Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Я приготовила настойку из белого олеандра.
У меня мороз пошел по коже. Белый олеандр – самое ядовитое на свете растение. Как-то на Хейсел-стрит загорелся куст олеандра, и какой-то мужчина, надышавшись дыма, упал замертво. Выпив коричневой жидкости из склянки Скай, мы будем корчиться на полу до последнего вздоха, но недолго.
– Мы уйдем отсюда, даже ценой жизни, – отрезала Скай.
СараЧарльстон встретил меня грозой. Пароход со скрипом вошел в гавань, и небо прорезала вспышка молнии, полил косой дождь, но я все же вышла под навес верхней палубы полюбоваться видом на город. Я не видела его шестнадцать лет.
Вспенивая воду, пароход прошел в устье гавани мимо форта Самтер, выглядел тот по-старому. Вдали знакомым миражом вырисовывался полуостров, белые дома на Бэттери казались размытыми серым дождем. В груди защемило, как обычно при возвращении в родные места, но тут же пришла боль неприятия. Да, город красив, но в то же время беспощаден. Он поглощал человека, делая его частью себя, а кого трудно переварить, выплевывал, как косточку от сливы.
Я уехала отсюда по собственной воле, и все же создавалось ощущение, что город отторгнул меня так же, как я его. Увидев его теперь, после долгого отсутствия, увидев болотную траву, буйно разросшуюся по окраинам, сбившиеся в кучу крыши с наблюдательными площадками, а за всем этим – колокольни Святого Филипа и Святого Михаила, торчащие темными пальцами, я не жалела ни о своей любви к Чарльстону, ни о том, что покинула его. Тем, кем я стала, меня сделали места, где я жила.
Ветер сорвал с затылка капор, и шарф обвился вокруг шеи. Повернувшись, чтобы размотать его, я увидела в окне салона недружелюбного вида пару. Погостив в Ньюпорте, они возвращались домой и приметили меня сразу после отправления из Нью-Йорка. Я старалась держаться особняком, но женщина рассматривала меня с нескрываемым любопытством.
– Вы дочь Гримке, так ведь? – полюбопытствовала она. – Та самая, которая…
Договорить она не успела, муж взял ее за руку и отвел в сторону. Она, видимо, хотела сказать: «Та самая, которая предала нас».
А сейчас они осуждающе смотрели на меня, на мою мокрую юбку и развевающийся капор. Я не сомневалась, что, как только мы причалим, мужчина сдаст меня властям. Кто знает, может, вернувшись, я совершила ужасную ошибку. Я отошла на нос парохода, и тут же прогремели раскаты грома и потонули в шуме двигателя. Чарльстон простил бы своим чадам многое, но не предательство.
* * *Через час после прибытия я отыскала Подарочка. Она шила наверху в эркере, своем любимом месте. Увидев меня, она вздрогнула и, оступившись больной ногой, уронила на пол рабочую рубашку с иголкой и ниткой. Я бросилась вперед, чтобы поймать ее, но Подарочек выпрямилась, и мы оказались в объятиях друг друга.
– Я получила твое письмо, – тихо сказала я на случай, если кто-то подслушивал.
Она покачала головой:
– Но ты вернулась не из-за него, а из-за меня.
– Конечно.
Я подняла рубашку, и мы уселись на диванчик у окна.
На ней был привычный красный шарф. Мне показалось, она почти не изменилась. Те же огромные глаза, только золотистый оттенок слегка потемнел. Такая же миниатюрная. Не хрупкая или бестелесная, а просветленная и сосредоточенная.
Между нами лежала трость с занятной головой кролика, вырезанной на ручке. Она отодвинула ее в сторону:
– Ты ведь приехала не для того, чтобы отговорить нас, правда?
– Это опасно, Подарочек… Я боюсь за тебя.
– А я больше боюсь, что придется остаток дней кланяться твоей матери и расшаркиваться перед ней.
Я громким шепотом изложила ей свой план: уговорить мать продать мне их обеих.
Она горько рассмеялась:
– Угу.
Я не ожидала такой реакции. Вдали, в гавани, маячил пароход, умытый дождем.
Она заерзала на подушке и сказала, чуть дыша:
– Не припомню, чтобы госпожа сделала для меня что-то хорошее, вот и все. А ты приехала издалека – никто другой не сделал бы для меня этого. Так что можно попытаться, и, если она продаст нас, я отдам тебе все, что у меня есть, – четыреста долларов.
– Этого не понадобится…
– Нет, по-другому я не хочу.
Мы замолчали, к лестнице с моим чемоданом подошел Гектор, дворецкий, назначенный Мэри. Он уставился на нас долгим взглядом, от которого мне стало не по себе. Я встала:
– Мне надо устроиться.
– Хорошо, а потом поговори с ней, – прошептала Подарочек. – Но не тяни слишком долго.
