Возможность для маневра на такой высоте была ограниченна, и Николаю ничего другого не оставалось, как в последний момент внезапно бросить свой истребитель в сторону. «Мессер», словно огненный дьявол, паля из всего бортового оружия, пронесся в каких-нибудь восьмидесяти метрах от хвоста его «кобры», и Николай даже рассмотрел злое, напряженное лицо немецкого пилота за рамкой фонаря кабины.
«Ах ты, гад! Срезать меня захотел», – вскипел Искрин. Он заложил крутой вираж, намереваясь зайти немцу в хвост, который, решив, что с русским покончено, уже пошел на горку, но «кобра», не выдержав такого издевательства, свалилась в штопор. После беспорядочного падения, на высоте около пятисот метров от земли, Николай все-таки вывел машину из штопора и, уже не меняя высоты, они с напарником пошли на свой аэродром.
В землянке командного пункта полка, куда Искрин спустился для доклада, находились командир полка Исаев, его помощник по воздушно-стрелковой службе Покрышкин, недавно назначенный на эту должность, и летчик Никитин, который докладывал о результатах своего полета. В ожидании своей очереди Искрин присел на свободный табурет у стены и стал прислушиваться к разговору. Очень быстро он понял, что Никитин только что совершил вынужденную посадку – посадил свою машину на «живот».
– Где находится самолет? – спросил у Никитина Исаев, подвигая к нему карту на столе. Летчик молча показал пальцем место на карте.
– Хорошо, а в каком состоянии самолет?
– Посадил на «живот» нормально, на мягкую пахоту. Поврежден винт и низ фюзеляжа.
– Ладно, остальное расскажи майору Покрышкину, – приказал командир полка, кивнув головой в сторону сидящего за столом и просматривающего какие-то бумаги Покрышкина.
Никитин подошел и остановился возле майора.
– «Мессы» прихватили? – строго, не поднимая головы от бумаг, осведомился Покрышкин.
– Нет, товарищ гвардии майор, сам подставил самолет под трассу.
– Как подставил, проморгал, что ли? – Покрышкин поднял голову от бумаг и снизу вверх смотрел на Никитина упорным, немигающим взглядом.
– Нет, не проморгал. Отлично видел, как появилась пара «охотников». Предупреждал Старчикова несколько раз: где и что делают «мессера», а ведущий не реагировал – тянул, по-видимому, на свою территорию.
– Он же вел разведку, – вставил Исаев.
– Какая там, к черту, разведка, когда «худые» атакуют, – возразил Никитин. – Надо было принимать меры: уходить или вступать в бой.
– А ты для чего там был? Надо было атаку и отбить, – продолжил Покрышкин.
– Отбить, значит, вступить в бой, что разведчикам запрещено – это во-первых, – стал объяснять Никитин. – Во-вторых, я не имел права принимать решения на бой. Поэтому я ждал решения ведущего.
– А если бы ты имел такое право, что делал бы?
– Ушел бы переворотом, когда «мессера» свалились с высоты, потом продолжил бы разведку.
– У Старчикова радио работало?
– Конечно. Он говорил мне: «Смотри за ними».
– Ну и ты? – Покрышкин улыбнулся.
– Я и смотрел и докладывал до тех пор, пока они не подошли на дистанцию двести метров. Потом решил сорвать их атаку – бросил свой самолет между «мессом» и ведущим…
– Опасно подпускать на двести метров. А если бы он открыл огонь и сбил бы Старчикова?
Лицо Покрышкина опять стало серьезным.
– Могло и так быть. Но я знаю, что «охотники» не стреляют с такой дистанции, поэтому решил подождать…
– Ну и что?
– Сорвал «мессу» прицельную стрельбу по Старчикову. Он крутнул переворот и остался невредим. Тогда второй «месс» пальнул по мне и ушел вверх. Я тоже перевернулся вслед за ведущим, когда стал выводить машину из пикирования, почувствовал – подбит. Ручку добрал полностью на себя, а самолет идет градусов тридцать к горизонту. Так и пошел домой.
– Старчиков тебя прикрывал?
– Нет, один шел.
– Садился как?
– Сначала решил прыгать с парашютом – сбросил дверку, смотрю – подо мной лес. В лес не стал прыгать. Когда лес кончился – высота для прыжка уже была мала. Пошел на посадку без шасси и щитков.
– Самолет что, так и шел под углом?
– Так с углом и шел. Я решил – убиваться, так с музыкой. Резко дал мотору полный газ. Смотрю – самолет вышел в горизонт. Так и сел. Приземлился нормально.
– Да-а… Интуиция, – задумчиво проговорил Покрышкин, потом спросил: – Раньше знал что-нибудь о гироскопе?
– Знал, – замялся Никитин, – ну, например, о гироскопическом моменте винта, о прецессии гироскопа…
– При заходе на посадку, конечно, о гироскопе не думал?
– Нет, разобрался только по дороге, пока добирался до КП.
– Знаешь, что такое интуиция?
– Примерно. – Никитин опять запнулся. – Наверное, можно сказать так – способность к мгновенной концентрации знаний и опыта в нужный момент…
– Вот-вот… Понял теперь, какая цена знаниям? Жизнь! Ясно? Постоянно нужно пополнять знания… Ну ладно, как вообще самочувствие?
– Нормальное, товарищ гвардии майор.
– Ступай. – Он улыбнулся своей широкой, доброй улыбкой. – Да, – бросил он вслед уже выходящему Никитину, – позови сюда Старчикова.
Покрышкин поднялся из-за стола и подошел к Искрину.
– Устал, Николай? – Они не виделись с утра. – Давай докладывай командиру, что вы там нашли.
Искрин подошел к столу командира полка и коротко, по-деловому, доложил о результатах разведки, указал на карте место, где были обнаружены танки. Исаев поблагодарил за проделанную работу и предложил пока отдохнуть.
Когда Николай выходил из штабной землянки, у входа он столкнулся со Старчиковым. «Торопится, – подумал он, – сейчас Покрышкин пропишет ему патефонные иголки для одного места, мало не покажется».
Искрин направился к землянке, где летчики обычно отдыхали между боевыми вылетами. Внутри на топчанах уже лежали несколько человек. Перекинувшись парой фраз с уже отдыхавшим Речкаловым, Искрин достал папиросы и только собрался прикурить, как телефонист объявил: «Командир вызывает – всем бегом!»
– Группа «юнкерсов» в сопровождении «мессершмиттов» на подходе к аэродрому у Красноармейской. Покрышкин, немедленно подымайте группу в воздух! – приказал Исаев.
На аэродроме у станицы Красноармейская базировался один из полков «яковлевых» из корпуса генерала Савицкого. Надо было срочно оказать ему помощь. В воздух поднялись Покрышкин со Степановым, Речкалов с Табаченко и Искрин со Старчиковым. Последний был назначен ведомым в наказание за небрежность, проявленную в предыдущем вылете.
Перед взлетом, на ходу, Покрышкин о чем-то договорился с Речкаловым. Пока шли к Красноармейской, набрали высоту около шести тысяч метров. Как ни торопились, а все-таки опоздали – немецкие бомбардировщики уже отбомбились, но, судя по тому, с какой плотностью зенитного огня они столкнулись, особого вреда бомберы не принесли. Они уже убрались восвояси, а шестерка «мессершмиттов» продолжала крутиться над аэродромом, изредка постреливая из пулеметов.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});