Роман Гайлита в литературном переводе И.М. Троцкого на немецкий язык издательство Ульштайн-Пропилеи (Ullstein-Propyläen Verlag) выпустило в свет в 1931 г. под названием «Ниппернат и времена года» («Nippernaht und die Jahreszeiten»), а на русском языке он увидел свет в Таллине лишь 62 года спустя114.
Это самое известное произведение А. Гайлита, переведенное на многие европейские языки <...> — эстонский вариант плутовского романа. Все новеллы объединены главным действующим лицом — Тоомасом Нипернаади, <...> он искатель приключений и пройдоха, покоряющий своими россказнями и исключительным обаянием сердца многочисленных женщин. <...> психологическая подоплека приключений и успехов Тоомаса Нипернаади проста. Это кроющаяся в человеке потребность вырваться из повседневности будней, хоть разок стать выше их. <...> Описывая приключения Тоомаса Нипернаади, Гайлит дает волю своему замечательному дару рассказчика и подчеркивает комические сцены. Монологи самого Нипернаади полны красивых обещаний и поэтических сравнений <...>. И все же финал этого исполненного юмора и лиризма романа окрашен в печальные тона, ибо Нипернаади игрок, <...> трагический шут, ищущий спасения от нудных житейский будней в забавных играх, ничуть не задумываясь о своих партнерах115.
Существует мнение, что перевод в целом был выполнен эстонским немецкоязычным писателем Артуром Берзине-нем, скоропостижно скончавшемся в Кельне в 1929 г. Поскольку Гайлит заплатил переводчику за работу, которая не была до конца завершена, он, видимо, посчитал себя вправе распорядиться переводом как своего рода «подстрочником». По просьбе Гайлита имевший связи в немецком издательском мире И.М. Троцкий взялся за публикацию текста. Вначале он подработал текст или, пользуясь его терминологией, «адаптировал» его — т.е. придал роману должную литературную форму, которая делала его качественным переводом, пригодным для публикации на немецком языке. При этом, по-видимому, имея на то согласие А. Гайлита, он заявил себя единственным переводчиком. Поэтому в договоре с издательством Ульштайн от 5 августа 1930 г., где подробно расписаны обязательства сторон, фамилия Берзиня не фигурирует.
Благодаря активности Ильи Троцкого эстонская литература впервые попала в поле зрения немецкого читателя. «Это была первая эстонская книга в моей жизни, которая попала мне в руки», писал, например, известный в те годы литератор Манфред Хаусман. Другие немецкие критики, а в числе рецензентов были такие выдающиеся имена, как Ганс Фаллада и Герман Гессе, также встретили книгу Гайлита с восторгом. Героя романа сравнивали с Тилем Уленшпигелем и Дон Кихотом, а автора зачисляли в писательский ряд «между Гамсуном и Гоголем»116.
В 1935 и 1938 гг. на немецком вышли еще две книги Гайлита, отношение к которому в гитлеровской Германии было весьма благосклонным, хотя сам писатель никаких пронацистских симпатий никогда не выказывал. Естественно, что переводчиком был уже не И.М. Троцкий. Последний раз А. Гайлит издавался на немецком в 1985 г. — роман «Суровое море» («Das rauhe Meer»). Однако в каталоге немецкой национальной библиотеки «Ниппернат и времена года», самый известный роман А. Гайлита, представлен лишь переводом И. Троцкого.
В 1944-м Гайлит бежал из освобождаемой советской армией Эстонии в Швецию, и его имя было вычеркнуто из истории эстонской литературы. Возвращение творчества Гайлита на родину состоялось после восстановления независимости Эстонской республики в 1991 г.
«Русский Париж»
И.М. Троцкий никогда не жил в Париже постоянно. Однако и в свой европейский эмигрантский период, и даже переселившись в Южную Америку, он посещал тогдашнюю «первую столицу Европы» довольно часто. Судя по почтовым открыткам, посланным на адрес парижской гостиницы, где проживал Троцкий, М. Алдановым (29 манта 1938 г.) и И. Буниным (1о января 1939 г.), в конце 1930-х Троцкий явно находился с ними в контакте. Нельзя забывать, что в эти годы И.М. Троцкий сотрудничал не только с крупнейшей эмигрантской па-
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
рижской газетой «Последние новости», но и со знаменитой «парижской вечеркой» — «Пари-Суар» («Paris-Soir»). Этой популярной газетой руководил Пьер Лазарефф — сын еврейских эмигрантов из царской России, женатый на Элен Гордон — дочери российского табачного «короля», эмигрировавшего с семьей во Францию после революции117.
