать?
— Я про модификации — говоря дипломатичным языком древних земных политиков, — которым вы собираетесь подвергнуть наших бедных мунков.
— Понимаю. Потому ты и пришла.
— Да.
— Что тебя интересует?
— Я хочу видеть.
— Что?
— Боевые ядра, в которые вы собираетесь их модифицировать. Я видела изображения и схемы — но не их самих.
— Понимаю. Карта — не то же самое, что местность.
Ирелла насупилась, обдумывая.
— Что–то в этом роде. Да.
Уранти снова вывело ее в главный коридор, а затем по нему — в шестиугольную камеру хаба. Выбранный техником портал открывался в ту часть здания, где Ирелла прежде не бывала. Девочка очутилась на смотровой галерее, огибавшей чистую сборочную площадку длиной сто пятьдесят метров, со сплошным жемчужно–белым полом, стенами и потолком, а также с маленькими комнатками, идущими вдоль стен и отделенными стеклянными перегородками. Ирелла, одетая в шорты и футболку, в сандалиях на ногах, почувствовала себя совершенно не на месте. Редкие люди, которых она замечала между промышленными, судя по размеру, фабрикаторами, — все были во врачебных халатах.