Разговор затих, но теперь необычная, опасная химера заняла и мои мысли. Поэтому вместо того, чтобы вернуться к своим делам, я поискала характеристику арванов и чиртериан в сети. Быстро выяснилось, что Шас не обманул. Даже в том, что чаще всего арванов выявляли уже после того, как они сами заявляли о своей принадлежности к этому народу, а потом данный факт оставалось только подтвердить с помощью экспертов. Поскольку эксперты (почти всегда те же арваны) запрашивали за свои услуги, в том числе распознавание себе подобных, немалую плату, всех разумных поголовно проверять было слишком накладно. Создавалось впечатление, что цена намеренно завышена с целью облегчить сородичам маскировку. Судя по прочитанному, арваны были жестокими, мстительными, но расчётливыми и очень умными существами, чья цивилизация пошла по биологическому пути развития и достигла на нём удивительных высот.
Вторые, чиртерианы, ярко выделялись личным могуществом — в первую очередь необычной скоростью реакции и устойчивостью к некоторым воздействиям. А ещё невоздержанностью, агрессивностью и таким поведением, которое скорее характерно для буйного сумасшедшего, чем для разумного существа. Почитав про чиртериан, я поняла, что они считаются гораздо менее способными к сотрудничеству, чем арваны, да и вообще слабо вменяемыми существами, встреча с которыми представляет серьёзную угрозу для жизни. Нет, судя по найденным материалам, в Тартаре встречались чиртерианы, с которыми можно общаться, но для своего вида эти особи являлись исключением, а не правилом.
Новые сведения не вдохновляли и не подталкивали к общению с шапочно знакомой химерой. Скорее наоборот. А если учесть, что обычаи обоих вышеназванных видов большинству других казались дикими и вызывали отторжение, не удивительно, что любви ни к тем, ни к другим не наблюдалось. Если профессионалов из народа арванов ещё ценили и уважали в роли генетиков и прочих специалистов биологических или медицинских отраслей, то чиртериан вообще старались по возможности избегать. К слову, несмотря на то, что оба этих вида считались редкими, они были очень прославлены и известны… особенно в негативном плане.
Немного поразмыслив над пугающими описаниями (по крайней мере. пока опасная химера по поведению казалась вполне спокойной и вменяемой), я решила поискать информацию насчёт второй половины меня (благо уже знала, как называется этот народ). И снова обнаружила отрицательную характеристику. Свекеры считались ещё более редким, встречающимся только в единичных экземплярах и малоизвестным видом. Из найденного удалось понять, что он очень устойчив к биологическим опасностям, но при этом необычайно требователен к некоторым внешним условиям — по этой причине попавшие из Вне свекеры быстро погибают. А те, что остаются в живых, чаще всего ведут себя, как буйно-помешанные. Или, судя по отдельным записям, такими и являются — в смысле, сходят с ума.
Почему-то стало очень обидно за такое нелестное описание той, что является лидирующей личностью. Хотя… может, в сети вообще обо всех видах мнение плохое, а я переживаю. Надо проверить. К сожалению, описание homo sapiens (кстати, кроме него обнаружилось немало других homo) оказалось достаточно адекватным. Обычный, распространённый вид со средней склонностью к видизму, чуть повышенной агрессивностью, возрастающей в условиях перенаселения, и нормальной приспосабливаемостью. Кстати и особого негатива против людей, как вида в целом, не видно. То есть он есть — иное было бы странно — но не больше, чем ожидалось. По крайней мере, нет такого, чтобы пришлось искать, прежде чем обнаружить хотя бы относительно нейтральный отзыв. Вполне нормальное отношение… в отличие от вида, к которому принадлежала вторая половина меня и обоих составляющих опасной химеры.
— Шас, а ты был знаком с homo sapiens и свекерами? — поинтересовалась я, оторвавшись от компьютера. — В смысле: был ли знаком до того, как попал в Чёрную Дыру?
— С людьми можно сказать, что да. Хотя общаться довелось с другими видами, а о sapiens только слышал. О свекерах не знаю — наверное, они жили в другое время, в другом месте или просто были малой цивилизацией, возможно, ещё не освоившей межзвёздные полёты.
— И что ты думаешь о людях?
Опекун пожал плечами.
— Они — захватчики. Их цивилизации чаще всего экспансивны. Но, в принципе, дело с людьми иметь можно. По крайней мере, не сложнее, чем с многими другими видами.
— Угу, — кивнула я своим мыслям.
Судя по всему, Шас не симпатизирует людям, но и враждебности особой не испытывает. Мелочь, а радует.
Прочитанное и услышанное заставило серьёзно задуматься. Судя по описанию, угроза реальна. Но и Шас прав: если бы мужчина вёл себя буйно, то его бы изолировали — а он волен выходить из вольера, когда захочет. Очень странно. И ещё более загадочно выглядит поведение опекуна. Он не обязан покупать химеру и давать ей шанс, не испытывает к ней симпатии, но при этом, судя по всему, склоняется к положительному решению. Зачем Шасу тратить свои деньги (и, насколько я поняла, немалые), если он не получит за них ни материальной компенсации, ни даже эмоционального удовлетворения? Почему и с какой целью опекун готов жертвовать своими интересами ради неприятного ему незнакомца?
Вечером я долго поправляла свою сторону сена. Новая жизнь, и особенно, жизнь в Тартаре, частично сломала старые привычки и стереотипы. Прошло всего несколько месяцев, а меня уже мало смущают обнажённые люди. А уж в том, чтобы посидеть на дереве или земле и вовсе ничего зазорного не нахожу. Может, в том числе поэтому в последнее время ночую там же, где и Шас, а не в закутке с кроватью. На куче сена спать оказалось приятно и удобно, а единственный дискомфорт удалось устранить, притащив одеяло. Что же до отдыхающего рядом мужчины — так даже лучше. Не одиноко. Мы не интересуем друг друга в сексуальном плане, что же до остального… на Земле многие не смущаются лежать в одной постели с кошкой или собакой. Разница невелика.
— Есть ещё кое-что, — тихо заметил опекун перед сном. — Он живуч.
— Ты уже говорил об этом, — напомнила я, зевнув. — Это неудивительно — оба его вида отличаются повышенной устойчивостью.
Шас посмотрел вверх и поудобнее устроился на сене.
— Знаешь, как здесь, в институте, определяют живучесть? Нанося раны, ожоги — сначала небольшие, а потом, если никто не поставил ограничений (как у тебя), вплоть до предела выносливости. Без обезболивания, а порой — и без обработки. А после наблюдают, как восстанавливается тело да какие сдвиги в психике, — голос опекуна дрогнул. — Чем живучее химера, чем устойчивей у неё разум — тем дальше заходят в исследованиях. Нас изучают не просто так. Мы — необычные существа, с редкими способностями, необычным их сочетанием и очень высокой выносливостью. Даже если химера сформировалась из представителей одного вида, она намного, иногда в сотни раз более живучая, чем исходные особи. Если разгадать, почему и каким образом это происходит, то, возможно, удастся повторить. Некоторые даже за треть нашей выносливости согласились бы заплатить огромные деньги.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});