Читать интересную книгу Танец смерти - Линкольн Чайлд

– Кто-то ночью ограбил «Астер-холл», – задыхаясь сказал Эштон. – Вынес все. В разгар вечеринки.

– Все? И Сердце Люцифера?

– И Сердце Люцифера.

– Но как?

– Никто не знает.

– Я думала, что «Астер-холл» неуязвим.

– Так утверждали.

– Отойдите назад и стойте справа! – орал полицейский. – Через минуту вас впустят!

Эштон скорчил гримасу.

– То, что нужно наутро после пяти бокалов шампанского.

«Скорее после десяти», – подумала Нора, вспомнив, как вчера веселился Эштон.

Полицейские и музейные охранники проверяли удостоверения, задавали вопросы каждому сотруднику, затем отправляли в следующую огороженную зону перед входом.

– Подозреваемые есть? – спросила Нора.

– Нет. Хотя полиция уверена, что у грабителей имелись помощники среди сотрудников.

– Удостоверение! – гаркнул ей в ухо полицейский.

Она порылась в сумочке и снова показала удостоверение. Эштон сделал то же самое.

– Доктор Келли? – спросил коп.

Другой полицейский отвел в сторону Эштона.

– Могу я задать несколько коротких вопросов?

– Пожалуйста, – сказала Нора.

– Вчера вечером вы были в музее?

– Да.

Он что-то у себя отметил.

– В какое время ушли?

– Примерно в полночь.

– Пока все. Пройдите туда. Как только будет возможно, мы откроем музей, и вы приступите к работе. Мы свяжемся с вами позднее, чтобы назначить время встречи.

Нору отправили ко второй толпе. Она слышала, как Эштон позади нее повысил голос. Он требовал, чтобы ему объяснили его права. Кураторы и другие музейные работники били в ладоши, чтобы согреться. Дыхание поднималось вверх морозным облачком. День был серым, температура – чуть ниже нуля. Повсюду слышались недовольные голоса.

Нора услышала шум с улицы и посмотрела. Журналисты неожиданно пошли вперед с камерами на плечах и длинными микрофонами в руках. Она тут же поняла причину такого поведения: музейные двери распахнулись. На пороге появился директор музея, Фредерик Уотсон Коллопи, а рядом с ним – Рокер, комиссар полиции. Позади них стояла фаланга одетых в форму полицейских.

Репортеры замахали руками и, перекрикивая друг друга, обрушили на него вал вопросов. Казалось, это начало пресс-конференции.

В тот же момент она заметила чье-то неистовое движение. Посмотрела в ту сторону. Это был ее муж, он протискивался сквозь толпу, кричал что-то и пытался до нее добраться.

– Билл! – крикнула она.

– Нора!

Смитбек двинулся сквозь толпу зевак, словно трактор, оттолкнул плотного музейного охранника, перепрыгнул через бархатные веревки и ворвался в толпу музейных работников.

– Нора!

– Эй, куда? – Полицейский попытался его остановить.

Смитбек тем временем пробрался сквозь толпу и почти набросился на Нору, схватил ее в охапку и оторвал от земли.

– Нора! Господи, ну как же я по тебе соскучился!

Они обнялись, поцеловались и снова обнялись.

– Билл, что случилось? Откуда синяк на лице?

– Да пустяки, – ответил Смитбек. – Я только что узнал о Марго. Неужели ее убили?

Нора кивнула.

– Я вчера была на похоронах.

– О господи! Не могу в это поверить.

Он резко утер лицо, и Нора увидела, что из глаз его льются слезы.

– Не могу поверить.

– Где же ты был? Я так беспокоилась!

– Долгая история. Меня держали в сумасшедшем доме.

– Что?

– Потом расскажу. Я о тебе тоже беспокоился. Пендергаст думает, что рядом ходит убийца-маньяк и охотится за его друзьями.

– Знаю. Он предупредил меня. Но это было перед открытием, я ничего не могла...

– Этот человек не должен здесь находиться, – вмешался музейный охранник и встал между ними. – Здесь только работники музея...

Смитбек развернулся, чтобы ответить, но их прервал рев импровизированной охранной системы. Спустя мгновение комиссар Рокер подошел к микрофону и попросил тишины. Чудесным образом все стихли.

– Я из «Таймс», – сказал Смитбек, вынул из кармана бумагу и начал шарить в поисках ручки.

– Возьми мою, – сказала Нора.

Она по-прежнему держала его за талию.

Толпа замолчала, и комиссар полиции заговорил.

