боли, упала на колени, ухитрившись при этом не уронить блюдо с рябчиками и тетеревами, которое, едва поднявшись на ноги, спешно водрузила на заранее приготовленное место.
Константин Щаславович прикончил поросенка, заел парой перепелов, запил вином и с довольным видом откинулся на софе, усадив подле себя окровавленную Василису. Похоже, расправа над моим братом пробудила у хозяина Нави аппетит, хотя я не ведала, насколько его могла насытить пища нашего мира, которую он так охотно поглощал.
Потом Бессмертный, словно спохватившись, вспомнил о нас с Левой и с блаженным видом покачал головой.
— Ну и шустрыми же вы, детки, оказались! — констатировал он с улыбкой. — Не ожидал от нынешних отравленных жаждой потребления изнеженных чад такую прыть! Замаялся я тут с вами! Аж похудел!
Он с театральным видом натянул свитер так, чтобы тот плотно облепил жилистую, сухощавую фигуру, подчеркивая выпирающие ребра. Почему этот древний монстр даже в своих владениях так упорно держался за человеческий облик, я взять в толк не могла. Видимо, много веков проведя с людьми, он и сам к нему привык, сочтя более привлекательным и выгодным, так сказать, с маркетинговой точки зрения. С другой стороны, возможно, его первозданный вид просто нес смерть, точно взгляд Медузы, а нас он убивать пока не торопился.
— Я знал, что вы клюнете на мою приманку, — проговорил Константин Щаславович удовлетворенно, вновь сгребая путы и притягивая к себе закрывшую лицо руками Василису. — Этого сосунка, — он указал на замершего в нескольких сантиметрах от пола, словно подвешенного на невидимых путах, Леву, — вела вперед его месть. Другой меня даже удивил. Поверил в тонкие миры ради своей несбыточной и по сути никогда не существовавшей любви. Ну а ты, Марья-царевна, — улыбнулся он мне, точно старой знакомой, — ни за что бы не оставила брата.
Я закусила губу, стараясь не завыть в голос. Если бы Бессмертный не лишил меня возможности двигаться и тем более обращаться, не знаю, что бы я оставила от его покоев. Константин Щаславович тоже, похоже, не знал, поэтому, заметив мою реакцию, довольно прищурился, задумчиво отломил веточку винограда, закинул несколько ягод в рот, попробовал угостить отвернувшуюся от него и упрямо сжавшую губы Василису.
— Когда вы все мои ловушки в лесу обошли, Колобога освободили и до хором моих сестер добрались, я решил, что придется начинать игру заново. Уж царицы-то точно знали, кто ждет вас за рекой Смородиной, и я был уверен, что они найдут способ вас остановить и задержать, не нарушая наш договор. Но эти разряженные курицы оказались глупее, нежели я о них думал. Решили по бабьему своему разумению за ваш счет судьбу своих отпрысков никчемных устроить. Вот ведь дуры — наплодили, теперь не знают, что с ними делать. Я, честно говоря, ожидал более тонких ходов и умелого обольщения. Хотя идея со змеем мне понравилась.
Я слушала, стараясь не упустить из рассказа ни слова, и отказывалась верить своим ушам. Зря мы обижались на цариц и их верную стражу. Владетельные ведовицы, подобно Василисе, не имея возможности высказаться открыто, тоже пытались предупредить о ловушке, ставили нам препоны на пути. Другое дело, что за бесконечные века своего царствования они почти отвыкли от общения с живыми людьми, меря всех одним давно вышедшим из употребления аршином. Да и что могла древняя бессмертная хтонь знать о человеческих привязанностях и чувствах?
— Во время путешествия через Навь вы тоже сумели меня удивить, — продолжал Константин Щаславович менторским тоном руководителя коллектива, разбирающего недавний концерт. — Про то, как попасть на Неведомую дорогу — это же тебе отец подсказал? — дружелюбно повернулся он к Леве, заставив того заскрежетать зубами от бессилия, пока руки и ноги оставались парализованы заклятьем.
Я попыталась одобряюще кивнуть любимому, но не сумела пошевелиться.
— Когда вы меня, точно желторотого воробья, провели на мякине, прокравшись в мои покои, я даже пожалел, что не сумел привлечь таких удальцов-молодцов на свою сторону, — не скрывая восхищения, признался Константин Щаславович. — Да и от стражи моей неплохо отбились. Только как веревочке ни виться, — в голосе Бессмертного зазвенел металл, взгляд сделался испытующим и жестким, — а конец все един. Мимо заветного дуба никто еще не прошел незамеченным. Хотя до пустой скорлупы удалось добраться далеко не всем. Твой отец, — он вновь повернулся к Леве, — был последним, кто сумел решить этот ребус. Я с нетерпением ждал, когда он дотронется до яйца и выпустит меня из ловушки, а тут вы с дружком раньше него постарались.
Константин Щаславович покачал головой, будто вспоминая двоих малолетних оболтусов, которых так легко оказалось завлечь в сети. Лева тихо всхлипнул, шмыгая носом: на подбородок и безрукавку опять стекала кровь.
— Вас, конечно, интересует, где моя смерть? — спросил Бессмертный, поднимаясь из-за стола и подходя к нам вплотную так, что я могла рассмотреть, как в глубине его зрачка закручивается водоворотом никогда не дремлющая тьма. — На этот вопрос я ответ не дам просто потому, что не знаю, — серьезно и веско проговорил он. — Если б знал, жил бы себе спокойно, не искал обходных путей и источников дополнительных ресурсов. Много веков назад, — его взгляд затянулся дымкой воспоминаний, — Иван-царевич нашел заветный дуб и одолел меня в поединке, а иглу, в которой заключена моя смерть, унесла в клюве жар-птица. Долго я копил силы, чтобы вновь выбраться из Нави. До того, как люди паровые машины и двигатель внутреннего сгорания изобрели, мне приходилось тяжко. На одной человеческой кровушке долго не протянешь, а лесные пожары, войны и прочие катаклизмы не каждый день случаются. Все это время я не прекращал поиски иглы. Дошел даже до трех Прях, и они мне сказали, что около сотни лет ее след затерялся. Теперь единственная моя надежда — на золотые яблоки из Ирия, и принести их, Марья-царевна, можешь только ты.
Более омерзительный в своей мужественной красоте, нежели самые уродливые порождения Нави, он осторожно взял меня двумя пальцами за подбородок.
— За время путешествия ты свой дар не только осознала, но и вполне научилась им владеть. Стало быть, до горнего мира дорогу отыскать сумеешь. Мне требуется от тебя самая малость: всего лишь одно золотое яблочко. Согласись, не такая уж большая компенсация за мою смерть, которую твои сородичи однажды у меня отняли и потом потеряли? Русалок и хранителей лесов осталось мало, ресурсы на Земле не бесконечны, мне все трудней их добывать. Тем более что люди в своей неуемной алчности в чем-то даже меня превзошли. Заметь, не я, а они ухитрились всего за сто лет сжечь большую