Читать интересную книгу Неизвестные страницы истории российского флота - Влад Виленов

В июле матрос 2-й статьи Ряполов доложил командиру крейсера, что «на крейсере неспокойно, так как некоторые нижние чины кочегарной команды получают и имеют нелегальную литературу. Купили на берегу в Тулоне оружие, которое держат на корабле, устраивают сходки на берегу, готовятся произвести на крейсере возмущение, убить офицеров и по получении сведений из Архангельска приведут свое намерение в исполнение».

Получив такие сведения, командир корабля капитан 1-го ранга Иванов-Тринадцатый решил произвести обыск. Проведенный обыск ничего существенного не дал, хотя и озлобил команду. Возможно, на этом бы все дело и закончилось, если бы не последующие события.

В.Я. Крестьянинов и С.В. Молодцов в книге «Крейсер „Аскольд“» пишут: «В начале июня кочегар Ряполов сообщил командиру крейсера, что некоторые кочегары собираются на берегу на сходки, получают нелегальную литературу, купили оружие и готовятся устроить на корабле восстание и убить офицеров. Ряполов, недавно судимый за кражу из офицерского погреба, отбывал наказание. Он пояснил, что наказан справедливо, но что другие совершают преступления безнаказанно. Иванов приказал провести обыск в кочегарках, некоторых помещениях и вещах матросов, названных Ряполовым. При этом у нескольких кочегаров и артиллеристов нашли нелегальную литературу и две квитанционные книжки, говорящие, что среди команды производится сбор денег на какие-то цели. Оружие найти не удалось. Иванов поручил инженеру-механику Петерсену провести по делу предварительное следствие».

Через два дня после обыска командир «Аскольда» капитан 1-го ранга Иванов получил письмо, содержавшее послание от некоего русского подданного Льва Виндинга-Гарина, служившего рядовым во французской армии.

На встречах с матросами он выдавал себя за революционера и вызывал на откровенные разговоры. Виндинг-Гарин подтверждал наличие на крейсере революционной организации, никаких конкретных фамилий не называл. Однако давал понять, что при личной встрече мог бы сообщить еще некоторые подробности.

Капитан 1 — го ранга Иванов, не желая лично вести беседы с Виндингом-Гариным, поручил встретиться с ним инженер-механику, старшему лейтенанту Петерсену. При состоявшейся встрече с Петерсеном Виндинг-Гарин заявил, что он якобы командирован во Францию московским охранным отделением для слежки за некоторыми русскими эмигрантами. Случайно в ходе бесед с матросами он узнал, что на корабле ведется революционная работа и в связи с этим по личной инициативе занялся проверкой полученных сведений. Виндинг утверждал, что главными зачинщиками революционной деятельности на корабле являются матросы машинной и кочегарной команд. Матросы этих команд купили на собранные средства револьверы для уничтожения офицеров во время намечаемого восстания. По словам Виндинга, матросы покупали и нелегальные издания. В подтверждение своих слов Виндинг-Гарин передал Петерсену в качестве улики револьвер, который ему передали матросы на временное хранение.

В.Я. Крестьянинов и С.В. Молодцов далее пишут: «Спустя некоторое время командир получил письмо от некого Л.Д. Виндинг-Гарина. Виндинг был русским подданным, служившим волонтером во французской армии. Он просил о свидании по срочному делу. Виндинг до этого не раз бывал на крейсере с разрешения командира и был знаком с офицерами и некоторыми матросами. На этот раз Виндинг сообщил Иванову о готовящемся на „Аскольде“ восстании и объяснил, что он командирован Московским охранным отделением во Францию для наблюдения за некоторыми людьми. Он якобы выяснил, что команда приобрела револьверы, собирала деньги на запрещенную литературу и вела переписку с русскими политическими эмигрантами. Виндинг передал командиру „Аскольда“ четыре письма своего приятеля на крейсере — гальванера Потемкина. Из писем следовало, что тот сочувствует революционным брожениям на корабле, Кроме этого Виндинг вручил Иванову револьвер Потемкина, переданный тем ему на хранение. Предположив, что на корабле готовится что-то серьезное, командир крейсера сообщил об этом в Петроград морскому министру».

Командир крейсера вполне разумно решил проверить личность Виндинга-Гарина. С этой целью он снесся с начальником русской полиции в Париже. Последний сообщил, что Виндинг в полиции на службе не состоит, а является авантюристом, и его показаниям советовал особо не верить.

