Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Чулков определённо отказался от «моральной целевой установки, его беллетристические сочинения рассчитаны главным образом на развлечение и вполне ясно отделены от прагматических сочинений вроде настольных книг всей семьи и справочников. У Булгарина сознательно сочетаются развлечение и наставление, сатира, моральное поучение и практическое указание, утопия и этнографический интерес. «Нравственно-сатирический роман» оказывается поистине идеальной возможностью такого сочетания. При этом автор «Выжигина» заимствует основную плутовскую схему Лесажа, связывает её с техникой положительных и отрицательных «Портретов» Жуи, возвращается, кроме этих французских образцов, к сатирической литературе Польши, переносит всё на русскую почву и за отсутствием настоящего перспективного единства пытается достичь напряжения и единства с помощью вплетённой непрерывной интриги романа. Правда, изображение русского окружения по замыслу часто является ещё порядком сконструированным, а в реализации шаблонным; но в качестве «описателя нравов» Булгарин систематичнее Нарежного, по стилю более свободный и единый, обладает большим объёмом вариантов в описании различных сословий. Но прежде всего его попытка соответствовала по концепции и стилю потребностям и вкусу тогдашних русских читателей романов куда больше, чем давно забытые подобные попытки Чулкова или забытого, непонятого, «грубого» и «неприличного» Нарежного. Как раз в качестве автора, который ловко умел комбинировать чужие и старые техники, чтобы таким образом удовлетворить потребности своих читателей, Булгарин заслуживает внимания, особенно если учесть низкий уровень русского романа около 1825 г.
Но автор «Выжигина» претендовал на существенно большее. В предисловии к своему роману Булгарин недвусмысленно говорит: «… это первый оригинальный русский роман в этом роде» и «Смело утверждаю, что я никому не подражал, ни с кого не списывал, а писал то, что рождалось в собственной моей голове»[908].
Это «смелое» уверение объективно неосновательно, что очевидно не только для сегодняшнего исследователя, но было осознано и современной литературной критикой. И не в последнюю очередь завышенная самооценка Булгарина, отчётливо проявляющаяся в этом притязании, вызвала разгромную критику в адрес его романа, вскоре уничтожившую первоначальный успех сочинения у публики.
Глава 8
Критика «Выжигина» и подражание ему
Дискуссия, которую вызвал роман Булгарина «Иван Выжигин», поучительна во многих отношениях. Во-первых, это доказательство необычного (даже если и очень кратковременного) воздействия сочинения. Дискуссия разъясняет данное воздействие и способствует анализу романа. Во-вторых, благодаря ей распознаётся многообразие тогдашней русской критики и её влияния на читателей и литературу. И в-третьих, дискуссия, как малый, но типичный фрагмент, отражает общее положение в русской литературе около 1830 года, разъясняет, чего русский читатель и критика ожидали тогда от романа, показывает, как, начиная с 1829 года, роман стал предпочитаемой для русских авторов формой по сравнению со всеми другими жанрами на многие годы. По всем этим причинам будет уместно обстоятельнее остановиться на многочисленных критических работах о «Выжигине» и детальнее рассмотреть их.
Дебаты в литературных или полулитературных журналах начались сразу же с появлением романа, да, собственно уже и ранее.
«Северная Пчела», которую совместно издавали Булгарин и Греч, уведомляет в своём номере от 26 марта 1829 г. о выходе романа. Это извещение связано с рецензией Греча на произведение. Рецензент оправдывает выступление одного друга в пользу другого тем, что в Петербурге больше нет литературных журналов. В рецензии он почти исключительно повторяет то, что в предисловии подчёркивает Булгарин. Роман Булгарина – первый в русской литературе и не подражает также ни одному зарубежному романисту (ни Лесажу, ни Филдингу, Вальтеру Скотту и др.). Жизнь героя занимательна, но не необычна. Всё это – широкая, верная «панорама», в которой наряду с пороками всегда показываются и положительные стороны. Язык свободный и чистый, всё увлекательно и преисполнено умных размышлений. Поэтому легко предсказать будущую судьбу этого сочинения. Русская публика с благодарностью поймёт его значение, чванливые критики, педанты и неучи, его обругают, навозные мухи литературы примутся копировать автора, а светское общество возопиет «Quelle horreur!» («Какой ужас!». – Франц., прим. пер.) В качестве дополнения следует сообщение о том, что желающие могли бы обратиться к издателю Смирдину, так как у самого автора нет уже больше ни одного экземпляра[909].
