Читать интересную книгу Угроза вторжения - Олег Маркеев

Он перепрыгнул через сетчатый забор, бегом пробежал по дорожке и без стука распахнул дверь на веранду.

Здесь уже все было готово к немудрящему ужину одинокого мужчины. На электроплитке заходился паром чайник, на аккуратно постеленной газетке в строгом порядке были разложены белые полоски сала, половинки соленых огурцов, кружочки копченой колбасы. В центре стола огромная сковородка, до краев наполненная жареной картошкой, еще шипевшей маслом.

Хозяин сидел на табурете, зажав между колен консервную банку, и готовился вогнать в нее нож. Нож был хорош, настоящий финский, с лебединым изгибом клинка, точеными бороздками и мощной рукояткой с ребристой бронзовой нашлепкой на конце. Рука, держащая нож, едва заметно дрогнула и замерла на полпути к банке. Мужик в тельняшке прищурил широко расставленные глаза, ниточка жестких усов поползла вверх, приоткрыв ряд отсвечивающих металлом зубов. Максимов сам прекрасно метал ножи и сразу же оценил качество финки и то, как ловко, почти неуловимым разворотом кисти хозяин перевел нож в положение для броска.

— Срочно связь! — выдохнул Максимов, привалившись спиной к дверному косяку.

Бесконечные мгновения его разглядывали черные, выпуклые, как у моржа, глаза. Максимов представлял, что они видят: куртка перемазана грязью всех цветов, пальцы в бордовых кровяных разводах, лицо белое от боли, в красных полосах ссадин, да еще из-за пояса недвусмысленно торчит рукоять «Зауэра». Но для этого человека он не был чужим — не может быть чужим тот, за кем наблюдаешь больше месяца. Весь вопрос, с каким заданием наблюдаешь.

Как давно понял Максимов, сосед был из военных. Не из тех, кто парится по гарнизонам и близлежащим забегаловкам. Он был из «рейдовиков», это, как несмываемая печать, въедается в тело на всю жизнь. Наверняка, ему не раз доводилось видеть вот таких — словно вырвавшихся с того света, с лихорадочно блестящими глазами, еще не остывших от рейда и требующих срочной связи. Тянуть с выполнением их просьбы приказа было не принято, один черт знает, что может сгоряча начудить человек, побывший в аду. Сейчас Максимов ловил его на этом, как на условном рефлексе, плюс был убежден, что мужик абсолютно не в курсе его полномочий. Момент был острый — пан или пропал, но порой сведения можно добыть только такой кавалерийской атакой.

Наконец, рука с ножом скользнула вниз, клинок нырнул в ножны.

— Повеселился, значит. — Щеточка усов поехала еще выше, но теперь оскал стальных зубов был не такой звериный, с очень большой натяжкой его можно было назвать даже дружеской улыбкой.

Он указал Максимову на табуретку рядом с собой, завел руку за спину, что-то отщелкнул от широкого ремня и выложил на стол радиотелефон.

Максимов, охнув от боли в колене, опустился на шаткий табурет.

«Все, Макс! Ты угадал, — мысленно поздравил себя, беря в руки трубку. На ее боку красовался наляпанный красной краской учетный номер. На семь единиц меньше, чем тот, под которым была зарегистрирована в фирме Гаврилова трубка Журавлева. — Все просто, если думать головой!»

— Номер?

— 969-54-86, — по памяти подсказал хозяин. После первой догадки все должно было пойти по накату, в этом Максимов был уверен. Хозяин дачи не знал, какие полномочия даны Гавриловым тому, за кем он наблюдал. Этого не знал и тот, чей голос раздался в трубке.

— Слушаю.

По этому отрывистому «слушаю» вместо растянутого «ал-ле» Максимов понял, что и этот из бывших вояк. Это было хорошо, не требовалось перестраиваться.

— Слушай внимательно. Говорит сосед по даче. Быстро соображай! Телефон дал тот, кто живет напротив, догадался?

— Понял, — раздалось в рубке после короткой паузы.

— У меня ЧП. Первое, свяжешься с начальником. Ну, на букву «Гэ». Пусть дает отбой тревоге, мы вернулись домой. В полном составе. Второе, мне нужно передать машину. Это не наша «Волга», другая. Понял меня?

— Та-ак. С первым — порядок. С машиной сделаем так. Подгоняй ее в Одинцово на улицу…

— Нет! Забирай сам.

— Не получится. Запомни адрес…

— Слушай, урод! — взревел Максимов. — Через десять минут этой колымаги здесь быть не должно. И еще. Если ты не перебросишь сюда людей, я тебе жопу, на фиг, на фашистский знак порву!! Лично! Ты понял?!

Сидевший рядом усач только крякнул и покачал стриженной под бобрик головой.

— Все, действуй! — бросил Максимов в затихшую трубку и нажал на кнопку отбоя.

