Читать интересную книгу Ведущий в погибель. - Надежда Попова

Момент истины, Гессе. Озарение…

Сумел раз — оно вернется снова…

— Майстер инквизитор…

На нерешительный оклик Курт обернулся неспешно, сделав шаг в сторону, дабы не стоять на пути у людей и телег, и один из солдат повторил, вскинув руку:

— Майстер инквизитор…

— Да?

Голос звучал ровно, и дыхание не обжигало горло; сегодня снова все далось так легко, так просто, что — непонятно было, отчего не выходило прежде, как прежде вообще могло быть иначе…

— Я прошу прощенья, — довольно неловко пытаясь собрать воедино опасливость и достоинство, продолжил солдат, когда он приблизился, — однако мы тут вас видим уж в третий раз, ну, и вопросы всякие появляются… Позволите?

— Конечно, — милостиво дозволил Курт; в теле поселилась невероятная легкость, былая злость не ушла, но словно отдалилась за запертую дверь где-то в стороне, и теперь не только спокойно дышалось — мысли текли ровно, и все чувства словно сгладились, как разглаживается ткань под горячим железным листом. — Что за вопросы?

— А… что это вы такое делаете?

— Бегаю, — пожал плечами он, и солдат нетерпеливо кивнул:

— Это я вижу, только — для чего? Еще и с пожитками…

— Пытаюсь догнать себя, — пояснил он и, встретив настороженный взгляд, улыбнулся, отмахнувшись: — Забудь… Просто — чтобы не терять форму. Разве вас никогда не гоняли по плацу под дождем и в жару?

— Гоняют, но так то мы…

— Ну, и моя служба, видишь ли, подразумевает готовность к драке в любой момент и с кем угодно; а уж столкнись я с тем, кто обосновался в вашем чудном городе — тем паче, потребуются все силы и все умения. Словом, пытаюсь держать себя во всеоружии… Я смотрю, на меня тут делают ставки, — заметил он, и страж потупился, неловко передернув плечами. — На что именно, если не секрет?

— Ну… вернетесь ли к воротам или остановитесь и войдете в другие, на полпути… А еще спросить можно, майстер инквизитор?

— Гессе, — поправил он и, кивнув на установленные подле привратной башни несколько пустых бочек, уточнил: — Можно?

— Да конечно, — с готовностью согласился тот и, дождавшись, пока он усядется, пристроился рядом, поглядывая на двоих соратников, до сей поры хранящих осторожное молчание. — Майстер… Гессе, а что — правда вот так, не останавливаясь, вдоль всей стены?.. И что — не устаете совсем?

— Ну, отчего же. Инквизитор тоже человек, хотя некоторые в этом и сомневаются. Устаю. Теперь, само собою, не всегда и меньше, а поначалу попросту валился с ног мордой в землю и страстно мечтал околеть на месте. Однако, — добавил он, отозвавшись короткой улыбкой на прозвучавшие в ответ смешки, — с нашим инструктором такой роскоши не жди. Этот поднимет из гроба — со словами «встань, возьми гроб свой и бегом!»…

— Это знакомо… — хмыкнул тот понимающе и, помявшись, продолжил: — Вы вот сказали — «если столкнетесь с тем, кто у нас обосновался»… Это вы про того кровососа?

— Ну, а про кого же.

— То есть, это правда — что вчера нашли не его труп? Это точно? Мне сказали, что вы сегодня в церкви об этом заявили во всеуслышание…

— Заявил, — кивнул он, покривившись, — вот только вашим соседям это до колокольни. Как шлялись по ночам, так, судя по всему, и будут шляться… А что?

— Я… — проронил тот нерешительно; помявшись, вновь бросил взгляд на молчаливых приятелей, посмотрел под ноги, подбирая слова, и неохотно продолжил, вновь подняв глаза к нему: — Я хотел еще вчера сказать… Ну, а утром этот шум возле склепов… и я ничего говорить не стал. А раз так, раз вы так уверены, что он жив… в смысле — что еще бродит здесь, то я скажу. Знаете, я ведь не местный, и мне все эти их задвиги с вольностями… Но — совет платит, и я исполняю службу. Исполняю, как положено, хотя иной раз и не хочется, понимаете?

— Вообще говоря, не совсем, — честно ответил он, и солдат тяжело выдохнул, снова скосясь на собратьев по оружию.

— Вот ночная смена, к примеру, — пояснил он негромко. — Когда надо мотаться по улицам и заглядывать во все эти темные углы, куда человек в здравом уме и по собственной воле ни за что не полезет. Знаете, майстер Гессе, над нами тут потешаются; да это везде так. Я два города сменил, пока здесь обосновался — тоже, думаю, не насовсем; так всегда и везде. Все думают, что ночная стража — это лопухи такие, которые, как только их перестают видеть, тушат фонарь, бросают оружие и спят где-нибудь в проулке. Нет, я не говорю, что такого никто и никогда не делает, только здесь это не всегда пройдет — ульмский совет, он быстро соображает, на кого стоит тратить деньги, а на кого нет, и если толку с тебя мало — собирай пожитки. Да и вообще, я привык делать то, что должен, и делать хорошо. В том смысле… мы тут, в страже, знаем, каково на улицах ночами, даже и безо всяких штригов приятного мало, но мы ко всему привычные, так что, если вы подумаете, что помстилось со страху, или что я недопонял чего-то… Я знаю, как люди выглядят. Как ходят. Насмотрелся; я вот о чем. Чай не новобранец.

