желудка. Казалось, рвота будет продолжаться вечно, но после нескольких сухих спазмов я наконец сумела выпрямиться.
Близился рассвет, за ночь зной рассеялся, день обещал быть чуть более терпимым. Я смотрела на светлеющее небо, пока не почувствовала себя в большей мере человеком, и лишь потом повернулась к Кхаю.
Он был в рубашке с короткими рукавами, под глазами темнели тени, на меня он смотрел со смесью любопытства и тревоги.
– Не смог не вмешаться, да? – спросила я, подмигнув. Выглядела я ужасно, но как-то сумела придать себе вызывающий вид.
– Ты приходила искать меня, – отрывисто ответил Кхай. – Вчера ночью.
– Я… приходила?
– Во сне с зелеными попугаями – владельцами бара в Шанхае. Я услышал тебя и увидел проклятый щит, который ты изувечила. Его я помнил по поездкам на вечеринки к Гэтсби и обратно. Ты сказала, что я тебе нужен, и я проснулся.
– Как невежливо с моей стороны, – пробормотала я, а Кхай возмущенно сверкнул глазами. Из-за меня он совсем не выспался.
– Прекрати! Неужели нельзя просто прекратить, и все? Чего ты хочешь? Просто объясни мне!
Из гаража уже слышался шум, а столкнуться с Джорджем Уилсоном в моем нынешнем состоянии мне не улыбалось, будь даже его жена жива. И он вряд ли обрадовался бы мне или Кхаю, поэтому я разыскала ключи от родстера, небрежно брошенные на пассажирское сиденье, и кинула их Кхаю.
– Вот, – сказала я. – Садись за руль.
Только когда мы миновали испорченную рекламу Т. Дж. Эклберга, я вдруг поняла, что мы едем не обратно в Ист-Эгг, а в Нью-Йорк. Я попыталась было запротестовать, потом умолкла и покачала головой. Мне хотелось домой.
– Да! – спохватилась я. – К твоему сведению: эта машина, кажется, краденая.
Кхай метнул в меня мрачный взгляд, направляя машину к оживленному шоссе. Где-то там должен быть и Ник, спешащий на работу, – если он, конечно, не отказался от этой мысли после бурной ночи.
– Денег для уплаты залога у меня нет, – предупредил меня Кхай. – Платить придется тебе.
Некоторое время мы сидели молча, и я чуть не задремала, но тут он вновь заговорил:
– В пятницу мы уезжаем. Бай добыла нам каюту на «Принцессе Титании», так что мы отбываем.
Почему-то мне стало обидно.
– Так скоро? Вы же говорили…
– Сегодня голосование по Манчестерскому закону, и его наверняка примут, – перебил Кхай. – Родители Бай еще помнят, как были приняты законы о высылке. В то время она лишилась почти всех своих дядей. Потому и хочет, чтобы мы уехали.
Я помолчала, пока его слова укладывались в голове. Манчестерский закон был для меня темой для обсуждения подруг тетушки Джастины; в фешенебельном обществе, где я обычно вращалась, о нем даже не упоминали. Но теперь, когда я сидела в угнанной машине вместе с Кхаем, он казался более реальным, чем когда бы то ни было.
– Ты ведь, наверное, можешь уехать куда угодно, да? – попытался подбодрить меня Кхай. – В Париж или Лондон…
– Об этом я еще не задумывалась, – чопорно отозвалась я, и он рассмеялся, качая головой.
– Счастливая, – с явной обидой высказался он. – Ну, если захочешь разыскать нас, мы направляемся в Шанхай. Вероятно, в попытке противостоять действиям, которые резали бумагу еще до того, как ее изобрели, но тем не менее в Шанхай.
– Вполне возможно, что и разыщу, – ответила я и, поскольку представить себе не могла, что меня вынудят покинуть собственный дом, добавила: – Может, моя тетушка Джастина пожелает сменить климат. Шанхай окажется приятным разнообразием.
Он остановил машину на Парк-авеню и отдал мне ключи, словно взамен тех трех долларов, которые принял, не моргнув глазом. Оба мы выглядели так, что хоть сейчас на свалку. Утренний поток пешеходов раздваивался, недовольно обходя нас, и я задумалась, чем вызвано недовольство этих людей – нашей внешностью или тем, что мы оказались у них на пути. Рядом с Кхаем я более уязвима, поняла я. Когда я одна, то могу сойти за очаровательную диковинку. А рядом с ним превращаюсь в иностранную заговорщицу. Может, поэтому я старалась пореже бывать в Чайнатауне?
– Разнообразием, – эхом повторил Кхай.
– Да. Разнообразием.
Он пожал плечами.
– Неважно, как и почему ты приедешь, только приезжай, – сказал он. Мне подумалось, что он, вероятно, хотел бы выразиться яснее, но мы слишком плохо знали друг друга. И почему-то оба стеснялись.
Он попытался улыбнуться.
– Мы с Бай научим тебя, как правильно резать бумагу, а не кромсать ее, как сделала ты той ночью, – добавил он и ушел, прежде чем я успела удержать его. Умно, подумала я. Если я не отказалась, значит, есть вероятность, что я все-таки преодолею в себе гордость и приеду в Шанхай, чтобы разыскать его.
К тому времени, как я вошла в квартиру и заперла дверь, меня трясло. Я держала голову опущенной, чтобы ненароком не увидеть себя в зеркале у двери, шатаясь, прошла к себе в комнату, усталая настолько, будто не спала несколько лет. Раздевшись, я повалилась в кровать, испачкав белые простыни шлаковой пылью, въевшейся в мои руки, волосы, подошвы и даже в живот.
Интересно, каким будет мир, когда я проснусь, в полудреме подумала я.
Я проснулась в полдень. Манчестерский закон приняли.
Джей Гэтсби был мертв.
Глава 22
Его, конечно, застрелил Джордж Уилсон, и стоял за этим убийством Том, но об этом я узнала некоторое время спустя. Именно Том сказал Уилсону, кто, скорее всего, вел машину в ту ночь, и Том же направил его в дом Гэтсби, где разбитый «роллс» стал единственным доказательством, в котором нуждался Уилсон.
Мне бы хотелось изобразить Тома зловещей фигурой, рукой, держащей оружие, которым послужил Уилсон, но даже эту честь приписать ему я не могла. Том всего-навсего старался выгородить себя, и чаши весов на этот раз склонились не в пользу Гэтсби со всеми его возможностями и перспективами.
Джордж Уилсон явился в особняк в Ист-Эгге, и чугунные ворота не остановили его, а садовые дорожки не сбили с пути. Он застал Гэтсби у бассейна, где однажды я наблюдала, как люди превращаются в роскошных пестрых карпов, скользящих в воде, и, как написали в газетах на следующее утро, дважды выстрелил Гэтсби в голову, а потом отошел за буксовую изгородь и застрелился.
Но еще до того, как я узнала все это, я увидела ликующий заголовок о принятии Манчестерского закона – в тот момент я одна сидела за завтраком, потому что тетушка Джастина в сутки спала не меньше пятнадцати часов. Я сжевала тост, внимательно прочитала статью, а затем позвонила Нику.
– Я хочу тебя видеть, – сразу же заявила я и услышала, как он успокаивается на другом конце провода.
– Я на работе, –