Человек в Генерале уже не боролся с тварью. Наоборот, он хотел помочь, искал выход. А раздираемая на части тварь пыталась выжить. Человек хотел выручить — и, используя ресурсы твари, взводил курок. Тварь, оттирая человека, поспешно возводила стену на пути солнечных лучей. По щекам Генерала текли слезы, тело покрыл холодный пот.
Референт за стеной, потеряв сознание, упал лицом на клавиши своего компьютера.
Курок щелкнул, встав на взвод. Рука потянула оружие из ящика. Тварь включила все резервы, и лицо Генерала страшно перекосилось. Он зарычал — перед его глазами вдруг отчетливо проступило невыносимо яркое пятно на краю стола — след последнего визита Мастера. Убийца! Убийца! Жестокий, холодный, расчетливый, хитрый… Ужас, крадущийся по пятам. Невозможно поверить, что через несколько дней он исчезнет. Скоро прилетит тот, другой, которого боятся даже люди. И раз его проклятые защитники точно знают правду о нас — знает и он. Нельзя допустить встречи. Старший все младшему расскажет. И младший даже может завербовать старшего в помощники. Тогда — конец. В людском исчислении — тысячи, а может, даже миллионы лет пустоты и бестелесности. Небытия. Пока на Земле снова не появятся Те, Кто Откроет Дверь. Их не осталось больше нигде и, наверное, уже не будет. А здесь таких много, им только нужно дать в руки власть. И тогда великое свершится, и Путь будет чист. Но случится ли так? И как горько, что судьбы мира сошлись в руках именно того человека, которого так трудно убрать с дороги. Сколько потеряно времени! Почему я так поздно очнулся? Ну чуточку раньше бы, пока мальчишка еще ни о чем не догадался… О, как горько, как больно, больно же! Мне больно!
Издалека, из глубины здания, спешил на помощь друг. Спасибо, верный товарищ, но ты не успеешь. Я не могу больше так. Мне плохо здесь. И если суждено проиграть, так пусть я лучше не увижу нашего поражения… Генерал приставил ствол к виску, со стоном выдохнул и мягко потянул спуск.
В тишине кабинета раздался звонкий щелчок. С душераздирающим криком сорвавшегося в пропасть Генерал врезался лицом в зеленое сукно письменного стола.
Молодежь «Четверки» на тренировочной площадке с упоением играла в снежки. Гоблин сидел на буме и копался в поясной аптечке, пытаясь разобраться, отчего заедает пружину в крышке. Время от времени он бросал взгляд в сторону Боя, который, согнувшись пополам, с хрустом выгрызал ледышки между пальцев. «Постоянно следи за собакой, контролируй, проверяй. Чуть зазевался — она уже кого-то ест, и виноват в этом ты. Как только завел опасную псину — делай выбор, кем хочешь быть в глазах людей. Хочешь, чтоб считали мужиком, — следи за зверем. Обоих зауважают. Хочешь выглядеть уродом — расслабляйся. Застрелят когда-нибудь. Кого-нибудь».
Бой оторвался от выставленной «пистолетом» задней лапы и потянул носом воздух. К Гоблину вразвалочку, засунув руки за пояс, шел Рэмбо. В Школе средний рост охотника был сто восемьдесят пять, и кличку свою Рэмбо схлопотал именно по этой причине. Он до среднего роста не дотянул верных пятнадцать сантиметров. Из-за этого же, наверное, пес у него был как шелковый. Не дрессированный, а просто задрюченный. Винни даже сделал Рэмбо по этому поводу выговор. Мол, негоже из кавказской овчарки выбивать тягу к инициативе. Эта сволочная порода тем и хороша, что может работать без оглядки на человека.
Сейчас рэмбовский Шах топал в двух метрах позади хозяина, охраняя его со спины. Многие в Школе, подметив такую манеру у Кармы, сочли ее полезной и старались воспитать у своих псов. Все обломались — но только не Рэмбо.