– Прошлой ночью, – начал Рокер, – ограбили бриллиантовый зал «Астер-холл». В настоящее время на месте преступления работают лучшие в мире криминалисты. Делают все, что должно быть сделано. Слишком рано выдвигать версии и называть подозреваемых, но обещаю: как только что-то узнаем, пресса будет оповещена. Прошу прощения, что не могу сказать вам больше, но расследование только началось. Скажу лишь, что это была исключительно профессиональная работа, очевидно, давно подготовленная. Преступление совершено технически просвещенными грабителями, хорошо знакомыми с системой сигнализации музея. Они воспользовались тем, что торжественный прием по поводу открытия выставки несколько ослабил бдительность охраны. Понадобится время, чтобы проанализировать и понять, как им удалось преодолеть систему безопасности. Вот и все, что я могу сказать в настоящий момент. Доктор Коллопи?

Директор музея вышел вперед. Он стоял прямо, стараясь казаться спокойным, но это ему не удалось. Когда он заговорил, голос его дрожал.

– Я хочу подтвердить то, что сказал комиссар Рокер: делается все возможное. Дело в том, что большая часть украденных бриллиантов уникальна, их опознает любой ювелир мира. Ими невозможно распорядиться в их нынешнем виде.

Толпа испуганно зашепталась, поняв, что бриллианты могут подвергнуть новой огранке.

– Уважаемые жители Нью-Йорка. Знаю, как тяжела эта потеря для музея и города. К сожалению, мы пока не располагаем достаточными сведениями, чтобы сказать, кто мог это совершить и каковы были намерения грабителей.

– А Сердце Люцифера? – выкрикнул кто-то из журналистов.

Казалось, Коллопи пошатнулся.

– Мы делаем все, что можем. Заверяю вас.

– Сердце Люцифера тоже украли? – крикнул другой журналист.

– Я бы хотел передать слово заместителю директора по связям с общественностью, Карле Рокко...

Снова послышались громкие вопросы, и вперед вышла женщина. Она подняла руки.

– Я отвечу на вопросы, когда настанет тишина, – сказала она.

Шум стих, и она указала пальцем.

– Мисс Лилиенталь из «Эй-би-си»[30], ваш вопрос.

– Как насчет Сердца Люцифера? Бриллиант исчез?

– Да, вместе с другими бриллиантами.

Толпа забурлила, услышав это вполне предсказуемое признание. Рокко снова подняла руки.

– Прошу тишины!

– Музей заявлял, что его охрана лучшая в мире! – закричал журналист. – Как же туда проникли воры?

– Пока мы с вами беседуем, специалисты анализируют случившееся. Безопасность в музее многоуровневая, с системой резервирования. Зал находился под постоянным видеонаблюдением. Воры оставили после себя много технического оборудования.

– Что это за оборудование?

– Чтобы изучить его, понадобятся дни, а может, и недели.

Прозвучали и другие вопросы. Рокко указала на другого репортера:

– Роджер?

– На какую сумму застрахована коллекция?

– Сто миллионов долларов.

Послышались изумленные возгласы.

– А какова настоящая стоимость коллекции? – настаивал репортер Роджер.

– Музей никогда ее не оценивал. Следующим задаст свой вопрос мистер Уэрт из «Эн-би-си».

– Сколько стоит Сердце Люцифера?

– Цена опять же не была установлена. И позвольте подчеркнуть: мы намерены вернуть драгоценности, так или иначе.

Коллопи выступил вперед и произнес:

– Коллекция музея состоит в основном из «причудливых» бриллиантов, то есть из цветных камней. Они столь необычны, что специалисты тут же узнают их по одному только цвету. Это тем более верно в отношении Сердца Люцифера. Ни один бриллиант в мире не обладает таким ярко выраженным коричным цветом.

Смитбек вышел за бархатное ограждение и, присоединившись к группе журналистов, помахал рукой. Рокко указала на него, прищурилась.

– Смитбек из «Таймс»?

– Сердце Люцифера считается самым крупным в мире бриллиантом?

– Среди цветных бриллиантов – да. По крайней мере, мне так говорили.

– Как же вы собираетесь объяснить это жителям Нью-Йорка? Как объясните потерю уникального камня? – Голос Смитбека дрогнул от волнения. Норе показалось, что его вопрос был продиктован гневом, вызванным вынужденной разлукой с нею и известием о гибели Марго. – Как музей допустил это?

– Никто этого не допускал. – Рокко заняла оборонительную позицию. – Система охраны в «Астер-холл» самая совершенная в мире.

– Оказывается, не такая уж и совершенная.

Поднялся шум. Рокко замахала руками.

– Прошу тишины! Дайте возможность высказаться.

Рев утих, слышалось лишь недовольное бурчание.