– Девочки, а где машина, на которой я приехала?
– Да они давно уехали, – сказала черноволосая медсестра. – К ним вызов пришел, когда вы в туалете были. Они вам привет передали и большое спасибо.
– Пожалуйста, – автоматически пробормотала Валентина и спохватилась: – Погодите, как это так – уехали? А почему меня не подождали?
– Да вы на часы посмотрите! Вы у нас уже сорок минут, а «Скорая» разве может подождать?
– Что ж не предупредили меня? Почему не позвали?
– Да вы в туалете были, я же говорю! – Медсестра отвернулась к зазвонившему телефону.
«Вот и помогай после этого людям! – разозлилась Валентина. – Чертов статус астматикус! Надо было бросить тебя одного, дурака молодого!»
Глупости, конечно. Она не могла Машу оставить без присмотра. И за все это завезли ее в роддом… не слишком далеко от консультации, ничего страшного, – если не учитывать, что ее шубка осталась там, в кабинете. И сумка с деньгами – тоже. То есть ей даже на маршрутке не доехать. Да и как ехать в одном белом халате?!
Окажись она в такой ситуации в любой другой день – позвонила бы Вальке или Долохову. И тот, и другой в лепешку разбились бы, чтобы ее выручить. Но сегодня ни того, ни другого вообще нет в городе. Они отправились выручать из очередной неприятности эту… как ее там… Валентина почувствовала, что начинает ненавидеть Ярушкину Е. Д.
Пусть они только привезут эту особу в ее дом! Пусть Долохов только заикнется, чтобы Валентина тратила на нее хоть одну секунду своего времени! Завтра, между прочим, суббота. И у Валентины выходной. Она возьмет машину и уедет даже на дачу в Лопушки. Причем уедет не завтра, а сегодня же! Проведать, как там их домик, не обчистили ли его. Переночует у сторожихи бабы Паши, с которой они дружны, погуляет по лесу, сходит в сторожихину баньку, которую та обещала натопить к приезду Валентины, – и наплевать ей будет на всех на свете! Ничего, она может себе это позволить. Анечка сегодня сразу после школы отправляется на выходные к бабушке, Валькиной маме. Валентина может быть свободна, как ветер! Пусть Залесский пару дней покукует в одиночестве и подумает о своем несусветном поведении. Позанимается хозяйством, а если останется время – продолжает играть с Долоховым в казаки-разбойники.
А у Валентины будут отгулы!
При мысли о грядущем отдыхе немного прояснилось в голове и отлегло от сердца. Нечего паниковать. Надо выйти из роддома и поймать первого попавшегося «чайника» или такси. Доехать до консультации – и там сбегать за деньгами. А шофер подождет.
Она вышла на крыльцо и, как ни была раздосадована и озабочена, порадовалась светлому небу без малейших признаков сумерек. Весна! Дни все длиннее, это просто здорово! Солнышко сияет над просторным палисадником роддома, двором прилегающей к нему хрущевки, где гуляет какая-то низенькая женщина с двумя малышами. На ней шуба до самых пят – «в пол», как говорят. Тяжеловатая одежда для середины марта. Видимо, женщина сущая мерзляка. Зима-лето, попугай, дразнили таких в детстве. Но Валентина не отказалась бы сейчас от такой шубенции. Эх, как было бы хорошо завернуться в этакое изобилие тепла!
Она сбежала с крыльца и обогнула палисадник. Вот и дорога.
«Приеду в консультацию, сразу чаю горячего выпью, – подумала Валентина, зябко передергиваясь. – Как бы не простудиться. А завтра в бане напарюсь до красноты…»
– Эй! – кто-то дернул ее за полу халата. – Эй, дай денежку.
Валентина осмотрелась – никого. Догадалась опустить глаза.
Крохотный цыганенок в изношенном пальтеце притоптывает рядом, вцепившись в полу ее халата.
Она машинально сунула руки в карманы, но не обнаружила там ничего, кроме мобильного телефона и очечника.
«Дура я, дура, – подумала сердито. – Ну чего я вылезла голышом на холод? Надо было позвонить по мобильнику и вызвать такси. И подождать его в приемном покое. Что-то я совсем плохая на голову стала…»
Но теперь поздно, нет смысла возвращаться. Вон совсем рядом улица, по ней несутся машины.
– Пусти, а? – сказала Валентина, пытаясь вытянуть из чумазых рук цыганенка халат. – Нет у меня ничего, ты уж прости. В другой раз.
– Тебе денег жалко, да? – раздался рядом гортанный голос, и Валентина увидела приземистую, необыкновенно толстую цыганку в кожаном пальто, разорванном под мышками – там, где руки-окорока распирали рукава. – Дай ребенку, будь человеком! А то напущу на тебя такую порчу черную, что никогда не снимешь!
Конечно, все это чушь. А все равно страшновато как-то. Послать бы эту наглую бабу подальше, но…
– Нет у меня денег, ни копейки, – сказала Валентина примирительно.
Но цыганка не хотела мира.
– Врешь, врешь, есть деньги! А ну, покажи, что у тебя в карманах! – крикнула она с непонятной, лютой яростью.
– Что? – Валентина не поверила ушам.
– Выворачивай карманы, живо! – Это тихо, но грозно приказал пожилой невысокий цыган, подошедший сзади и схвативший Валентину крепкой короткопалой рукой за плечо.
Карманы? Но ведь в одном из них лежит сотовый телефон Максима, который у него нарочно забрал Валентин, чтобы жена весь этот день была на связи с ним и Долоховым. Для Максима трагедия расстаться с любимым мобилой даже на день, а если его совсем отнимут?
И что за наглость, в конце концов?! Совершенно распоясались эти попрошайки.
– Карманы вывернуть? – хмыкнула она с максимально возможным бесстрашием. – Больше ничего не хочешь? А ну, мотай отсюда. И пропусти меня, быстро!
Они, казалось, не слышали. Цыган схватил ее за левую руку, цыганка вцепилась в правую, пытаясь вытащить их из карманов.
Валентина билась отчаянно – ничего, ничегошеньки не понимая. Если бы дала себе труд задуматься, может, и не стала бы так сопротивляться. Но дергалась, вырывалась бездумно, при этом бессвязно, сердито выкрикивая ругательства в хмурые смуглые рожи.
Вдруг что-то блеснуло перед глазами.
Валентина замерла.
Перед ней стоял молодой цыган и держал в руке нож.
– Не зли меня, дура, – сказал хрипло. – А то не встанешь, поняла? Брюхо продырявлю – кишки растеряешь. А ну, выворачивай карманы, кому сказано?
Валентина смотрела на него, не веря глазам, не веря ушам.
Внезапно что-то громко, резко свистнуло рядом, и руки, державшие ее, разжались.
Цыганка с воплем кинулась наутек. Пожилой рухнул наземь. Цыган с ножом отпрянул было, но тотчас тоже упал, потому что его ударила по ногам цепь, которой размахивал какой-то высокий смуглый человек. В первую минуту Валентина приняла его за еще одного цыгана, который почему-то не поладил с прочей братвой.
– А ну, пошли вон! – крикнул этот человек с такой яростью, что упавшие вскочили на ноги и, прихрамывая, бросились врассыпную. – Увижу здесь еще раз – перебью, как бешеных собак, ясно?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});