Она не договорила. Сильная рука Ланселота легла на ее губы, и он хрипло зашептал слова любви, которых Корс Кант никак не ожидал услышать из уст кровожадного героя битвы при горе Бадона.
— О! — вскрикнула Анлодда, поняв наконец, что у нее окровавлена губа.
Бард отвернулся и на ватных ногах побрел прочь, гадая, кто следующим предаст его. Артус? Мирддин?
— Корс! — кричала ему вслед Анлодда.
Зачем? Зачем ему возвращаться в эту жизнь, где только похоть и кровь?
Юноша, пошатываясь, брел к лестнице. Глаза его были сухими, но чувствовал он себя так, словно сам Гефест ударил его по голове молотом.
— Остановись, паршивец! — кричала Анлодда. Она бросилась за ним, забыв о том, что обнажена, но Корс Кант шел, не оборачиваясь.
Войдя в триклиний, содрогаясь от чувств, которым он не смог бы дать названия, он нашел взглядом Бедивира… Тот нахально ухмыльнулся.
Корс Кант на ходу схватил со стола глиняный кувшин и запустил им в Бедвира. Тот поймал кувшин и мерзко расхохотался. Пирующая толпа эхом подхватила его хохот.
— Она принадлежит ему, а он — ей, — проревел Бедивир, явно намекая на Ланселота и Гвинифру. — И никогда не будет иначе!
Корс Кант наконец расплакался.
«Этому подонку даже дела нет до меня и Анлодды. Ему только не хотелось, чтобы Ланселот изменил Гвинифре, и все!» Бедивир склонился к столу, вытянул шею.
— Скажи своей шлюхе, чтобы держалась подальше от Ланселота, ты, блоха!
Корс Кант в безотчетном порыве выбросил перед собой руку и коснулся пальца Бедивира. Тот отдернул руку так, словно обжегся.
— Не прикасайся ко мне, колдун! — вскрикнул он злобно и испуганно.
— Почему? — язвительно поинтересовался бард. — Боишься, что я воскрешу тебя из мертвых, да?
Бедивир напоследок еще разок обозвал Корса Канта блохой, протолкался сквозь толпу пирующих и ушел из зала.
«Я мертв. Я никто. Они все знают…» Пытаясь что-то увидеть сквозь океан слез, Корс Кант побрел к парадному входу. Он шел, и ему казалось, что толпу пирующих засасывает в пол, словно воду в прибрежный песок. Все словно исчезали, таяли от его прикосновений.
Ничего не видя перед собой, он на ощупь нашел дверь и выбежал в ночь.
Глава 38
— Так это была шутка? — спросила Гвинифра и скорчила разочарованную гримаску. — Сначала ты бросаешь меня в печь, чтобы я размягчилась, а потом швыряешь в холодную воду. Но ведь железо в промежутке куют!
Она по обыкновению острила, но было видно, что она задета за живое и сильно обижена.
— Нет! Нет, любовь моя! — оправдывался Питер. — Я.., я просто учил Анлодду тому, как…
— Но ты послал за мной! И что же? Я пришла и увидела тебя, этого барда и свою вышивальщицу, и решила; что это подарок мне!
— Я за тобой не посылал, — покачал головой Питер. «Вот это ты зря ляпнул, парень!» Гвинифра сдвинула белесые брови. Она была не глупее, чем, скажем, Мерлин Монро, и тут же все поняла.
— Мой супруг сказал мне, что ты хочешь повидать меня. Наверное, решил угодить мне.
— Но на пиру ты даже не разговаривала со мной!
— С тобой? Разговаривать с рыцарем, чье копье — из вялой спаржи, и который предпочитает вышивальщицу принцессе? Ты шутишь, сенатор Галахад!
Она отвернулась, лицо ее превратилось в непроницаемую маску. На миг Гвинифра стала.., царственной. «Гранд-дамой».
«Внимание, опасность! Ради Бога, дружище, разберись ты со всем этим раз и навсегда!» — Я.., просто я отвлекся, любимая. Думал я только о тебе! «Ведь это чистая правда».
— Честно?
— Честно.
Гвинифра посмотрела на Питера. Губы ее искривились от отвращения.
— Ты думал обо мне, когда сжимал в своих объятиях простолюдинку? А она еще была в моем платье!
— Она не… — «Я должен был хранить тайну? Не припомню. Да и какая разница?» — Любовь моя, она не вышивальщица. Она — дочь Горманта, принца Харлекского.
Гвинифра молча смотрела на Питера, ожидая продолжения.
— Она принцесса?
— Самая настоящая.
— Вышивальщица?
— Да.
— Моя вышивальщица? Анлодда из Харлека?
— Именно.
— Дочь принца Горманта?
— Наконец ты все поняла, любовь моя.
— Стало быть, она особа высокородная, как и мы с тобой?
— Верно.
— Значит, ты можешь же.., жениться на ней?
— Да, — кивнул Питер и отстранился. — Нет! Любимая! Я не хочу жениться на Анлодде! Я хочу взять в жены… — Он запнулся. Получалось глупее не придумаешь. Что он мог сказать? — «Я хочу взять в жены тебя, моя прелесть, тебя, жену Dux Bellorum?» Гвинифра опустила подбородок на сложенные руки и долго молчала.
Наконец она заговорила, но голос ее звучал тихо и отрешенно.
— Ты не можешь жениться на мне, единственный мой, ибо я уже замужем. Но жениться тебе следует, ведь кто-то должен заботиться о сохранении твоего очага. Возможно, твое копье указало тебе верный путь, Ланселот. Возможно, твоя судьба — Анлодда, принцесса Харлекская.
— Но я не люблю Анлодду. Я люблю тебя. Гвинифра недоверчиво глянула на Питера.
— Любишь? При чем тут любовь? Ты думаешь, я по любви вышла замуж за Артуса? Тут все дело было в государственных интересах. Он дает мне полную волю, а я даю ему право развлекаться с мальчишками-воинами. Славно, не правда ли?
Но если он послал меня сюда, чтобы я наблюдала за тем, как ты возлежишь с другой, значит, он предупреждает меня, советует: «Остынь!» Я смутила его. Быть может, я спутала его планы договора с Меровием. Король — такой моралист, ну да ты, наверное, и сам знаешь.
— Быть может, тебе пора что-то решить, Гвинифра? — «Матерь Божья, что я такое говорю? Что я делаю? Я здесь для того, чтобы разыскать Селли Корвин, а не для того, чтобы соблазнять принцессу».
И все же… Всю свою жизнь Питер верил: каждого мужчину и каждую женщину на свете где-то ждала единственная истинная любовь. Они могли встретиться и не узнать друг друга, и тогда это была бы подлинная трагедия. Но они могли встретиться, узнать друг друга и сжать в объятиях… А это.., это триумф!
Но они могли встретиться и тогда, когда кто-то из них не был свободен. Что тогда? Что она выберет? Любовь или долг?
Такая судьба подобна агонии. Агонии ожидания — что решит твой возлюбленный или возлюбленная. От их решения зависело — жить тебе счастливо и возвышенно или умереть. Гвинифра кивнула.
— Этого я страшусь более всего. Любимый мой, я не знаю, что избрать.
Питер ощутил прилив бешеной страсти. Наверное, снова рвался на волю Ланселот, готовый задушить Гвинифру в объятиях. Питер сжал кулаки, скрестил руки на груди, словно мертвец, обхватил себя с такой силой, что чуть не задохнулся. Сердце его бешено колотилось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});