Отворачиваем всей группой и открываем огонь на встречном курсе. Заградительным поражаем три «фоккера» — один попадает под трассу моих пушек, второго прикончила пара Погорелова, третьего сбил Валерий Шман.
Несмотря на потери, остальные истребители противника упорствуют, им удается прошмыгнуть к «илам». Но тут начеку эскадрилья майора Рязанова. Еще два стервятника врезаются в землю.
Группа Рязанова, увлекшись боем, отвернула от штурмовиков всего лишь на мгновенье, когда «илы» уже подворачивали домой. Но фашисты тут как тут. Вторая четверка «фоккеров» бросается к штурмовикам.
С КП слышим голос офицера наведения.
— Почему оставляете «горбатых»? Сзади «фоккеры»!..
Быстро поворачиваем и идем на выручку к «илам», с дальней дистанции открываем огонь. «Фоккеры» снижаются и исчезают за лесом.
…Десять групп наших самолетов поддерживают наступление войск 22-й армии на город Освея. Совместный удар назначен на 9.53.
Шестеркой идем развернутым фронтом. Вся группа в одной линии и хорошо просматривается ведущим; ведомые также наблюдают ее и видят действия каждого. Удачный маневр — если противник появится с тыла, спереди или со стороны, командир разворотом всей группы на 180 градусов имеет возможность контратаковать и не дать ему воспользоваться внезапностью для атаки по нашим самолетам, замыкающим строй.
Со стороны солнца в разрывах облаков блеснули знакомые — как бы обрезанные — крылья.
— Внимание, «фоккеры»!
Фашисты приближаются на большой скорости, готовятся атаковать. Командую:
— Разворотом влево на сто восемьдесят, делай раз!
Моя шестерка в несколько секунд развернулась на противника в лобовую. Огонь на встречных курсах из шести пушек заставляет вражеские истребители отказаться от атаки. Один «фоккер» падает, но и наше положение несколько ухудшилось: потеряна высота и максимальная скорость. Преимущества в высоте и скорости сейчас решают все.
Поворачиваем на свою территорию, набираем высоту. Быстро, пока гитлеровцы не увеличили скорость, пристраиваюсь к одному «фоккеру», Виктор Куницын — к другому. Мой противник попадает в перекрестие прицела: вижу опознавательные знаки, кабину, серый, в масляных подтеках фюзеляж. Нажимаю на спуск пулеметов и пушки и отворачиваю в сторону. Пламя лизнуло самолет врага и завихрилось в кабине.
Куницын сбивает второй «фоккер». Остальные, не выдержав напряжения боя, бросаются наутек, как ошпаренные кипятком. Не нравится фашистским воякам, когда их бьют. Кончились их легкие победы.
Что и говорить, врагу уже давно не удается разорвать наш спаянный волей командира строй, уничтожать нас поодиночке. Мы нашли верный способ защиты от внезапных атак.
26 сентября сопровождаем девятку Ил-2. Внизу на дорогах тесно — фашисты не выдерживают, отступают. Штурмовики бьют по ним из пулеметов, паника охватывает завоевателей. Вот остановились, пытаются рассредоточиться колонны автомобилей. Бомбы и реактивные снаряды — «эрэсы» накрывают их.
В воздухе появились четыре «мессера», они проносятся над нами и пикируют на «илы». Штурмовики становятся в оборонительный круг — «кольцо дружбы» — и продолжают громить наземные цели. Мы перехватываем «мессершмитты» и атакуем их на виражах, сверху над «илами». Один из фашистских истребителей, увлекшись излюбленным пике, вдруг попадает прямо в наш круг и, сбитый точной очередью, падает и взрывается в районе Вецпаебалга.
По нам перекатами бьет зенитная артиллерия, ставит вертикальные заслоны. В небе становится черно. Дела неважные. Мы, истребители, набираем высоту, штурмовики маневрируют, но попадают под дождь осколков. Один из «илов» качнулся, из него повалил дым, затем выплеснулось пламя. Линия фронта далеко, до нее не дотянуть…
— Прощайте, друзья! — слышу в наушниках.
Охваченный огнем самолет врезается в фашистскую колонну. Слепящий глаза взрыв — и путь, по которому двигались колонны, словно раскололся. Гибнут гитлеровцы, десятки автомашин разлетаются в разные стороны, все заволакивают дым и пыль.
Третий раз мне приходится воочию наблюдать героический подвиг советских летчиков, последовавших примеру прославленного Николая Гастелло. По-разному гибнут самолеты. Но герои-летчики не умирают. Они уходят в бессмертие.
Бой продолжается. Мы разбиваемся на две группы — одна прикрывает «илы», вторая отражает атаки истребителей.
Запрашиваю по радио:
— «Горбатые», когда закончите работу?
— Уже уходим, — слышу ответ командира.
«Яки» цепью вытягиваются за «илами». Один «мессер», обнаглев, пытается прорваться к ним на бреющем. Догоняю его и даю очередь. Он камнем несется вниз, но вдруг у самой земли выравнивает полет и, явно довольный, удирает. Я с досады грожу ему вслед кулаком. Понимаю: вражеский ас имитировал поражение, чтобы я не преследовал его. Этот прием врага следует накрепко запомнить и бить до тех пор, пока не развалится в воздухе.
В этом бою особо отличился Валерий Шман. Прекрасный истребитель, он уже сбил десять самолетов врага и был представлен ко второму ордену Красного Знамени.
…Миллионы людей погибли, защищая родную землю от захватчиков, совершили великий подвиг, равного которому не знает история. Мы склоняем головы перед их светлой памятью. И печаль, которая возникает при воспоминании об их героической гибели, напоминает нам о долге — быть достойными того дела, за которое они сгорели в огне жесточайшей из битв. Мы склоняем головы перед их мужеством, они навсегда для нас остаются в боевом строю.
…Настала осень. Пожелтели леса, почернели поля. Дороги от частых дождей разбухли, наполнились водой. Погода ухудшилась, затруднив и полеты.
Наши войска продолжали наступательные действия, теснили врага в направлении Риги. Мы ежедневно вылетали на боевые задания, взаимодействуя со штурмовиками, прикрывали их. Но даже в этих условиях все свободные вечера в полку использовались для учебы и отдыха.
Как-то на полевой аэродром прибыли московские артисты. Прилетел и командир корпуса генерал Степан Павлович Данилов.
Мы горячо аплодировали каждому выступлению мастеров искусств. Удивительное явление. Час отдыха будто прибавил нам энергии и сил. Всем нам нравились новые фронтовые песни, стихи, которые привезли артисты.
После концерта в столовой исполнялись сольные номера, звучали песни. Мы подпевали, как могли. Потом Степан Павлович сказал:
— Подождите, товарищи. У нас есть и свои певцы. Послушаем?
— С удовольствием! — зааплодировали гости. — Просим фронтовых коллег.
Пели мы с воодушевлением и очень даже, по-моему, неплохо.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});