Читать интересную книгу Шесть черных свечей - Дес Диллон

— Вы знаете, отец, я тоже не прочь услышать ответ на данный вопрос. Он меня дико интригует! — объявляет Венди.

Линда радуется неожиданной поддержке. Лицо у Бойля пунцовеет. Теперь он обращается только к Венди.

— Ну уж от вас я этого никак не ожидал. Учительница в католической школе!

— Это абстрактный вопрос, отец. Чисто философский, — говорит Венди.

Бойль знает, что от чисто философской темы никуда не денешься, и в знак прощения одаряет Венди ханжеской улыбкой. За спиной у Венди Джедди корчит рожицы. Смысл у них такой: теперь тебе, когда появишься в школе, не жить. Бойль опять делает шаг к выходу. Но Линда так просто не отстанет.

— Все-таки я хотела бы получить ответ, — говорит она.

Бойль смотрит на часы.

— Ну, хорошо, — вздыхает он. — Есть вещи, знать о которых нам не дано, пока не придет время. Мир тогда еще не был, понимаете ли, готов к знаниям такого… э-э, такого рода. Современники Иисуса знали, что им полагалось знать. И не более того.

В комнате повисает пауза. Все усваивают догмат. Но Линда не дает паузе слишком затянуться. На пике тишины она произносит:

— Просто если бы он сказал им, Христофору Колумбу незачем было бы жопу рвать.

— Донна! — кричит матушка.

— Донна, — укоризненно вторит Старая Мэри.

Бойль застегивает пуговицы на пальто. Он вне себя от бешенства. Джедди тоже решает поучаствовать. Травля священника — вот это развлечение! Забавнее не придумаешь.

— Расскажи ему про Иегову, Венди, — восклицает Джедди.

Венди не обращает на нее внимания. И тогда Джедди начинает петь:

— Иегова! Иегова! Иегова!

Кое-кто подхватывает слова. Бойль окончательно сбит с толку и не видит, как Линда и Донна шепчутся. Плетут заговор.

— Попроси его, — громко говорит Линда.

— Нет, я стесняюсь, — так же громко отвечает Донна.

Донна теперь застенчивая пай-девочка.

— Попросить меня о чем, девушки? — высокомерно осведомляется Бойль.

Чудо

Линда кивает Донне, сидящей в инвалидной коляске. В Линдиной коляске.

— Она боится попросить вас, отец. Не могли бы вы благословить инвалидную коляску Линды? Что-то она забарахлила. Скрипит ужасно, — говорит Линда.

Линде непривычно называть Донну своим собственным именем, но иначе нельзя: может, священник уже в курсе, что ту сестру, которая в кресле на колесиках, зовут Линда. Старой Мэри любопытно, что это они еще затеяли. Ведь можно зайти далеко, а можно зайти слишком далеко. Но оказывается, задуманное просто переходит всякие границы. Выходит, блин, за рамки, на фиг. Старая Мэри поражена.

— Ну, это уж совсем… — Бойль опять рвется к выходу.

Но Энджи толкает коляску поближе к нему. Теперь Донна и Бойль как бы связаны вместе. Священник может либо прийти ей на помощь, либо демонстративно бросить на произвол судьбы. Бойль сдается, достает епитрахиль, целует ее и откупоривает бутылку со святой водой.

— Наклони голову, Линда, — говорит Бойль.

Донна подмигивает Девочкам и наклоняет голову.

— Еще немного.

— Она стесняется, отец, — сообщает Линда.

— Благословляю это кресло, и его колеса, и все его движущиеся части…

— Скрипит, как старая супермаркетовская тележка, отец, — говорит Донна.

— Дабы они легко и беспрепятственно несли Линду взад-вперед. Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

— Ее ноги, отец, благословите ее ноги, — громко подсказывает Линда.

Бойль возлагает длани Донне на бедра. Руки у него слегка дрожат. Причиной тому отчасти страх, а отчасти спермотоксикоз. Одновременно он произносит слова благословения. Звучит совсем неплохо.

— Благословляю эти ноги, дабы Линда могла ходить и свободно странствовать по всем закоулкам нашего рая на земле. Да смилуется Господь над этими ногами и да вернет им всю силу и прелесть, каковыми оне когда-то располагали. Во имя Отца и Сына и Святого Духа. Аминь.

— Аминь, — повторяют все.

— Как замечательно, отец, — восхищается матушка. — Как чудесно.

— Никогда не слышала, чтобы священник говорил такие красивые слова. Разве что на похоронах Мэри Макгинти. — И Старая Мэри вздыхает.

Бойль пакует свои манатки. Девочки с трудом сдерживают смех. Священник уже в дверях, когда Донна кричит ему вслед:

— Я что-то чувствую… По ногам бежит тепло!