— Из каких мы будем? — спросил усач, прищурив свои моржиные глазки.

Максимов скользнул взглядом по его широким плечам, мощной красной шее, груди, распирающей застиранную тельняшку.

— Вторая, глубинной разведки. Прибалтийский округ.

Усач цокнул языком, изобразив на лице максимум уважения.

— Морская пехота Балтийского флота, разведбат, — сказал он, погладив себя по тельняшке.

— Земляки, значит, — кивнул Максимов. Бывший морпех запустил руку под стол, позвенел пустыми склянками и выставил на стол початую бутылку «Пшеничной».

— По сто капель за знакомство?

— Давай, — кивнул Максимов. От тепла притаившаяся боль опять проснулась и теперь грызла каждую мышцу изможденного тела.

Под «ста каплями» морпех понимал большой граненый стакан, налитый до пузыря над срезом.

Максимов помолчал, осторожно поднял стакан, выпил медленными тягучими глотками.

— Вот теперь вижу, наш. — Морпех махом опрокинул в себя стакан.

Максимов не нарушил традиции спецназа — первый пить молча, в помин всех, кому не довелось вернуться с задания. Он пожал протянутую ему ладонь, сильную и цепкую, как клешня.

— Василий, — представился морпех.

— Макс.

— Ты закуси, закуси, парень. — Василий придвинул к нему газету с немудреной снедью. — Сам знаешь жрать, пить и с бабой спать нужно при первой возможности, завтра может не обломиться.

Максимов кивком поблагодарил, сил на разговор уже не было. Присказку эту слышал тысячу раз и тысячу раз убеждался в ее терпко-горькой правде. Завтра случалось не у всех.

Голова от выпитого и запредельной усталости казалась набитой ватой. Сегодня он сделал все, что мог. Только что он вычислил «силовую группу», прикрывавшую их дачу. Морпех был наблюдателем, старший сидел где-то в Одинцове, сами боевики должны были располагаться где-то поблизости. Это можно будет узнать по времени, которое потребуется им, чтобы взять в невидимое кольцо дачу. Главное, что эта группа действовала независимо от основных оперов Гаврилова. Тем более странным казалось то, что непосредственная охрана ничего не знала о ЧП. А Гаврилов, если верить Кротову, демонстрировал бурное беспокойство.

Противно запиликал радиотелефон, и морпех, бросив вилку, прижал трубку к уху.

— Слушаю. Так. И все? Понял. — Он осторожное нажал заскорузлым пальцем на кнопку сброса — все-таки вещь дорогая и казенная — и сунул трубку в чехол на поясе.

— Что там? — поднял голову Максимов.

— Все путем. Ребятки уже в поселке. — Василий встал. — А мне, хоть и остограммленному, твою тачку перегнать ведено.

— Пойдем. — Максимов с трудом, тяжело оперевшись на стол, встал на ноги.

— Посидел бы. Пожевал бы что-нибудь… Вон, водки еще на один заход осталось. На сегодня ты уже свое к работал, тебе и выпить не грех.

— Не, мне в форме быть надо. Там же у нас детсад пополам с домом престарелых.

— Ну не только! — хитро подмигнул морпех.

— И для этого дела форма нужна, — подыграл ему Максимов, с трудом встав с табурета.

На улице успело стемнеть. Холодный ветер гонял вокруг блеклых фонарей мелкую морось, сыпавшую с неба. Максимов распахнул куртку, рванул пуговицу на воротнике, запрокинул голову и до головокружения вдохнул студеный воздух.

— Слышь, Макс, — морпех осторожно прикоснулся к его локтю. — Спросить хочу. — Он уже распахнул дверцу «жигуля», готовясь нырнуть в салон. — Ты это… Погорячился здорово?

— Пятеро, — коротко бросил Максимов, не открывая глаз.

— М-да, — уважительно покачал головой морпех. — Иди в дом, братишка, ворота я сам закрою.

* * *

Гаврилов примчался на дачу через сорок минут. С Журавлевым говорить было бестолку, после уколов Инги он уснул тяжелым больным сном. Попробовал было потребовать Максимова в кабинет для отчета, но посланный за ним Костик вернулся красный, как рак. Максимов семиэтажным матом выгнал его из сауны. Пришлось Гаврилову унять свой гонор и сидеть в предбаннике, через приоткрытую дверь выспрашивая подробности налета у Максимова, неподвижно лежащего на полке. Сообразил, что у Максимова сейчас хватит ума, вернее, его полного отсутствия, чтобы молча повыкидывать из окон всех, кто попробует ему помешать приходить в себя.

По его вопросам Максимов понял, что в общих чертах Гаврилов в курсе происшествия, значит, круги по воде уже пошли. Очевидно, краснознаменная московская милиция уже который час дружно стоит на ушах.