Чтобы быть в состоянии определить значение такого извещения, следует знать, что означала для автора или сочинения хвалебная рецензия в «Северной Пчеле». Все остальные литературные или полулитературные периодические издания выходили тогда в виде ежемесячных или в лучшем случае еженедельных. «Северная же Пчела» выходила трижды в неделю. К тому же у газеты было больше всего подписчиков, и она добиралась до самых разных категорий читателей. Да ещё её издатели Греч и Булгарин наряду с этим журналом издавали ряд других литературных журналов, альманахов и т. д. и занимали в петербургской журналистике своего рода монопольное положение. Но их голос был слышен широкой читающей публике и в Москве. Так уже простое упоминание в этом издании могло иметь большое значение в качестве рекламы, а положительная рецензия оказывалась решающей с точки зрения реакции публики и спроса. Поэтому даже авторам «враждебного лагеря» часто не оставалось ничего другого, как искать поддержки «Северной Пчелы». Особенно впечатляющий пример этого рода – знаменитый роман Лермонтова «Герой нашего времени». Он вышел в 1840 г. в издательстве Глазунова, но, несмотря на свои высокие художественные качества и некоторые очень благоприятные отзывы критиков (в том числе Белинского в «Отечественных записках»[910]) встретил у публики поначалу лишь небольшой интерес. В конце концов издатель обратился к Булгарину и попросил его о рекомендации в «Северной Пчеле». Булгарин выполнил эту просьбу в № 246 за 1840 год. Результатом было, что роман сразу же нашёл сбыт и в ближайшее время оказался полностью распроданным[911].
Конечно, хвалебное извещение в «Северной Пчеле» немало способствовало успеху у публики и в случае с «Выжигиным».
Во всяком случае, Греч смог уже в номере от 2 апреля 1829 г. тожествующе известить, что «Выжигин» достиг успеха, небывалого до сих пор в России. Сегодня, только через семь дней после уведомления, первое издание в количестве 2 000 экземпляров уже распродано и началась работа над вторым. На протяжении шести недель оно будет готово, так что вскоре можно будет удовлетворить и желания читателей из провинции[912].
Положительной была и первая реакция одного из московских журналов.
«Московский Телеграф» приветствует «Выжигина» как «истинный подарок русской публике». Этот первый русский роман – образцовый прежде всего с точки зрения языка и стиля. Отлично прорисованы и типы. Недвусмысленно хвалят автора за то, что он отказался от сложной интриги, чтобы воздействовать с помощью описания нравов. Вероятно, также должен был вести себя и «бессмертный Лесаж» в своих «Жиль Бласе» и «Хромом бесе». Недовольство вызывают только эпизоды с киргизами и Миловидиным, которые хотя и неплохи, но в качестве вставок излишни. Также не всегда вполне точно и описание[913].
Подобна этому и оценка рецензента в «Отечественных записках».
Успех – лучшее доказательство качества сочинения. Потребность в «народном романе» ощущалась в России давно. До сих пор, однако, только Нарежный пытался достичь чего– то подобного. Роман Булгарина ни в чём не уступает сочинению Нарежного, а в языковом и стилистическом отношении далеко превосходит его. Критике подвергаются только мелочи, и рецензент завершает свой анализ, выражая надежду на то, что можно вскоре получить нечто подобное из-под пера того же автора, который, как слышно, уже работает над вторым романом[914].
Но после этого первого положительного отклика в мае начинается ряд негативных выступлений.
Рецензия в «Бабочке» хвалит язык и моральную целеустановку, признавая также, что речь идёт о первом русском романе этого рода, но находит, что недостатки решительно преобладают. Критика должна исходить из того, что, во-первых, рассматривается роман, во-вторых, русский роман. Задача каждого романа – радовать и поучать. Но это должно происходить с помощью истинности изображения, а не, как в «Выжигине», посредством шуток, с одной стороны, моральных проповедей в форме топических общих мест – с другой[915]. Но русский роман должен верно рисовать русское общество, чего отнюдь нет в этой мнимой «панораме». (Следует перечисление неверных деталей)[916]. Следовательно, первая отрицательная критика первой ставит принципиальный вопрос о задаче и своеобразии романа вообще, даже если её ответ оказывается вполне примитивным в духе старых формул о «развлечении и поучении».
- Воспитание и обучение с точки зрения мусульманских мыслителей. Том 1 - Коллектив авторов - Образовательная литература
- История России с древнейших времен. Том 17 - Сергей Соловьев - Образовательная литература
- История России с древнейших времен. Том 13 - Сергей Соловьев - Образовательная литература