* * *Я выжидала четыре дня. Высказывать свою просьбу раньше было бы опрометчиво. Хотелось, чтобы мама считала, будто я вернулась с единственной целью – повидаться с ней.
Я заговорила о своем деле во вторник днем, когда мы с матерью и Мэри сидели в столовой и обмахивались веерами во влажной жаре. Никто из нас, казалось, не торопился прервать затянувшееся молчание. Были исчерпаны все безобидные темы разговора: дождливая погода, впечатляющая железная дорога, проложенная от Чарльстона до Саванны, приглаженная версия Нининой свадьбы, новости про моих родственников, племянников и племянниц, которых я никогда не видела. В надежде на шанс получить свободу для Подарочка и Скай, я не стала рассказывать о своих скандальных приключениях, описанных во всех газетах. Нельзя было говорить и об отмене рабства, Севере, Юге, религии, политике или о том, что прошлым летом город объявил меня вне закона.
– Люди поговаривают, Сара… – нарушила дремоту Мэри.
Она переглянулась с матерью, и я поразилась их сходству. До меня словно докатилось эхо детского одиночества, и я вновь почувствовала себя не такой, как все. В памяти зазвучал голос Бины: «Бедная мисс Сара». Откуда вдруг взялись абсурдные детские переживания?
– Уже вовсю ходят слухи о твоем возвращении, – продолжила Мэри. – Шериф может появиться в любой момент, и, если ты останешься здесь, не знаю, чем мы сумеем помочь. Едва ли сможем прятать тебя как человека, укрывающегося от правосудия.
Я повернулась к матери, она смотрела в сторону веранды. Окна были открыты, и сквозь них донесся тошнотворно густой шоколадный аромат олеандра.
– Вы хотите, чтобы я уехала?
– Дело не в нашем желании, – сказала мама. – Если придут представители властей, я не выдам тебя, нет, конечно. Ты моя дочь. Ты по-прежнему Гримке. Мы только считаем, что всем будет легче, если ты надолго не задержишься.
К моему удивлению, в ее глазах заблестели слезы. Мать располнела, седые волосы поредели, лицо избороздили морщины. Она взглянула на меня и заплакала. Я встала со стула, подошла к ней, наклонилась и неловко обняла.
Она на миг приникла ко мне, потом выпрямилась. Я не вернулась на место, а набираясь храбрости, начала расхаживать от окна к столу и обратно.
– Не буду подвергать вас опасности, уеду на следующем пароходе, но перед отъездом хочу попросить тебя вот о чем. Я бы хотела купить Хетти и ее сестру Скай.
– Купить их? – удивилась Мэри. – Но зачем? Ты ведь не торгуешь рабами.
– Мэри, ради Бога, она хочет их освободить, – пояснила мама.
– Предлагаю тебе любую сумму. – Я подошла к матери. – Пожалуйста. Ты меня этим очень обяжешь.
Мэри встала у кресла матери с другой стороны.
– Мы не сможем обойтись без Хетти, – возразила она. – В Чарльстоне едва ли найдется равная ей швея. Она незаменима. Вторую можно заменить, но не Хетти.
Мама опустила взгляд на свои руки. Ее плечи двигались в такт дыханию, и в душе у меня затеплилась надежда.
– По закону это сделать не так-то просто, – сказала она. – Для освобождения потребуется специальный акт законодательного органа.
– Да, это трудно, но выполнимо, – ответила я.
Казалось, что-то в матери подалось, повернулось ко мне. Мэри тоже это почувствовала. Она накрыла своей ладонью руки матери, наводя между ними мост.
– Мы не сможем обойтись без Хетти. Но надо также и о ней подумать. Куда она пойдет? Кто будет о ней заботиться? У нее здесь дом.
– Это не дом для нее, а тюрьма! – выпалила я.
Мэри сжалась:
– Нам ни к чему, чтобы ты являлась сюда и читала лекции о рабстве. И я не собираюсь оправдываться перед тобой. Это наш образ жизни.
Ее слова разозлили меня. На миг я подумала, что надо бы придержать язык. Но неужели необходимо жертвовать правдой ради целесообразности? Мать поступит так, как посчитает нужным. Почему я находила слова для мира, но теряюсь в родном доме?
Меня словно прорвало – в один миг навалились все годы жизни здесь, сосуществования с несостоятельностью их принципов.
– Ваш образ? Что он оправдывает? Рабство – адская система, его нельзя защищать!
На шее Мэри проступили красные пятна.
– Господь предписал нам заботиться о них, – нервно проговорила она, брызжа слюной.
- Грани пустоты (Kara no Kyoukai) 01 — Вид с высоты - Насу Киноко - Современная проза
- Тот, кто бродит вокруг (сборник) - Хулио Кортасар - Современная проза
- Полночная месса - Пол Боулз - Современная проза
- Сломанные цветы (сборник) - Анна Бергстрем - Современная проза
- Девушки со скромными средствами - Мюриэл Спарк - Современная проза