конвейере. Моё вмешательство потребовалось всего несколько раз, и то, по незначительным моментам. Министры правда нервничали, иной раз пытались даже голосом подавить профессоров, приходилось даже вмешаться разок, чтобы успокоить такого буяна, настойчиво ласково, но принудительно. Без насилия. После демонстрации силы, пациент сразу понял свою ошибку, и охотно пошёл на контакт. Впрочем, перед тестом, с ними очень серьёзно поговорил Глава, и выбора для них просто не оставил. Или делаете, что вам скажут, или расстаёмся прямо сейчас. В промышленности рук не хватает, для вас мол найдём работу. После такого спича, выкобениваться, обычно, желающих мало. Поэтому и работалось нам с такими людьми можно сказать спокойно.
В ходе проверки, были выявлены процентов тридцать захребетников, непонятно по какой причине занявших руководящие должности. Профессора не занимались обобщением результатов, они только фиксировали данные на компьютере, этим занимался я, и пока только благодаря своему жизненному опыту. Но все данные на этих пассажиров, лягут на стол Главе, и ему самому придётся решать, что делать с этими руководятлами. Но свою точку зрения я ему выскажу. Хорошо хоть, мы не обнаружили шпионов из этих опрашиваемых. Стало быть, ещё раньше в этих стойлах прошлись качественно. Правда, почти все чиновники, не гнушались взятками раньше, а сейчас просто боятся, но некоторые не прекратили своей деятельности, и потихоньку продолжали брать их, тщательно заметая за собой следы. В основном это были как раз те пассажиры, что не по праву занимали свою должность. Конечно, они мне не говорили, что берут взятки, вернее отказывались от этого категорически, но обмануть меня просто невозможно. И вели они себя совершенно спокойно при этом. Они просто не догадывались, что отсутствие датчиков, прикреплённых к открытым участкам кожи, гарантирует их безопасность. От того и врали в открытую. Опять же, с этим явлением разбираться самому Главе, мы только фиксируем происходящее. Но меня заинтересовал один маленький нюанс, и как на него реагировать, я пока не совсем понял. Сейчас я рассматривал уже второй такой случай, опрос проводили с министром обороны Российской Федерации. Первый случай был с министром юстиции. Его мы уже отпустили, ничего серьёзного за ним замечено не было, а над непонятным явлением я хотел поработать чуть позже. Непонятное явление заключалось в чересчур завышенном возбуждении участка мозга, отвечающего за память. С таким я встречаюсь впервые. Сколько до этого я видел людей, но такого ненормального явления я ни у кого не наблюдал. Поэтому я и решил разобраться с этим, благо это был последним опрашиваемым на сегодняшний день, да и вообще последним из команды Главы.
— Скажите, Павел Аркадьевич, — обратился я к нему, когда тест был уже полностью завершённым, — вас головные боли не мучают?
— Нет, — забеспокоился министр, — никогда не мучили. А что?
— А не было ли чего-то странного в вашей жизни, чему вы не могли дать объяснения? — Я внимательно смотрел на него в режиме сканирования, и видел, что он говорит правду, а в момент моего последнего вопроса, он надолго задумался, выбирая моменты своей жизни, это можно было наблюдать, как активируются временами те или иные участки мозга, отвечающие за память, и снова приходя в исходное состояние, не заинтересовав владельца. Но тот участок, который меня заинтересовал, он не затронул. Вот это меня и смутило. Ведь именно этот участок он должен был проверить в первую очередь, конечно, если он помнил о нём. Но как можно о нём не помнить, если он активен. Активен постоянно. Но нет, его он так и не затронул, и через некоторое время сказал:
— Нет, ничего необычного я не могу вспомнить.
— Хорошо, — махнул я головой, — тогда давайте сделаем так. Сейчас вы закройте глаза, и постарайтесь ни о чём не думать. Просто расслабьтесь. А когда я буду вам задавать вопросы, отвечайте на них, не открывая глаз. Сохраняйте спокойствие.
— Да что случилось-то? — Вспылил министр. — Вы можете мне толком объяснить? И вообще, разговаривать с человеком, который прячет своё лицо за маской, это как-то ненормально, не правда ли? Может вы со мной сейчас хотите совершить что-то противозаконное, а я толком и не пойму. Ещё тест этот дурацкий. Вы серьёзно думаете, что он необходим был? Ещё и на камеру зачем-то снимаете. Да если бы я хотел вас обмануть, я бы миллион раз вас обманул. Не имея датчиков, фиксирующих изменений жизненных показаний, отличить правду от лжи невозможно, а ваш тест — это просто профанация.
— Павел Аркадьевич, — перебил я разошедшегося министра, — я не буду сейчас спорить с вами о целесообразности этого теста, для вас это не важно, а по поводу маски, скажу так. Знать меня в лицо для вас смертельно опасно. Всё что мы сейчас делаем, это согласовано с Главой Государства. И если вы хотите оспорить решение руководителя государства, то я вам могу сказать, что, выйдя отсюда, не выполнив всех моих требований, вас отправят в какой-нибудь изолятор, до выяснения всего, что меня обеспокоило.
— Ладно, ладно, — замахал он руками, — я вам верю, и препятствий чинить не буду. Просто мне не понятно, что вы такое могли найти у меня. Неприятно осознавать себя подопытной мышкой, знаете ли. Хорошо, давайте приступим. — Сказал он, и закрыл глаза, откинувшись в кресле, пытаясь расслабиться.
Я дождался, когда активность его головного мозга уменьшится, и попытался при помощи своих щупов, спровоцировать на активную деятельность, то участок, который был в непосредственном контакте с заинтересовавшим меня участком. Он был связан с ним нитями. Как я это увидел? Да просто увеличил в несколько раз просматриваемое, разведя руки в стороны. Такое я проделывал с лёгкостью. Так вот, увеличив изображение, я щупом потревожил участок мозга непосредственно перед непонятным событием, дав на этот участок очень слабый импульс. Министр вздрогнул, но глаз не открыл.
— Что вы видите? — Задал я ему вопрос.
— Я на своей даче, — начал он отвечать, улыбнувшись, — мы празднуем день рождения, мой день рождения.
— Когда это произошло?
— В 94 году, перед тем как я занял пост Министра Обороны. Да, незадолго до этого.
— Кто находится в помещении с вами?
— Жена и сын. Больше никого.
— Что происходило дальше? Рассказывайте.
— Мы посидели втроём, выпили, в какой-то момент, я понял, что выпили мы многовато, потому как, ноги меня уже не слушаются, и жена с сыном, меня отвели на мою кровать. Дальше я уже ничего не помню. Уснул.
В этот момент, как раз активность нитей упёрлась в активный участок памяти, и оборвалась в нём. Тогда я активировал участок, выходящий из этого кластера, и попросил прокомментировать увиденное.
— Я