сидели старшие офицеры фашистов. От «кюбельвагена» осталась лишь куча железа, смятая танком в большую лепёшку. Под весом «тридцатьчетвёрки» двигатель и оба моста вдавились в дорогу и почти не выступали наружу. Сорванные со ступиц колёса лежали вокруг этих жалких остатков.
Первым делом, Олег начал искать что-то съестное, а заодно, собирать гранаты с деревянной внушительной ручкой. Свои боеприпасы они израсходовали на фашистский конвой, и не мешало бы снова пополнить запасы.
Павел занялся другою работой. Он подошёл к уцелевшему грузовику и осмотрел его раму. Он нашёл заправочный бак с откинутой крышкой, принюхался к большому отверстию, открытому настежь, и услышал резкий запах бензина. Парень придвинул ухо к листу тонкой жести, постучал по ней костяшками пальцев и чутко прислушался. Судя по гулкому звуку, который возник от ударов, внутри было пусто.
Боец огляделся вокруг, заметил останки разбитого дощатого борта, и поднял с земли длинную щепку. Он сунул обломок в широкую горловину металлической ёмкости, опустил до самого дна и тут же вынул наружу. Оказалось, что конец деревяшки слегка потемнел от пропитавшей его, светлой жидкости.
«Получается, — успокоил себя миномётчик, — внутри есть немного бензина».
Он глянул под ноги и заметил отрезок тонкого шланга. С помощью резиновой трубки фрицы забрали отсюда весь нефтепродукт. Выходит, если там и осталось хоть что-то, то только на донышке. Фашистский водитель не смог его «высосать» и оставил, на месте.
Значит, придётся пробить тонкую сталь, слить последние капли в канистру и идти к другой уцелевшей машине. Глядишь, и удастся собрать хоть немного. На каждом литре горючего можно проехать десять километров дороги, а то и побольше. Всё лучше, чем тащиться пешком.
Возникает вопрос, как это сделать? Внутри накопились пары легко воспламеняемой жидкости. Начнёшь пробивать днище бака, может возникнуть незаметная искра. От неё вспыхнет топливо и грохнет так сильно, что разорвёт железную ёмкость на десятки кусков. Ну, а они, в свою очередь, убьют к чёртовой матери, стоящего рядом бойца. Можно выстрелить из винтовки метров с десяти — двадцати, но пуля будет горячая, и тоже начнётся пожар.
«Нужно взять латунь или бронзу», — вспомнил Павел советы инструктора по вождению автомобиля, у которого он учился в Самаре. Парень пошарил взглядом вокруг и увидел прямой кусок жёлтой трубки, лежавший в пыли.
На одном конце была железная гайка, другой оказался срезан под острым углом. Скорее всего, фашисты сняли с машины запчасть, увидели топливопровод, перерубленный каким-то осколком, свинтили его и бросили в пыль.
«Им он оказался не нужен, а мне пригодится». — подумал боец, поднял находку, нашёл пустую канистру, а к ней железяку весом почти в килограмм. Он быстро вернулся к машине и положил всё на землю. Парень подвёл острую трубку к той части бака, что оказалась ниже всего, приложил остриё к жести и ударил по другому концу своим «молотком».
Прочная бронза прошила тонкую сталь, но, как и рассказывал дотошный инструктор, не вызвала появление искры. Павел выдернул свой инструмент из днища массивного бака и подставил принесённую ёмкость. Из пробитой дыры потекла тонкая струйка бензина. Горючего набралось чуть менее литра, но и это было неплохо.
Красноармеец закрыл большую канистру, собрал всю оснастку и вернулся к своему экипажу. Он сложил все предметы в коляску и увидел там с десяток фашистских гранат, которые собрал командир. Боец невесело хмыкнул: «Лучше б сержант принёс сухарей».
Забравшись в седло, Павел проехал вперёд метров на сорок, затормозил, слез с мотоцикла и обошёл со своим инструментом все автомобили, что находились поблизости. Он слил один или два литра бензина, продвинулся немного к востоку и сделал ещё одну остановку. Боец быстро провёл нехитрую операцию по добыче горючего и двинулся дальше.
Сержант шёл следом за ним, лазил во все кузова, рылся в помятых кабинах машин и осматривал ящики и вещмешки, которые валялись вокруг. Он собирал в пустой «сидор» всё, что походило на пищу. Мол, на привале, потом, разберёмся.
К маленькой роще, где лежали покойные фрицы, он даже не стал подходить. Во-первых, живые «камрады» уже обыскали убитых и выгребли всё, что у них было ценного.
Во-вторых, слишком ужасное зрелище представляло собой большое количество мёртвых, лежавших рядами, как на витрине. И, в-третьих, трупы уже сильно воняли. Как ни крути, а после внезапной кончины, они столько часов провели на сильной жаре. Разложение тел пошло бурным темпом.
Как ни спешили бойцы, но осмотр длинной колонны фашистов занял у них более часа. Наконец, красноармейцы всё же покончили с таким неприятным, но удивительно нужным для выживания делом.
За это долгое время, Павел слил литров пятнадцать бензина и набрёл на канистру, в которой хранилась питьевая вода. Правда, она оказалась неполная, но и половина такого объёма тоже неплохо. Обе тяжёлые ёмкости он принёс к мотоциклу и сунул в коляску.
Олег набрал штук двадцать гранат, но больше искать, почему-то не стал. Видно, решил, что и этого им за глаза. Зато принёс два новеньких на вид карабина и ящик на девятьсот зарядов к оружию.
— Всё равно мы едем пустыми, — объяснил парню Олег. — Истратим припасы для «шмайссеров», возьмём в руки «Маузер».
«Ну и куркуль», — уважительно подумал боец. Он вспомнил о том, как сомневался, стоит ли что-нибудь брать у погибших товарищей? Павел покачал головой и завершил свою мысль: «Куда мне до него».
Красноармейцы отъехали от места разгрома колонны на два километра, укрылись в ближайшей промоине и осмотрели, собранные у фашистов трофеи. Оружием и боевыми патронами бойцы обеспечили себя до отвала. Стреляй, сколько влезет.
С пищей у них получилось значительно хуже. Сержант отыскал две жестянки консервов привычной цилиндрической формы. К ним он добавил три небольшие коробки из рифлёного светлого сплава, тонкого, словно бумага.
Они не походили на банки нашей тушёнки, оказались разных размеров, а их габариты не превышали половину ладони. Алюминиевые упаковки выглядели удивительно плоскими, словно кирпич, а все их углы были хорошо скруглёны.
Сержант нашёл четверть буханки чёрствого хлеба в прозрачной разорванной плёнке. На ней стояла давнишняя дата — 1939. Ещё он обнаружил несколько надкусанных шоколадок со следами фашистских зубов и два бумажных пакетика простых сухарей. Надпись на них сообщила, что внутри «Knackebrot».
Отыскались ещё какие-то большие таблетки и кубики под названием «Maggi» и «Knorr», пакетики с кофе, чаем и пряностями. А так же, мятые тюбики из алюминия, в которых находилась тягучая масса с запахом сыра, и круглые или кубические упаковки из плотной бумаги с непонятным советским бойцам содержимым.
«Пока не откроешь их, не