Этого было достаточно, чтобы прекратить дело, тем более, что первый обыск ничего не дал, а показания Виндинга, даже если являлись правдой, не носили официального характера.

В.Я. Крестьянинов и С.В. Молодцов: «Тем временем инженер-механик Петерсен, продолжающий расследование, виделся с начальником русской пограничной полиции и выяснил, что Виндинг на службе в охранном отделении не состоит и является человеком весьма подозрительным. Встал вопрос, кто он на самом деле: авантюрист-любитель острых ощущений или германский шпион-диверсант?»

Однако старший лейтенант Петерсен настойчиво добивался разрешения произвести повторный обыск у «нижних чинов». Капитан 1-го ранга Иванов уступил настояниям Петерсена и разрешил проведение вторичного обыска.

Результаты повторного обыска, однако, полностью подтвердили слова Виндинга и оправдали опасения старшего лейтенанта Петерсена. В ходе него было найдено несколько нелегальных изданий, Кроме этого, (и это особенно важно!), было найдено три револьвера, из которых один был найден в тюках платья, и его хозяина установить не удалось. Никаких волнений, неудовольствий или тревожного настроения в команде в это время не замечалось, наоборот, команда, зная о возбуждении дела, чувствовала себя достаточно подавленно. Виновных, разумеется, найти не удалось.

Историк В. Тарасов в монографии «Борьба с интервентами на Мурмане» (1948 г.) писал: «В середине 1916 года вся команда по приказу капитана 1-го ранга Иванова была подвергнута поголовному обыску. При обыске были найдены несколько револьверов и список членов революционного кружка в составе 65 человек во главе с кочегаром Самохиным. Члены революционной организации были арестованы».

Первоначально следствие вел Петерсен, а затем оно было поручено специально прибывшему из Петербурга в Париж военно-морскому следователю подполковнику Найденову. Ознакомившись с предварительным следствием и другими материалами, Найденов сделал заключение, что, по его «глубокому убеждению, основанному на данных дела, явного восстания или подготовки к восстанию на корабле не было». Показания Виндинга-Гарина Найденов расценил как провокаторские, а его самого — как авантюриста, который провокацией на крейсере «Аскольд» хотел добиться своего поступления на службу во французскую полицию. Однако в выводах акта дознания подполковник Найденов все же отметил, что «в деле имеются некоторые признаки (?!) подготовления к открытому восстанию на корабле». Характеристика, данная Виндингу Найденовым, весьма любопытна, хотя, возможно, далеко не исчерпывающа.

Командир крейсера после заключения следователя послал доклад морскому министру. В докладе он отметил, «что настоящее дело создано и вдохновлено Виндингом, которому, как недавно прибывшему из России, нетрудно было войти в доверие нижних чинов „Аскольда“ оторванных долгое время от родины, когда они, попадая на чужой берег, вследствие незнания языка охотно идут навстречу всякому земляку или даже знающему родной язык, но что свидетельство его, Виндинга, по делу не имеет никакой доказательной силы, а показания матроса 2-й статьи Ряполова и еще двух-трех нижних чинов, несомненно, были отголоском разговора на корабле нижних чинов по делу, созданному Виндингом, а также, принимая во внимание пребывание крейсера в водах Франции, где при существующей свободе печати произошла бы нежелательная огласка и, вероятно, пачкание русского имени, я не признал возможным нижних чинов, скомпрометированных в этом деле, предать суду, и этих нижних чинов я решил списать с корабля, о чем телеграфно и ходатайствую…».

В списке заподозренных, имевшемся у командира крейсера, числились 69 человек, но Иванов счел возможным ходатайствовать о списании во французскую армию только 23 человек. Опытные матросы были на вес золота, и командир не имел права изымать с крейсера опытных специалистов.

Из хроники событий: «Командир „Аскольда“, рассмотрев представленное следователем дело и заключение, пришел к выводу, что свидетельство Виндинг-Гарина бездоказательно, а показания матроса Ряполова и других были отголоском разговоров по делу, созданному самим Виндинг-Гариным. Учитывая, что при существующей во Франции свободе печати могла произойти нежелательная огласка, Иванов решил замешанных в этом деле матросов суду не предавать, а списать с корабля. Об этом он сообщил команде. Иванов отобрал 28 человек, наиболее нежелательных на корабле, замеченных в общении с политэмигрантами, сборе денег на нелегальную литературу и ее хранении. 9 августа их выслали в Россию на фронт».