— Вот оно что, — понимающе отозвался Курт. — Тогда ясно… Ну, я тебя слушаю. Ты видел что-то? Или, как я понимаю, кого-то?

— Именно что. Кого-то. Не человек это был, майстер Гессе. И как исчез — так тоже люди не делают.

— Давай-ка по порядку, приятель, — предложил он успокаивающе. — Для начала скажи, как тебя зовут.

— Да, — спохватился тот. — Курт Бамбергер, майстер Гессе. Это не фамилия, просто так меня тут называют.

— Тезка, стало быть, — отметил он с усмешкой. — Наверняка добрая примета.

— А вам, вроде, в приметы верить не положено? — осторожно заметил солдат, и Курт пожал плечами:

— Смотря в какие; а в добрые верить хочется всем… Так что же ты видел? И, главное, где?

— У одного из трактиров, — тихо отозвался тот. — Я тогда уже был не на службе — меня сменили, я шел уже спать — ну, и… В общем, дело было так. Иду. Ночь. Никого. И вдруг слышу — шум такой, вроде того, как кто-то сучит ногами по земле — знаете, так бывает, если кого-то хватаешь за руки, и он пытается вырваться. Я, само собой, туда; хоть смена и кончилась, но что ж мне — мимо пройти, если вдруг что?..

— Другие прошли бы, — заметил Курт, и тот покривился:

— Знаю. Я ж говорил — я привык исполнять службу как положено. По-другому не умею… Так вот, свернул я в проулок — это за трактиром, где нашли труп той девахи; я еще подумал, что — а вдруг, чем черт не шутит…

— И как? Пошутил?

— Вот не знаю, — вздохнул Бамбергер. — Потому я и думал, говорить вам или нет… Ну как ошибся, или тать какой резвый попался… Словом, я видел вот что: уходит кто-то прочь, шатается, как пьяный… или, может, вправду пьяный был… и — другой. Быстрый такой. Едва глаз успел уловить. Я ведь всерьез так до сей поры и не уверен — видел ли я вообще что-то; знаете, как свидетель я бы не пошел — не могу поручиться за собственные слова. Имейте это в виду, майстер Гессе. Но и промолчать тоже не могу. Что видел — говорю, в чем не уверен — в том не уверен. Вот так оно.

Курт медленно кивнул, задумчиво глядя под ноги, в подсохшую под солнцем землю. Быстрый, едва глаз успел уловить… Адельхайда? Ее сектор в другой стороне. Фон Вегерхоф? Возможно, хотя…

— Как ты полагаешь, — спросил он спустя минуту тишины, — он тебя видел?

— Не знаю, майстер Гессе. Не уверен, что и я-то его видел… или — что видел то, что думаю. Только было мне как-то не по себе. А мне ведь не впервой вот так, ночами по улицам, даже и в одиночку; я и дома, в Бамберге, служил в страже, потом в Эрфурте… Не тихие городишки, поверьте, я за свои тридцать лет кое-что повидал, я ко всему привычен, но в нем — в нем было что-то… ненормальное. Если, конечно, я вообще его видел.

— Я понял, — успокоил Курт. — Не бойся, брать с тебя показания под присягой я не стану… И было это, ты сказал, позапрошедшей ночью?

— Именно; я потому и не сказал вам ничего вчерашним днем — тогда ведь все говорили, что кровососу каюк.

Позавчера ночью…

Позавчера ночью, если планы фон Вегерхофа не менялись, тот встречался с очередным из своих не вполне легальных поставщиков, и было это на набережной, в двух кварталах от того самого трактира. Навряд ли Александер, приняв груз и растолкав его по складам, кинулся патрулировать улицы. И, судя по всему, напрасно…

— Майстер Гессе, — окликнул его солдат, и он обратил взгляд на собеседника со всей возможной благожелательностью. — Знаете, что я еще хотел спросить… не по делу малость, но…

— Я слушаю, — подбодрил Курт, и тот тяжело вздохнул:

— Я вот о чем хотел… Мой тутошний духовник сказал, что штриг Господом послан этому городу за грехи. Что, мол, еще должны благодарить Бога, что не чума или землетрясение, или еще какая напасть, что — Ульм на себя, мол, еще огребет когда-нибудь, дело времени. Мне, откровенно говоря, эти швабы со своей независимостью самому вот где сидят, наверняка я отсюда свалю вскорости — не могу с ними больше; но только вот… Вы ж инквизитор, так? И я ж вашу проповедь тогда слышал… Что вы думаете? Впрямь за грехи?