— Жми на тормоза! Жми на тормоза! — надсаживается Энджи.

— Тепло наплывает волнами! Пульсирует! Мне кажется, я могу встать, вот что я вам скажу! — восклицает Донна и с усилием привстает.

— Боже Всемогущий! — ахает Бойль.

— Отец… Отец! — взывает Донна.

Опираясь на руки, она таки поднимается с коляски и идет (точнее, ковыляет) к святому отцу, словно симпатичное чудовище. Девочки замирают, единым вдохом набирают в грудь побольше воздуха и исторгают целую какофонию восторженных кличей. Рот у Бойля широко раскрыт, обратившись в черную дыру, и в этой дыре, глубоко во мраке, словно нерожденная галактика, таится его святость, только и поджидая удобного момента, чтобы вырваться наружу и развернуться во всей красе. Вот это, наверное, и есть единственный подлинный побудительный мотив. Он ведь пошел в священники из-за матери. Семья есть семья. Уважение есть уважение. А вот это — настоящее, за этим зовом и следуют все прочие клирики. Да и он сам притворялся, что слышал этот зов. Глас самого Господа Бога.

— Это чудо! — вскрикивает Линда.

Бойль рассматривает свои всемогущие руки, те самые длани, которые несколько секунд назад он возложил на бедра молодой женщины. На те самые ноги, на которых она сейчас ковыляет к нему. Это все руки. Это все вот эти руки.

— Возблагодарим Господа нашего Иисуса Христа! — восклицает Бойль.

Тяжко припадая на обе ноги, Донна подходит вплотную к священнику и падает ему в объятия. Бойль уже до того дошел, что даже не замечает, как ее груди прижимаются к нему. Донна корчит рожи Джедди.

— Бог мой, сколько времени она была прикована к коляске? — желает знать Бойль.

— Долгие годы, отец, — сообщает Энджи.

Все кивают в знак подтверждения.

— Да мне же за это кардинальство дадут. Вполне возможно… очень может быть… — Бойль даже не в состоянии как следует выговаривать слова.

— Чудо. Это чудо, отец, — подтверждает Энджи.

Донна хлопается на пол. Бойль пытается поставить ее на ноги, но она вся как тряпичная кукла, ее руки, как резиновые, болтаются в воздухе — не вдруг схватишь. Бойль делается настойчив. К ним подскакивают Девочки, подхватывают Донну и совместными усилиями усаживают в коляску. Бойль расталкивает их и становится на колени рядом с Донной.

— Попробуй встать, — просит он.

Донна приподнимается в своей коляске, но не может найти опоры. Девочки окружают ее, точно святые на иконе.

— Давай, Линда, — говорит Линда Донне.

Донна делает еще одну попытку — и приподнимается на дюйм выше. Не более того. На лице у нее страшное напряжение. Девочки как бы пытаются встать вместе с ней. Ну же. Ну. Ее зад в двух дюймах над сиденьем. Давай. Давай же, у тебя получится. Бух. Это Донна падает обратно.

— Бесполезно, отец, — шепчет Донна.

Но Бойль не собирается сдаваться. Перспективы карьерного роста открываются перед ним. Как знать, как знать. Папы из Шотландии еще не бывало. Надо действовать.

Он опять достает свои причиндалы для благословения и раскладывает на полу.

— Только не водой, отец, моя прическа!

— Ах да. Хорошо. Ты права, Линда, — торопливо произносит Бойль.

Процедуру благословения он выполняет голыми руками. Ведь, как показывают события, вся сила в них.

— Благословляю это кресло, и его колеса, и все его движущиеся части, дабы они… дабы они… Что было дальше?

— Легко и беспрепятственно, отец, — подсказывает Линда.

— Дабы они легко и беспрепятственно несли Линду взад-вперед. Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

Бойль отступает на пару шагов. Сестры с трепетом ожидают, что же теперь Господь попустит. Бойль медленно простирает руки к потолку и откидывает голову — словно занимается гимнастикой Тайцзи.[31] Затем он медленно опускает руки, и его ладони оказываются прямо у Донны над головой. Когда Бойль испускает свой истошный вопль, Девочки подпрыгивают от неожиданности, а Донна чуть не вываливается из коляски.

— Встань на ноги, женщина!! Тебе говорю, встань!!

Донна старается изо всех сил, но не может возвыситься над сиденьем больше чем на дюйм. Чтобы скрыть смех, Девочки отворачиваются и сморкаются, изображая слезы радости. Религиозный пыл — штука, уже известная Бойлю, и проявления истовости лишают его остатков разума. Чем более безрассудным становится его поведение, тем громче Девочки всхлипывают от смеха. Чем громче делаются всхлипывания, тем больше сходит с ума Бойль. Такой вот порочный круг. Только вертит его веселье и оживление.