Бой смерил гостей презрительным взглядом и снова вернулся к своей лапе. Рэмбо прислонился к буму рядом с Гоблином и махнул Шаху — садись.
— Что-то будет? — спросил он Гоблина, указывая подбородком в сторону Школы.
Гоблин кивнул. За полтора года охоты он успел привыкнуть к тому, что в Школе траурных церемоний не бывает. Может быть, потому, что зачастую нечего хоронить. Или из-за Мастера, который, по слухам, в принципе не одобряет массовые ритуалы. И сейчас он «дедов» явно не на поминки собрал.
— Угробит он нас всех, — сказал Рэмбо задумчиво. — Чует моя жопа, дело пахнет керосином. Не пора ли нам в отставку, а? Пока не поздно…
— Не дури. Что ты будешь делать там?.. — Гоблин показал. — За забором? Колбасный цех охранять? Вместе с чайниками из Второй Школы…
— Не знаю, — признался Рэмбо. — Но я буду живой. Очень полезно для здоровья.
— Ну, это-то ненадолго. Придут твари и съедят. Ты же знаешь расчеты — за пятнадцать-двадцать лет они выедают весь континент.
— Расчеты делались по максимуму, — усмехнулся Рэмбо. — Это все пропаганда, друг мой. Чтобы держать в узде молодых и лопоухих. А я, например, имею свой расчет. И убежден, что начальник наш затевает авантюру.
— У тебя мало было случаев убедиться, что он ничего не делает зря? — Гоблин начал понемногу злиться.
— Он не умнее нас с тобой.
— Но он гораздо больше знает, согласись.
— Да, — кивнул Рэмбо. — И сейчас все, кого он собрал, тоже будут гораздо больше знать.
— Обиделся, что и тебя не пригласили? — рассмеялся своей догадке Гоблин.
— Нет, батенька, — сказал Рэмбо жестко. — Мне не обидно, ЧТО не пригласили. Я хотел бы знать ПОЧЕМУ.
— Раз не пригласили, значит, ты в этом не участвуешь, вот и все.
— Ты так думаешь? — Рэмбо криво усмехнулся. — А мне вот кажется иначе. Может, именно мы с тобой и все эти гаврики, — он мотнул головой в сторону площадки, — как раз очень даже и участвуем. Может, никто и не участвует ни в чем, кроме нас.
— Ну-ка, объясни, — попросил Гоблин, настораживаясь.
— Ты заметил, как за последний месяц «деды» от нас отдалились, а?
— Ну… что-то с ними происходит, да…
— Этой ночью погибли двое из самых древних. Сам посуди, когда ты проведешь на охоте пять лет безболезненно, тебе не покажется, что ты неуязвим, а? Покажется! И тебе уже не понравится, что ты, такой крутой, можешь воткнуть, как последний чайник. И вот теперь у них совещание, на которое нас не зовут…
— А может, тебе е…альник разбить, а? — спросил Гоблин с безграничным презрением в голосе.
— Ты тоже в Мастера влюбился, — вздохнул Рэмбо.
Гоблин вставил пружину на место, защелкнул крышку аптечки и сдвинул рычажок выброса. Крышка легко отскочила. Гоблин снова ее закрыл, открыл, закрыл, открыл, удовлетворенно кивнул сам себе и вытащил пачку сигарет из отделения, предназначенного для индивидуального перевязочного пакета.
— На, — он протянул сигареты Рэмбо. — Покури и успокойся. Паникер.
— У меня когда-то был разряд по шахматам, — пробормотал Рэмбо, глядя в сторону Школы и игнорируя предложение. — Но с Мастером я сыграть не рискну. Хотя готов повторить, что он не умнее нас. Только вот его логика… Он не человек, понимаешь? Все, что для нас с тобой ценно, для него — пустой звук. Может быть, его таким сделали, а может, он всегда такой был…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});