В Париже у Ильи Марковича было множество друзей и хороших знакомых — Поляков-Литовцев, Бунин, В.А. Милюков, Вишняк, Маклаков, Осоргин, Адамович, Дон Аминадо, Андрей Седых, Марк Алданов... По рекомендации, по всей видимости, кого-то из поименованных последними писателей, активно участвовавших в масонской деятельности, он был принят в 1937 г. в масонскую ложу «Свободная Россия», где заседали выдающиеся литераторы и общественно-политические деятели парижской эмиграции (см. ниже раздел в Гл, 5 «Илья Троцкий и русские масоны»)
После войны, перебравшись уже на жительство в Нью-Йорк, И.М. Троцкий, судя по приведенной ниже переписке его с Алдановым, Буниными и Дон Аминадо, по-прежнему время от времени наведывался в Париж.
«Париж всегда был в моде у русских», — писал в своих воспоминаниях118 поэт и критик «Серебряного века» А. Биск. Русская колония в Париже на рубеже ХІХ-ХХ вв. насчитывала десятки тысяч человек. Здесь подолгу жили меценаты и коллекционеры, политики и философы, антрепренеры и издатели, поэты, художники, музыканты, артисты, многим из которых суждено было стать подлинными звездами мирового искусства (Шагал, Бакст, Дягилев, Гончарова и Ларионов, Шаляпин, Нижинский, Анна Павлова, Стравинский и др.).
Насыщенной была и литературная жизнь «русской колонии». В 1906-1908 гг. в Париже постоянно жили Гиппиус, Мережковский, Философов. В их салоне велись религиознофилософские, политические и литературные споры, читались стихи, обсуждались российские книжно-журнальные новинки. Частыми гостями этих собраний были поэты К. Бальмонт и Н. Минский. Здесь бывали М. Волошин, изучавший в Париже живопись и французскую культуру, и приезжавшие из России на короткий срок философ Н. Бердяев и поэт А. Белый, политические эмигранты — эсеры И. Бунаков-Фондаминский и Б. Савинков.
После революции 1917 г. ситуация кардинально изменилась. Русские писатели и художники, оказавшиеся в этот период за границей, были уже не «вольными странниками», жаждущими новых эстетических впечатлений, а беженцами, выброшенными из своего мира, лишенными родины и привычных опор в жизни. Франция к 1922 г. приняла около 75 ооо русских эмигрантов. К 1930-му, по усредненным оценкам, основанным на данных Красного Креста и Лиги Наций, эта цифра возросла до 175 ооо119.
К середине 1920-х в связи с резким ухудшением экономического положения Германии центр культурной жизни русского Зарубежья перемещается из Берлина в Париж, который с самого начала служил политической столицей эмиграции первой волны. Здесь сосредоточились виднейшие деятели Временного правительства (А. Керенский, Н. Авксентьев, П. Милюков), представители всех партий и общественных движений, оказавшихся в оппозиции к победившему большевизму (от монархистов до эсеров и меньшевиков). К тому же в Париже работала нансеновская комиссия по делам русских беженцев, благодаря которой легче было получить определенный гражданский статус. У эмигрантских партий была общая цель — отстранения большевиков от власти, но совершенно разные взгляды на то, «что произошло», «почему так вышло» и «что делать». В силу этих причин политическая столица «России вне России» жила в атмосфере острых идеологических споров и беспощадной межпартийной борьбы, в которую вовлекались известные юристы, экономисты, историки, публицисты, крупные промышленники и успешные издатели. Разногласия среди умеренных либерально-демократических партий и социалистов разных толков быстро потеряли свою остроту и принципиальность, и они в 1924 г. создали Республиканско-демократическое объединение (РДО), лидером которого стал П.Н. Милюков. Их непримиримыми противниками справа являлись монархисты-охранители и