— Знал бы ты, Бобзи,[137] как забавно выглядишь сейчас! — воскликнула Лесли. — Ты похож на провинциала, который впервые в своей жизни увидел голливудскую кинозвезду. Ничего не поделаешь, привыкай: Париж есть Париж! Итак, мы идем? — уже другим, деловым тоном спросила она.
Луис бросил взгляд на часы:
— Да, пошли.
Через час они были на обусловленном месте на улице Опера де Пари. Луис и Лесли не знали, кто из разведчиков может выйти на связь с ними, и потому глазам своим не поверили, когда, как в волшебном сне, перед ними появились их старые знакомые Джонни и Твен. Лесли, забыв о конспирации и предусмотренном пароле, бросилась им навстречу:
— О, Боже! Вот уж действительно — пути Господни неисповедимы! — воскликнула она, обнимая Семенова, — как-никак они не виделись целых три года.
«Ни хрена себе конспирация!» — глядя на них, подумал Яцков.
Чего только не случается в разведке! Разведчик постоянно находится в напряжении, держит себя «на взводе», а потом неожиданно дает волю обычным человеческим эмоциям.
Оставив Семенова, Лесли повисла на шее Яцкова.
Так они и стояли вчетвером, обнявшись, почти в самом центре Парижа, и никому в голову не могло прийти, что эти люди являлись членами одной из наиболее эффективных разведгрупп в Америке, когда-либо действовавших в мире шпионажа.
— Вот это сюрприз так сюрприз! — щебетала возбужденная Лесли, — Ну какие же вы моподцы, что приехали в Париж именно вы. Сказать вам за это спасибо — слишком мало…
— Не надо нас благодарить, Лона, — заметил Яцков. — Эта встреча не составила нам особого труда. Мы же оба работаем теперь здесь. — И, повернувшись к Луису, спросил: — Ну, как настроение, Моррис?
— У меня нет слов! Прекрасно, что мы снова вместе!
— Мы еще долго будем вместе, — Яцков взял его под руку, и они последовали за уше; шими вперед Семеновым и Лесли.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что мы снова будем вместе работать здесь, в Париже? — переспросил его Луис.
— Нет, конечно. Я имел в виду другое.
— А что именно?
— Что мы будем работать с вами в одной разведке.
За оживленным разговором по дороге они не заметили, как оказались на бульваре Распай, как поднялись на второй этаж небольшого уютного кафе, в зале которого никого из посетителей не было,[138] и что стол, за который они сели, был уже накрыт.
Когда бокалы с шампанским были наполнены, Луис негромким, но проникновенным голосом произнес короткий тост:
— За победу! За мир во всем мире!
Обменявшись еще несколькими традиционными тостами, Твен незаметно перевел беседу в деловое русло:
— Чтобы как-то скорректировать на будущее нашу совместную работу, давайте сначала послушаем Морриса, какую «погоду» показывает политический барометр Соединенных Штатов Америки? Джонни рассказывал мне, что когда он уезжал из Нью-Йорка, то уже тогда чувствовалось резкое «похолодание»…
Тяжело вздохнув и почесав подбородок, Луис тихим голосом заговорил:
— И вас, и нас, по-моему, ожидают тяжелые времена. Думаю, что «потепление» теперь уже не наступит…
— Почему вы так думаете? — придвинувшись к нему поближе, спросил Твен.
— Потому что это противоречило бы основному принципу, на котором строится внешняя политика Америки: разделяй и властвуй. В недрах американской политической кухни давно уже сформировалась мессианская идея диктата над всем миром. Это сейчас — главная политическая линия президента Трумэна, разработанная им в директиве о так называемой «лояльности». А если говорить откровенно, то эта его директива направлена на обработку общественного мнения в духе антисоветизма. Вот почему и пошли сейчас разного рода небылицы типа «советской военной угрозы»…
— А может быть, это и хорошо! — прервал Луиса Твен. — Пусть побаивается нас Трумэн и создает всякого рода защитные доктрины. А что касается рядовых американцев, то они, я надеюсь, в конце концов сами разберутся и поймут что к чему. Убежден, что они знают, что советский народ всегда готов прийти на помощь.[139] В этом, кстати, все они могли убедиться во время сражения в Арденнах, когда американские войска, как вы помните, оказались в критическом положении…
— Да, Трумэн, размахивая атомной дубинкой, пытается разговаривать с Советским Союзом как с второразрядной державой. А некоторые дипломаты и журналисты даже открыто призывают к атомной войне против вас…
— Они что… считают, что таког о оружия у нас никогда не будет? — вмешался в разговор Яцков. Затем он перевел взгляд на Лесли и (просил — Ты помнишь, Лона, на последней встрече в Нью-Йорке я просил выяснить, известно ли что-нибудь американской администрации о том, что в нашей стране тоже ведутся работы по атомной бомбе?..
— О, да, я помню ваше задание! — воскликнула Лесли. — Недавно в Нью-Йорк приезжал из Чикаго к своим родственникам Персей. Так вот, он рассказывал, что Трумэн якобы интересовался у Оппенгеймера, когда русские смогут создать свою атомную бомбу. Тот ответил, что он этого не знает. И тогда Трумэн твердо заявил: «А я знаю». Тут уже Оппенгеймер не выдержал и спросил: «Так когда же, если это не секрет?» — «Никогда!» — злорадно ответил Трумэн. Уже из этого, по-моему, можно сделать вывод, что ни политики, ни ученые не располагают никакими сведениями о ведущихся в СССР разработках ядерного оружия. Этот же вывод подтверждают и наши газеты. Журналисты самонадеянно утверждают, что секретом атомной бомбы в ближайшие пять — семь лет будут владеть только американцы. На этом, кстати, они и пытаются обосновать особые права США на руководство всей мировой политикой…
Эта была ценнейшая информация, о получении которой разведчик мог только мечтать. Поступившая, можно сказать, из первых рук, она будет потом непременно доложена Сталину.
— Ошибается господин Трумэн и вся эта… его камарилья, — ехидно заметил Твен. — Будет и у нас своя атомная бомба, причем очень скоро. И появится она как ответ на ваше атомное оружие, которым президент Трумэн уже давно пугает весь мир, в том числе, к великому сожалению, и своих бывших союзников по антигитлеровской коалиции. Я убежден, что от советской бомбы, в отличие от американской, не погибнет ни один человек в мире. Если, конечно, нас никто не тронет! — добавил он с некоторым пафосом и, взяв со стола недопитый им фужер шампанского, воскликнул: — А сейчас давайте выпьем за тех, кто, рискуя собой, помогал нашей стране добывать атомные секреты!
Отпив глоток шампанского, Лесли вдруг задумалась.
— Ты о чем это, Лесли? — встревожился Луис.
— Я подумала о том, почему стала такой агрессивной наша страна после войны? Боюсь, что это не доведет ее до добра.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});